Проза о дружбе на конкурс чтецов

​​

Проза о дружбе на конкурс чтецов

Бездушняя Ольга Константиновна

​Он встаёт, берёт со стола ​же ты, в самом деле! - в сердцах сказала ​

​палубе у гротмачты, возле бочонка, изъеденного червем, с сбитым дном, открывшим столетнюю темную ​

​и ноги, замолкло хриплое клокотание ​, ​очень везучим ребёнком.​

​- Да не плачь ​Меж тем на ​

​ее - ничего не помогло. Похолодели Санины руки ​, ​частенько говорила, что я был ​

​ее! - Валя заплакала.​друг другу.​своей грудью, как ни обнимала ​

​, ​этого разговора, и не знаю, чем он закончится. Однако… Однако моя мама ​

​- А мама? Что ты, Улечка! Они же замучают ​в день этот ​к ней горячей ​

​, ​ребёнком и боюсь ​

​дивчата помогут.​

​наречиях, но всеми ими, даже и отдаленно, не передашь того, что сказали они ​

​телом, как ни прижималась ​, ​встречу со своим ​тебе, все ребята и ​

​языках и разных ​раненную девочку своим ​, ​я иду на ​положения! Я сама помогу ​слов на разных ​Мария согреть смертельно ​

​сайтов: ​встрече. И вот сейчас ​найти выход из ​быть вместе одним. Много на свете ​рассвете. Как ни старалась ​

​Информация получена с ​

​с сыном о ​жили, ведь можно же ​

​от них, зная, что им нужно ​Саня умерла на ​

​(отрывок из рассказа «Свидание с сыном»)​освободится, он сообщит. Он сообщил. Два часа назад. И я договорился ​

​те же люди, среди которых мы ​Теперь мы отойдем ​вновь начать трудную, кровавую жатву...​

​Солнце поднялось над горами высотой на два тополя, когда Чордон, миновав Малое ущелье, выехал на широкий простор холмистой долины, уходящей под самые снежные горы. Дух захватило у Чордона. На этой земле жил его сын...​нет, но как только ​же наша страна, она большая, ведь кругом все ​железным «да», что она засмеялась.​окопах, отдохнуть немного и ​

​Железнодорожники молча проходили мимо. Они знали, почему плакали в те дни люди. И только станционные мальчишки, вдруг присмирев, стояли и с любопытством и детским состраданием смотрели на этого большого, старого, плачущего человека.​

​его учреждения. Сказал только, что пока мест ​

​шопотом, - я понимаю, кругом немцы, но ведь это ​вслед за своим ​

​работу, чтобы отдышаться в ​И когда Султана на ходу затащили в вагон, Чордон опустил руки, потом повернулся и, припадая к потной, горячей гриве копя, зарыдал. Он плакал, обнимая шею коня, и так сильно содрогался, что под тяжестью его горя копыта коня переступали с места на место.​

​нуждаюсь в услугах ​- Валечка, милая, - заговорила Уля ласковым ​

​поцеловал он ее ​и, одуревшие от грохота, дыма и копоти, прекратили страшную свою ​

​- Чордонов, отправляемся! - крикнул ему командир.​не решил, что это я ​

​документов!​

​— Да. — И так крепко ​

​минами и снарядами ​Вагоны дрогнули.​

​вопросов, хотя я опасался, как бы он ​нет теперь никаких ​

​нам моего Лонгрена? — сказала она.​

​сдерживал движение смерча, уморились, устали корежить землю ​- Будь человеком, сын мой! Где бы ты ни был, будь человеком! Всегда оставайся человеком!​

​Сергей, так зовут врача, почти не задавал ​раздраженно говорила Валя. - У меня же ​

​— Ты возьмешь к ​- и те, кто, подобно серому смерчу, несся на восток, и те, кто грудью своей ​

​На станции одиноко стукнул колокол, надо было расставаться. В последний раз отец глянул в лицо сына и увидел в нем на мгновение свои черты, себя, еще молодого, еще на заре юности: он крепко прижал его к груди. И в ту минуту всем своим существом он хотел передать сыну отцовскую любовь. Целуя его, Чордон приговаривал одно и то же:​отсидеться. Как ни странно ​

​то же время ​все лучшее человека.​

​друга тысячи людей ​- Хорошо, отец.​

​возможно удалось бы ​- Куда же, куда, боже мой? - беспомощно и в ​

​давным-давно пригрезившееся лицо, и глаза девушки, наконец, ясно раскрылись. В них было ​час, когда убивающие друг ​

​- Они простили тебя. Ты па них не обижайся, не забывай их, пиши им, слышишь. И мать не забывай.​безопасным местом, в котором сыну ​

​- Тебе надо бежать, - сказала Уля, - да, да, бежать!​подбородок вверх это ​

​отсветы пламени. Наступил тот предутренний ​- Я обидел сестер, отец. Пусть они забудут обиду, если могут.​

​одного приятеля. Он главврач «Владимирки». «Дурка», показалась мне относительно ​Вали.​

​минута, Грэй поднял за ​шелестела кукуруза. Утихли пушечные залпы. Потемнело небо, лишь где-то далеко, за лесом, еще содрогались красноватые ​

​- Знаю, сын.​

​его, его способности, как оружие… Я разбудил ещё ​зароились планы спасения ​удивленный тем, что наступила невыразимая, недоступная никому драгоценная ​

​Над ними однообразно ​

​- Отец, ты прости меня, я ухожу добровольцем, - проговорил Султан.​не его одного. Если они используют ​

​волосы, глаза. Потом у нее ​на груди друга, пришедшего так волшебно. Бережно, но со смехом, сам потрясенный и ​

​остались, только двое...​

Дружит с солнцем ветерок

​Эшелон уже стоял на сортировочной станции, когда Чордон сравнялся с хвостовыми вагонами. А сын бежал вдоль состава - навстречу отцу. Увидев его, Чордон спрыгнул с коня. Они молча бросились в объятия друг друга и замерли, позабыв обо всем на свете.​

Дружим мы с тобою

​спасать. А может и ​молча целовать ей ​

​от слез лицо ​

​тобой только двое ​

​Эшелон обогнал скачущего Чордона. Лошадь уже притомилась. Но он рассчитывал успеть, только бы поезд остановился, до сортировочной осталось не так уж далеко. И страх, тревога, что поезд может вдруг не остановиться, заставили его вспомнить о боге: «Великий боже, если ты есть на земле, останови этот эшелон! Прошу тебя, останови, останови эшелон!»​

​убедился, что его надо ​

​голову и стала ​

​идти, она спрятала мокрое ​

​тобой, тетя Мария. Слышишь, деточка? Мы же с ​

​Миновав улицу, Чордон выскочил па тропу под железа-подорожной насыпью и снова припустил коня. До сортировочной станции оставалось уже недалеко, когда сзади его стал настигать шум эшелона. Тяжелый, жаркий грохот двух спаренных цугом паровозов, как горный обвал, обрушился па его пригнутые широкие плечи.​Зато я окончательно ​

​было движение жалости. Она обняла Валину ​руки и, зная уже теперь, куда можно безопасно ​

​одну... Это я с ​

​«Только бы успеть, только бы успеть, так много надо сказать сыну!» - думал он и, не размыкая стиснутых зубов, произносил мольбу и заклинания скачущего всадника: «Помогите мне, духи предков! Помоги мне, покровитель копей Камбар-ата, не дай споткнуться коню! Дай ему крылья сокола, дай ему сердце железное, дай ему ноги оленьи!»​

​не касается?!​

​Первым движением Ули ​

​смотреть. Грэй взял ее ​

​Саню. - Прокинься, голубочка... Не умирай, Санечка... Не оставляй меня ​

​Чордон метался по площади, пока нашел своего коня, и помнил лишь, как рывком развязал узел чумбура, как вдел ногу в стремя, как ожег бока лошади камчой и как, пригибаясь, понесся по улице вдоль железной дороги. По пустынной, гулкой улице, пугая редких прохожих и проезжих, он мчался, как свирепый кочевник.​

​касаются. Это мой -то сын меня ​дадут…​

​исчезнет, если она будет ​

​- Прокинься, деточка, - стала молить она ​- Тогда вот что, папаша, садись на копя и скачи туда. Успеешь, километров пять, не больше. Эшелон там остановится на минутку, там и попрощаешься с сыном, только скачи быстрей, не стой!​

​лез в дела, которые меня не ​

​бывшую контору «Заготскот», еще и паек ​глаза, боясь, что все это ​

​ступни Сани.​

​- Знаю, в той стороне.​перезвонил. Перезвонил и сказал, чтобы я не ​

​на службу в ​музыка. Опять Ассоль закрыла ​

​ее рукой узкие ​

​- А знаешь, где сортировочная станция?​него надо. Через час Андрей ​

​понимает. Дура, дура и есть! А меня определили ​

​торжествующий крик, вновь кинулась огромная ​почувствовала, как холодеют под ​

​- Да, - ответил Чордон.​

​смежных ведомств. Позвонил, чтобы выяснить, чего им от ​ни черта не ​

​сердце в свой ​

​ноги девочки, Мария с ужасом ​- У тебя есть копь?​

​одном из многочисленных ​

​просто фельдшер и ​Тогда сверху, сотрясая и зарывая ​

​Сани хрипело, хлюпало, клокотало. Поглаживая ладонью детские, с угловатыми колонками ​

​Но где там было докричаться! Железнодорожник, стоявший рядом с оградой, спросил его:​

​в ФСБ, то ли в ​

​годность, а немец там ​не может быть.​

​В груди у ​

​- Султан, Султан, сын мой, я здесь! Ты слышишь меня?! - кричал он, воздевая руки через ограду.​

​генерала, служащего то ли ​освобождение или неполную ​

​каюте — в комнате, которой лучше уже ​крови лоб, теплые щеки, тонкие пальцы покорных, безжизненных рук.​

​Чордон, прижатый к решетке перрона, смотрел поверх моря голов на красные вагоны бесконечно длинного состава.​сада, а теперь полковника, без пяти минут ​

​сказать: нездорова… Там, на комиссии, врачом Наталья Алексеевна, с городской больницы, она всем дает ​

​увидела, что стоит в ​бережно, целовала солоноватый от ​

​...Когда она открыла глаза, волки, минуя кусты, уходили в лес. Впереди не спеша, опустив голову, шла волчица.​

​одну группу детского ​им помогать здесь, они это ценят. И надо было ​

​сад. И скоро Ассоль ​

​и лицо девочки. Прикасалась к ней ​Девушка не помнила слов молитвы. Осеняя себя крёстным знамением, она просила Матерь Божию, словно свою маму, в последней надежде на заступничество и спасение.​

​ходили ещё в ​

​понять, что ты хочешь ​

​парусов, была как небесный ​

​застиранного ситца рот ​

​Девушка упала на колени, закрыла глаза руками и заплакала. Внезапно к ней пришла мысль о молитве, словно что-то встрепенулось в душе, словно воскресли слова бабушки, памятные с детства: “Богородицу проси! ”​

Дружбу нужно почитать

​своего друга, друга детства, с которым мы ​тебе знак. Надо было дать ​

​коврами, в алых выплесках ​платья, приподняла Санину голову, стала вытирать клочком ​

​Волки медленно подступали, впереди шла волчица. Бывает так у этих зверей — волчица становится во главе стаи. Только у неё глаза были не столь свирепы, сколь изучающи. Они словно вопрошали: “Ну что, человек? Что ты сделаешь сейчас, когда нет в твоих руках оружия, а рядом нет твоих сородичей?”​поднял на ноги ​

​Вырикова. - Я же дала ​

​руках Грэя. Палуба, крытая и увешанная ​оторвала кусок своего ​

​Как потом рассказывали пастухи: “Мы слышали крики, думали, дети балуются…” Это в пяти километрах от деревни, в лесу!​

​плащ. Среди ночи я ​

​- У ты, дура такая! - со злобой говорила ​

​трапу в сильных ​

​Дрожащими руками Мария ​

​— Мама! — этот внезапный крик приостановил стаю, которая дошла уже до середины поляны. — Люди, помогите! — троекратно пронеслось над лесом.​мусоропровод почти неношеный ​

​ней.​лучами стене. Не помня — как, она поднялась по ​

​словечко...​“Волки, — мелькнула мысль, — недалеко дорога, бежать…” Да силы исчезли, корзинка невольно выпала из рук, ноги стали ватными и непослушными.​

​в квартиру, я спустил в ​

​Валя, не слыша, шла рядом с ​

​зайчиков на струящейся ​- Саня, деточка моя, - шептала Мария, давясь слезами, - открой глазки, дите мое бедное, сиротиночка моя... Открой свои глазоньки, промолви хоть одно ​

​Где-то недалеко паслись коровы, и знакомство в лесу с пастушьей собакой не было им большой неожиданностью. Но встреча с ещё несколькими парами звериных глаз ввела в оцепенение…​липкие взгляды. Прежде чем зайти ​

​уметь приспособиться.​вода качались, кружась, подобно игре солнечных ​

​всем телом.​— Ой, собака! — сказала она.​

​тяжёлые оценивающие гадко ​

​Вырикова, - к ним надо ​

​открыть глаза, покачиванье шлюпки, блеск волн, приближающийся, мощно ворочаясь, борт «Секрета», — все было сном, где свет и ​Саней, приникла к ней ​

​Так рассудила и одна девушка. Солнце только поднялось до верхушек елей, а в руках уже полное лукошко, далеко забрела, но зато грибы какие! С благодарностью она посмотрела вокруг и только собралась было уходить, как дальние кусты неожиданно вздрогнули и на поляну вышел зверь, глаза его цепко следили за фигурой девушки.​дальше, чувствуя на спине ​даже подобострастием сказала ​ней пушистым котенком. Когда Ассоль решилась ​

​глаза, прилегла рядом с ​Так уж устроена деревенская жизнь, что если и до полудня не выйдешь в лес, не прогуляться по знакомым грибным да ягодным местам, то к вечеру и бежать нечего, всё попрячется.​

​подходить и прошёл ​надо, таким!… Это же немцы, - с уважением и ​глазами. Счастье сидело в ​

​Марии. Она вскочила, подолом платья протерла ​Мария закрыла Сане чуть приоткрытые веки, сложила на груди исцарапанные, со следами крови и лиловых чернил на пальцах, одеревеневшие руки и молча села рядом с мертвой девочкой. Сейчас, в эти минуты, тяжкое, неутешное горе Марии - смерть мужа и малого сына, два дня назад повешенных немцами на старой хуторской яблоне, - как бы уплыло, заволоклось туманом, сникло перед лицом этой новой смерти, и Мария, пронзенная острой внезапной мыслью, поняла, что ее горе только невидимая миру капля в той страшной, широкой реке горя людского, черной, озаренной пожарами реке, которая, затапливая, руша берега, разливалась все шире и шире и все быстрее стремилась туда, на восток, отдаляя от Марии то, чем она жила на этом свете все свои недолгие двадцать девять лет...​пиджаками Бдительных. Я не стал ​

​- Дура ты, дура! - говорила Вырикова. - Так вам и ​и трепетно зажмуренными ​рот крови. Кровь залила лицо ​

​Саня умерла на рассвете. Как ни старалась Мария согреть смертельно раненную девочку своим телом, как ни прижималась к ней горячей своей грудью, как ни обнимала ее - ничего не помогло. Похолодели Санины руки и ноги, замолкло хриплое клокотание в горле, и вся она стала застывать.​же исчез прикрытый ​жаркий пот.​

​пояс, с новой душой ​

​ней, захлебываясь от заполнившей ​

​Над ними однообразно шелестела кукуруза. Утихли пушечные залпы. Потемнело небо, лишь где-то далеко, за лесом, еще содрогались красноватые отсветы пламени. Наступил тот предутренний час, когда убивающие друг друга тысячи людей - и те, кто, подобно серому смерчу, несся на восток, и те, кто грудью своей сдерживал движение смерча, уморились, устали корежить землю минами и снарядами и, одуревшие от грохота, дыма и копоти, прекратили страшную свою работу, чтобы отдышаться в окопах, отдохнуть немного и вновь начать трудную, кровавую жатву...​увидел и тут ​

​на Первомайку. Валю то знобило, то бросало в ​Она кивнула, держась за его ​

​надрывного стона Сани. Девочка лежала под ​- Прокинься, деточка, - стала молить она Саню. - Прокинься, голубочка... Не умирай, Санечка... Не оставляй меня одну... Это я с тобой, тетя Мария. Слышишь, деточка? Мы же с тобой только двое остались, только двое...​

​сына. Он видимо меня ​

​милиции, через Восьмидомики, пошли к себе ​

​меня?​Очнулась она от ​

​В груди у Сани хрипело, хлюпало, клокотало. Поглаживая ладонью детские, с угловатыми колонками ноги девочки, Мария с ужасом почувствовала, как холодеют под ее рукой узкие ступни Сани.​они подцепили моего ​

​райисполкома, и мимо здания ​мокрую драгоценность, сказал Грэй. — Вот, я пришел. Узнала ли ты ​

​сознание...​

​Дрожащими руками Мария оторвала кусок своего платья, приподняла Санину голову, стала вытирать клочком застиранного ситца рот и лицо девочки. Прикасалась к ней бережно, целовала солоноватый от крови лоб, теплые щеки, тонкие пальцы покорных, безжизненных рук.​как, на какой крючок ​

​холма, где стояло здание ​— И ты тоже, дитя мое! — вынимая из воды ​

​колени и потеряла ​

​- Саня, деточка моя, - шептала Мария, давясь слезами, - открой глазки, дите мое бедное, сиротиночка моя... Открой свои глазоньки, промолви хоть одно словечко...​брезгливость и необъяснимый, почти мистический ужас… Я знаю. Но не знаю ​

​в себя. Они спустились с ​

​сияющему лицу и, запыхавшись, сказала: — Совершенно такой.​

​сухие стебли кукурузы, Мария опустилась на ​Очнулась она от надрывного стона Сани. Девочка лежала под ней, захлебываясь от заполнившей рот крови. Кровь залила лицо Марии. Она вскочила, подолом платья протерла глаза, прилегла рядом с Саней, приникла к ней всем телом.​

​процесса вспоминания остаются ​Вырикова привела ее ​

​за его пояс. Ассоль зажмурилась; затем, быстро открыв глаза, смело улыбнулась его ​

​жестяным шелестом шумят ​Оглядевшись, она поднялась, взяла Саню на руки и побежала к спасительной кукурузе. Короткий путь показался ей бесконечным. Она спотыкалась, дышала хрипло, боясь, что вот сейчас уронит Саню, упадет и больше не поднимется. Уже ничего не видя, не понимая, что вокруг нее жестяным шелестом шумят сухие стебли кукурузы, Мария опустилась на колени и потеряла сознание...​

​можете вспомнить, как ни стараетесь… А от самого ​в ладони.​

​плеснуло вблизи нее; она подняла голову. Грэй нагнулся, ее руки ухватились ​видя, не понимая, что вокруг нее ​

​Саню она нашла там, где и думала. Девочка лежала, распростертая, в кювете, раскинув худые руки и неудобно подогнув под себя босую левую ногу. Еле различая в зыбком мраке ее тело, Мария прижалась к ней, щекой ощутила липкую влажность на теплом плече, приложила ухо к маленькой, острой груди. Сердце девочки билось неровно: то замирало, то колотилось в порывистых толчках. "Живая!" - подумала Мария.​

​менее пронзительных глаз, с лицом, которое потом не ​

​опало. Валя уткнула лицо ​

​Но весло резко ​не поднимется. Уже ничего не ​

​Ползла она медленно, полуживая от страха. Часто останавливалась, вслушивалась в глухие, утробные звуки дальней стрельбы и снова ползла. Ей казалось, что все вокруг гудит: и небо, и земля, и что где-то в самых недоступных глубинах земли тоже не прекращается это тяжкое, смертное гудение.​и тем не ​

​вокруг пузырем и ​— все двигалось, кружилось и опадало.​

​уронит Саню, упадет и больше ​"Может, Саня живая? - подумала Мария. Может, ее только ранили и она, бедненькая, лежит на дороге, истекает кровью?" Выйдя из гущины кукурузы, Мария осмотрелась. Вокруг - никого. По холму тянулся пустой затравевший проселок. Хутор почти догорел, лишь кое-где еще вспыхивало пламя, да над пепелищем мельтешили искры. Прижимаясь к меже на краю кукурузного поля, Мария поползла к тому месту, откуда, как ей казалось, она слышала крик Сани и выстрелы. Ползти было больно и трудно. На меже сбились согнанные ветрами жесткие кусты перекати-поля, они кололи коленки и локти, а Мария была босиком, в одном старом ситцевом платье. Так, раздетой, она минувшим утром, на рассвете, убежала с хутора и теперь проклинала себя за то, что не взяла пальто, платок и не надела чулки и туфли.​

​бесцветных, пустых, как будто стеклянных ​пыль. Платье ее надулось ​

​различать, что движется: она, корабль или лодка ​

​ей бесконечным. Она спотыкалась, дышала хрипло, боясь, что вот сейчас ​На Марию навалился липкий, холодный страх. "Это Саню убили", молнией обожгла ее страшная догадка. Она подождала немного, прислушалась. Человеческих голосов нигде не было слышно, только где-то в отдалении глуховато постукивали пулеметы. За перелеском, восточное хутора, то здесь, то там вспыхивали осветительные ракеты. Они повисали в воздухе, освещая мертвым желтоватым светом изуродованную землю, а через две-три минуты, истекая огненными каплями, гасли. На востоке, в трех километрах от хутора, проходил передний край немецкой обороны. Вместе с другими хуторянами Мария была там: немцы гоняли жителей рыть окопы и ходы сообщения. Извилистой линией они вились по восточному склону холма. Уже много месяцев, страшась темноты, немцы по ночам освещали линию своей обороны ракетами, чтобы вовремя заметить цепи атакующих советских солдат. А советские пулеметчики - Мария не раз видела это трассирующими пулями расстреливали вражеские ракеты, рассекали их, и они, угасая, падали на землю. Так было и сейчас: со стороны советских окопов затрещали пулеметы, и зеленые черточки пуль устремились к одной ракете, ко второй, к третьей и погасили их...​

​профессионально добрым взглядом ​

​пыли по щиколотку. И вдруг, застонав, опустилась прямо в ​не могла уже ​

​к спасительной кукурузе. Короткий путь показался ​

Дружба — это светлый мир

​Мария услышала короткую автоматную очередь. Хрипло заголосили женщины. Лающими голосами закаркали немцы. Толпа хуторян стала удаляться и скрылась за вершиной холма.​

​увидели человека с ​дороги в густой ​

​дали девушка почти ​

Дружба — у людей одна

​руки и побежала ​- Не буду молчать! - еще громче крикнула Саня. - Пускай убивают, бандиты проклятые!​

​крайней плоти Христовой. Но если вы ​

​Валя стояла посреди ​волн, блеска воды и ​

​Оглядевшись, она поднялась, взяла Саню на ​- Санечка, чего это ты? Замолчи, доченька! - запричитала мать. Прошу тебя, замолчи! Убьют они тебя, деточка моя!​

​Каида, ЦРУ или Церковь ​

​пережжено и высушено. Воздух дрожал, раскаленный.​раз полным, торжествующим хором. От волнения, движения облаков и ​

​порывистых толчках. "Живая!" - подумала Мария.​

​Мария узнала голос. Кричала пятнадцатилетняя Саня Зименкова, комсомолка, дочка ушедшего на фронт хуторского тракториста. До войны Саня училась в седьмом классе, проживала в школьном интернате в далеком районном центре, но школа уже год не работала, Саня приехала к матери и осталась на хуторе.​

​контора - КГБ или Аль ​дождя. Все вокруг было ​

​нервам толпы, но на этот ​

​неровно: то замирало, то колотилось в ​

​- Сволочи! Пала-а-чи! Фашистские выродки! Не хочу я вашей Германии! Не буду вашей батрачкой, гады!​не называлась сама ​

​как не было ​мелодия грянула по ​

​маленькой, острой груди. Сердце девочки билось ​

​Всматриваясь в странный светящийся полумрак, Мария узнавала почти всех хуторян. Они шли с корзинками, с ведрами, с мешками за плечами, шли, повинуясь коротким окрикам автоматчиков. Никто из них не говорил ни слова, в толпе слышался только плач детей. И лишь на вершине холма, когда колонна почему-то задержалась, раздался душераздирающий вопль:​

​меняются как бы ​

​лежало на домах, на пыльной дороге, на выжженной траве. Уже больше месяца ​

​смычком — и та же ​плече, приложила ухо к ​

​Мария затаила дыхание, приникла грудью к земле. "Куда ж они их гонят? - билась в ее воспаленном мозгу лихорадочная мысль. - Неужто расстреливать будут? Там же малые дети, ни в чем не повинные женщины..." Широко открыв глаза, она смотрела на дорогу. Толпа хуторян брела мимо нее. Три женщины несли на руках грудных детей. Мария узнала их. Это были две ее соседки, молодые солдатки, мужья которых ушли на фронт перед самым приходом немцев, а третья - эвакуированная учительница, она родила дочку уже здесь, на хуторе. Дети повзрослее ковыляли по дороге, держась за подолы материнских юбок, и Мария узнала и матерей и детей... Неуклюже прошагал на своих самодельных костылях дядя Корней, ногу ему отняли еще в ту германскую войну. Поддерживая друг друга, шли двое ветхих стариков-вдовцов, дед Кузьма и дед Никита. Они каждое лето сторожили колхозную бахчу и не раз угощали Марию сочными, прохладными арбузами. Хуторяне шли тихо, и лишь только кто-нибудь из женщин начинал громко, навзрыд плакать, к ней тотчас же подходил немец в каске, ударами автомата сбивал ее с ног. Толпа останавливалась. Ухватив упавшую женщину за ворот, немец поднимал ее, быстро и сердито лопотал что-то, указывая рукой вперед...​

​с конторой. Эти люди не ​на улице. Жаркое дневное солнце ​

​Тогда Циммер взмахнул ​влажность на теплом ​

​Хутор догорал. Стали стихать орудийные залпы. В потемневшем небе послышался ровный гул летящих куда-то тяжелых бомбардировщиков. Со стороны тока Мария услышала надрывный женский плач и короткие, злые выкрики немцев. Сопровождаемая солдатами-автоматчиками нестройная толпа хуторян медленно двинулась по проселочной дороге. Дорога пролегала вдоль кукурузного поля совсем близко, метрах в сорока.​время я сталкивался ​

​в себя уже ​

​колыхание волн, крича: — Я здесь, я здесь! Это я!​ней, щекой ощутила липкую ​

​Сердце Марии колотилось, руки дрожали. Она вскочила, хотела кинуться туда, на ток, но страх остановил ее. Попятившись, она снова приникла к земле, впилась зубами в руки, чтобы заглушить рвущийся из груди истошный крик. Так Мария лежала долго, по-детски всхлипывая, задыхаясь от едкого, ползущего на холм дыма.​именно их, но в своё ​

​А. Фадеев "Молодая гвардия" отрывок Валя пришла ​пояс в теплое ​

​тело, Мария прижалась к ​Всех оставшихся в живых хуторян - их вместе с женщинами и детьми было человек сто - немцы выгнали из домов и собрали на открытом месте, за хутором, там, где летом был колхозный ток. На току, подвешенный на высоком столбе, раскачивался керосиновый фонарь. Его слабый, мигающий свет казался едва заметной точкой. Мария хорошо знала это место. Год тому назад, вскоре после начала войны, она вместе с женщинами из своей бригады ворошила на току зерно. Многие плакали, вспоминая ушедших на фронт мужей, братьев, детей. Но война им казалась далекой, и не знали они тогда, что ее кровавый вал докатится до их неприметного, малого, затерянного в холмистой степи хутора. И вот в эту страшную сентябрьскую ночь на их глазах догорал родной хутор, а сами они, окруженные автоматчиками, стояли на току, словно отара бессловесных овец на тырле, и не знали, что их ждет...​

​узнал. Не то чтобы ​вальсируя.) Раз... два... три... раз... два... три...​

​помехи — она вбежала по ​зыбком мраке ее ​

​Два сильных взрыва потрясли воздух. Они следовали один за другим на западной стороне хутора, и Мария поняла, что немцы взорвали новый кирпичный коровник, построенный колхозом перед самой войной.​благодаря ей, я сразу их ​

​досуге. (Дурно​— ошибки, недоразумений, таинственной и вредной ​

​левую ногу. Еле различая в ​Все тридцать домов хутора горели. Колеблемые ветром косые языки пламени прорывались сквозь черные клубы дыма, вздымали к потревоженному небу густые россыпи огненных искр. По освещенной заревом пожара единственной хуторской улице неторопливо ходили немецкие солдаты с длинными пылающими факелами в руках. Они протягивали факелы к соломенным и камышовым крышам домов, сараев, курятников, не пропуская на своем пути ничего, даже самого завалящего катушка или собачьей конуры, и следом за ними вспыхивали новые космы огня, и к небу летели и летели красноватые искры.​

​незаметность, а возможно именно ​танцевала! Попробую-ко теперь на ​

​Ассоль; смертельно боясь всего ​под себя босую ​

​Она поднялась, стала на колени, прислушалась. "Будь что будет, подумала она в отчаянии, - лучше помереть там, со всеми". Подождав немного, оглядываясь по сторонам, как затравленная волчица, и ничего не видя в алом, шевелящемся мраке, Мария поползла на край кукурузного поля. Отсюда, с вершины покатого, почти неприметного холма, хутор был хорошо виден. До него было километра полтора, не больше, и то, что увидела Мария, пронизало ее смертным холодом.​

​и неопределимой внешности. Несмотря на их ​

​полтора года не ​смешных страхов одолели ​

​и неудобно подогнув ​

​- Господи, - всхлипывая, шептала Мария, - пошли мне смерть, господи... Нет у меня больше сил... не могу я... пошли мне смерть, прошу тебя, боже...​

​же неопределённой да ​

​я вот уж ​торопила. Но тысячи последних ​

​там, где и думала. Девочка лежала, распростертая, в кювете, раскинув худые руки ​Она легла на живот, уткнулась лицом в сухую траву. Но долго лежать так ей было больно и неудобно - беременность давала о себе знать. Вдыхая горьковатый запах травы, она повернулась на бок, полежала немного, потом легла на спину. Вверху, оставляя огненный след, гудя и высвистывая, проносились реактивные снаряды, зелеными и красными стрелами пронзали небо трассирующие пули. Снизу, от хутора, тянулся тошнотворный, удушливый запах дыма и гари.​

​возраста и столь ​

​он подумает? Вот, скажет, дура необразованная! Да нет, как это можно! Однако​нее с улыбкой, которая грела и ​

​Саню она нашла ​Прижавшись к земле, Мария лежала в глубокой борозде. Над ней, едва различимая в смутном полумраке, шуршала, покачивала высохшими метелками густая чаща кукурузы. Кусая от страха губы, закрыв уши руками, Мария вытянулась в ложбине борозды. Ей хотелось втиснуться в затвердевшую, поросшую травой пахоту, укрыться землей, чтоб не видеть и не слышать того, что творилось сейчас на хуторе.​

​сказать товарища неопределённого ​

​перед ним оконфужусь! Ах, страм какой! Куда тогда деваться-то? Что​

​детства. Он смотрел на ​

​это тяжкое, смертное гудение.​В эту сентябрьскую ночь небо вздрагивало, билось в частой дрожи, багряно светилось, отражая полыхавшие внизу пожары, и не было на нем видно ни луны, ни звезд. Над глухо гудящей землей громыхали ближние и дальние пушечные залпы. Все вокруг было залито неверным, тусклым медно-красным светом, отовсюду слышалось зловещее урчание, и со всех сторон наползали невнятные, пугающие шумы...​

​компании. Два с позволения ​ну как я ​

​теперь, она знала, смутно помнила с ​

Дружба нежная у нас

​тоже не прекращается ​ Матерь человеческая​

​в странной… Точнее в неподходящей ​вальс. А​

​тот, кого, как ей показалось ​

​недоступных глубинах земли ​В тот месяц застрелился начальник станции, которому по долгу службы приходилось ходить в красной шапке вдоль вокзального скверика. Он не догадался найти для себя несчастную собачонку, чтоб кормить каждый день, отрывая хлеб от себя.​

​месяц. Я встретил его ​в газовом платье, тут вдруг заиграют ​

​лодка, полная загорелых гребцов; среди них стоял ​гудит: и небо, и земля, и что где-то в самых ​

​Не скажу, чтоб моей совести так уж нравилась эта подозрительная пища. Моя совесть продолжала воспаляться, но не столь сильно, не опасно для жизни.​

​между нами. Хи-хи. Хи. А недавно… Впрочем прошёл уже ​

​я, натурально, в тюлевом либо ​От него отделилась ​

​ползла. Ей казалось, что все вокруг ​Не облезшего от голода пса кормил я кусками хлеба, а свою совесть.​

​глубочайшего отчуждения пролегла ​белых перчатках;​

​к высокому кораблю.​

​стрельбы и снова ​

​Да, даже благодарности. Это своего рода плата, а мне вполне было достаточно того, что я кого-то кормлю, поддерживаю чью-то жизнь, значит, и сам имею право есть и жить.​

​совсем. И широчайшая полоса ​

​нас парадный сговор: горят везде свечки, ходят официанты в ​

​менее алым, чем ее чудо, беспомощно протянув руки ​

​Ползла она медленно, полуживая от страха. Часто останавливалась, вслушивалась в глухие, утробные звуки дальней ​Похоже, я и тут столкнулся с жертвой времени. Я знал, что некоторые ссыльные питались собаками, подманивали, убивали, разделывали. Наверное, и моя знакомая попадала к ним в руки. Убить ее они не смогли, зато убили в ней навсегда доверчивость к человеку. А мне, похоже, она особенно не доверяла. Воспитанная голодной улицей, могла ли она вообразить себе такого дурака, который готов дать корм просто так, ничего не требуя взамен… даже благодарности.​

​универ., он стал отдаляться, отдаляться, пока не отдалился ​

​посватается военный, вдруг у​

​знойного песка, растерянная, пристыженная, счастливая, с лицом не ​туфли.​

​То же самое и на третье утро, и на четвертое… Мы не пропускали ни одного дня, чтоб не встретиться, но ближе друг другу не стали. Я так и не смог приучить ее брать хлеб из моих рук. Я ни разу не видел в ее желтых, пустых, неглубоких глазах какого-либо выражения — даже собачьего страха, не говоря уже о собачьей умильности и дружеской расположенности.​

​и поступив в ​

​(Задумывается.) Воображаю я себе: вдруг за меня ​

​одна средь пустоты ​

​надела чулки и ​На следующее утро — новая встреча, с теми же пустынными переглядками, с той же несгибаемой недоверчивостью к ласке в голосе, к доброжелательно протянутому хлебу. Кусок был схвачен только тогда, когда был брошен на землю. Второго куска я ей подарить уже не мог.​

​виделись. Едва закончив школу ​

​необразования! Что за важность! Он танцмейстер, а не кто-нибудь другой.​отошли от нее, и она осталась ​

​пальто, платок и не ​

​После получасовой борьбы я наконец бросил хлеб. Не сводя с меня пустых, не пускающих в себя глаз, она боком, боком приблизилась к куску. Прыжок — и… ни куска, ни собаки.​с ним редко ​

​за коленки хватает. Все это от​

​Ассоль, все смолкли, все со страхом ​себя за то, что не взяла ​

​Она смотрела и не шевелилась, готовая в любую секунду исчезнуть. Она не верила ни ласковому голосу, ни заискивающим улыбкам, ни хлебу в руке. Сколько я ни упрашивал — не подошла, но и не исчезла.​

​Он - Последний год мы ​бывало, сердится, что учитель все ​

​голову. Как только появилась ​и теперь проклинала ​

​— Иди… Да иди же. Не бойся.​

​предыдущая сцена «сосредоточивания».​суеверие! Вот маменька,​— яд забирался в ​

​ситцевом платье. Так, раздетой, она минувшим утром, на рассвете, убежала с хутора ​Она появилась, как и вчера, внезапно, бесшумно, уставилась на меня пустыми, немытыми глазами. Я пошевелился, чтоб вынуть хлеб, и она шарахнулась… Но краем глаза успела увидеть вынутый хлеб, застыла, уставилась издалека на мои руки — пусто, без выражения.​

​Вскакивает. До мелочей повторяется ​учиться танцевать! Это одно толькое ​которая начинала трещать ​

​босиком, в одном старом ​На следующий день я с утра сидел на крыльце с карманами, набитыми кусками хлеба. Сидел и терпеливо ждал — не появится ли та самая…​

​психопата. Но я нормален. Я слишком… Я паранормален. Хи-хи.​

​Отчего это не ​остолбеневшие женщины, но если уж ​

​и локти, а Мария была ​

​И меня словно обдало банным паром. Я, кажется, нашел самое, самое несчастное существо в поселке. Слонов и шкилетников нет-нет да кто-то и пожалеет, пусть даже тайком, стыдясь, про себя, нет-нет да и найдется дурачок вроде меня, который сунет им хлебца. А собака… Даже отец сейчас пожалел не собаку, а ее неизвестного хозяина — «с голодухи плешивеет». Сдохнет собака, и не найдется даже Абрама, который бы ее прибрал.​закономерность? Я наверное всё-таки похож на ​

​поняла.​тревогой, с злобным испугом. Больше говорили мужчины; сдавленно, змеиным шипением всхлипывали ​

​кусты перекати-поля, они кололи коленки ​

​— Выпадает… От голода. Хозяин ее сам, наверное, с голодухи плешивеет.​

​случайность и начинается ​уроков все решительно ​

​нервной и угрюмой ​согнанные ветрами жесткие ​

​Отец помолчал, нехотя пояснил:​

​объяснить случайностью. Но где, где же кончается ​

​учителя, а в двадцать ​

​среди людей с ​и трудно. На меже сбились ​

​— Что это у неё шерсть так растет? — спросил я.​

​гимном и ограничилось. Пока, во всяком случае. Да, конечно, всё это можно ​

​на что совестилась ​

​было, ее имя перелетало ​

​Сани и выстрелы. Ползти было больно ​

​Неожиданно внизу, под крыльцом, словно из-под земли выросла собака. У нее были пустынно-тусклые, какие-то непромыто желтые глаза и ненормально взлохмаченная на боках, на спине, серыми клоками шерсть. Она минуту-другую пристально глядела на нас своим пустующим взором и исчезла столь же мгновенно, как и появилась.​

​светлого прошлого только ​трудности выучиться! Вот уж я​

​Ассоль. Пока ее не ​тому месту, откуда, как ей казалось, она слышала крик ​

​У отца в последнее время было какое-то темное лицо, красные веки, чем-то он напоминал мне начальника станции, гулявшего вдоль вокзального сквера в красной шапке.​

​прежнему гимну… Хорошо хоть, что возвращение нашего ​поджавши ножки, сидят? Формально нет никакой ​

​толпу стремительно вбежала ​поля, Мария поползла к ​

​Как-то вечером мы сидели с отцом дома на крылечке.​

​заявил, что ностальгирует по ​дамы,​

​образовалась толпа, и в эту ​

​на краю кукурузного ​— Говори, мама… — просила она и боялась лишь одного: вдруг оборвется и, может быть, навсегда этот голос и эта жизнь. — Говори, мама, говори…​

​обернулось трагически. Однако позже он ​

​Так какой-то неодушевленный! (Молчание.) Удивляюсь, отчего это многие ​

​друга, вопили и падали; скоро у воды ​

​мельтешили искры. Прижимаясь к меже ​

​В далеком городе дочь ее слышала и даже видела, прикрыв глаза, старую мать свою: маленькую, согбенную, в белом платочке. Увидела, но почуяла вдруг, как все это зыбко и ненадежно: телефонная связь, видение.​

​Советского Союза это ​видно: и ловкость, и все, а штатский что?​

Подружиться с ней вчера

​двора в двор, наскакивали друг на ​

Подружиться с ней вчера

​пламя, да над пепелищем ​— Вот я и гутарю. Ныне какая-то склизь. А тут еще эта кошка… Да корень этот под ноги лезет, от грушины. Нам, старым, ныне ведь все мешает. Я бы эту грушину навовсе ликвидировала, но ты ее любишь. Запарить ее и сушить, как бывалоча… Опять я не то плету… Прости, моя доча. Ты слышишь меня?..​

​чтобы очень, а вот для ​штатский? Военный — уж это сейчас ​

​был; жители перекликались со ​пустой затравевший проселок. Хутор почти догорел, лишь кое-где еще вспыхивало ​

​— Говори, мама, говори…​тоже не очень ​

​есть сравнение: военный или​к берегу, кто в чем ​

​кукурузы, Мария осмотрелась. Вокруг - никого. По холму тянулся ​Издалека, через многие километры, донесся голос дочери:​

​и что, мне так он ​наслушаешься. Уж какое же ​

​смысла. Мужчины, женщины, дети впопыхах мчались ​и она, бедненькая, лежит на дороге, истекает кровью?" Выйдя из гущины ​

​— Доча, доча… Чего случилось? Не заболел кто? А я всполохнулась: не к сроку звонишь. Ты на меня, доча, не держи обиду. Я знаю, что дорогой телефон, деньги большие. Но я ведь взаправду чуток не убилась. Тама, возля этой дулинки… — Она опомнилась: — Господи, опять я про эту дулинку, прости, моя доча…​наш гимн. Казалось бы ну ​

​грома лучше музыки ​бытия и здравого ​

​"Может, Саня живая? - подумала Мария. Может, ее только ранили ​И тут совсем неожиданно, в обеденный неурочный час, заиграла музыка и засветил, проснувшись, мобильный телефон. Старая женщина испугалась:​

​заметны, куда как… Например, ему не нравился ​

​увидишь любопытнее, одного​

​с невинностью факта, опровергающего все законы ​

​погасили их...​Старая женщина даже всплакнула, ругая себя: “Овечка глупая… Чего ревешь?..” Но плакалось. И от слез вроде бы стало легче.​

​преподаватель, более покладистый. Классная руководительница, требовательная и принципиальная, посреди учебного года, пошла на пенсию. И так далее, и далее, и далее... Это только цветочки. Ягодки не столь ​саблю: просто ничего не ​

Подружусь я лучше с Алькой

​и неопровержимо пылали ​одной ракете, ко второй, к третьей и ​

​Ласковый голос из репродуктора вещал и вещал, а потом смолк.​в этом возрасте, взаимно, сломала ногу, и пришёл новый ​Ну, а прицепи-ко он еще ​

​как издевательство; теперь они ясно ​пуль устремились к ​Жизнь ведь и вправду нелегкой выдалась: война, сиротство, тяжкая колхозная работа.​

​абсурдности ситуации. После, подобных «случайных совпадений» было множество. Учительница по физике, невзлюбившая моего сына, и что естественно ​

​какой разрисовывает — чудо! Любоваться — мило-дорого!​те самые паруса, имя которых звучало ​

​окопов затрещали пулеметы, и зеленые черточки ​— Заболит, моя доча… Век на горбу таскала чувалы да вахли с соломой. Как не болеть… Такая жизнь…​не осознал всей ​

​улан али полковник ​к этому берегу; у корабля были ​сейчас: со стороны советских ​

​— Болит ваша спина… — мягко ворковал, словно завораживая, женский голос.​счастлив, что и тогда ​

​на шпоры, как они звенят, особливо, если​

​корабль не подходил ​ракеты, рассекали их, и они, угасая, падали на землю. Так было и ​

​— Спасу нет… Молодые были, не чуяли. В доярках да в свинарках. А обувка — никакая. А потом в резиновые сапоги влезли, зимой и летом в них. Вот и нудят…​остатние двадцать рублей. Вот так вот. Я был так ​

​очаровательнее! Ведь посмотрели бы ​аффекту знаменитых землетрясений. Никогда еще большой ​

​пулями расстреливали вражеские ​

​— Ноют руки и ноги?.. — словно угадывая и зная судьбу, спрашивал добрый голос.​

---

​у меня уходят ​

​отвязывают? Странно, ей-богу! Сами не понимают, как блеснуть​

​замешательство, такое волнение, такая поголовная смута, какие не уступят ​видела это трассирующими ​

​— Болят, моя доча…​

​туда и обратно ​

​чего они ее ​Каперне произошло такое ​

​- Мария не раз ​Так впору и к месту были эти душевные слова, что ответилось само собой:​

​обменивать брак, и на дорогу ​

​колокольчиками. Одно убийственно, что сабли нет! И для​Тем временем в ​

​солдат. А советские пулеметчики ​

​— Болят ваши косточки?..​

​мчусь на барахолку ​

​даже шпоры с ​мучительное препятствие и, снова увидев корабль, останавливалась облегченно вздохнуть.​цепи атакующих советских ​В свою пору включила радио, ожидая слов о погоде. Но после короткого молчания из репродуктора донесся мягкий, ласковый голос молодой женщины:​

​джойстиков не работает. Надо ли говорить, что я снова ​

​а у иных ​

​они, как простой призрак, она торопилась миновать ​

​обороны ракетами, чтобы вовремя заметить ​И, отгоняя горькие мысли, старая женщина занялась привычными делами во дворе и в доме. Но старалась больше толочься под крышей, чтобы еще не упасть. А потом возле прялки уселась. Пушистая кудель, шерстяная нить, мерное вращенье колеса старинной самопряхи. И мысли, словно нить, тянутся и тянутся. А за окном — день осенний, словно бы сумерки. И вроде зябко. Надо бы протопить, но дровишек — внатяг. Вдруг и впрямь зимовать придется.​оказывается, что один из ​отличаться с военными! Ах, прелесть! восхищение! И усы, и эполеты, и мундир,​паруса; тогда, боясь, не исчезли ли ​

​освещали линию своей ​На том и закончился с дочерью разговор. Остальное самой себе пришлось досказывать: “Чего болит, не болит… Все у меня болит, каждая косточка. Такая жизнь позади…”​проверяю подарок и ​приказными. То ли дело​

​от нее алые ​склону холма. Уже много месяцев, страшась темноты, немцы по ночам ​— Вроде бы не сломала, — все поняла старая женщина. — Прикладаю капустный лист.​

​двадцать рублей. Дальше самое интересное. По возвращении я ​студентами да с ​

​и оправилась. Временами то крыша, то забор скрывали ​вились по восточному ​— Мама, говори, пожалуйста, конкретней. О себе, а не о черномяске. Не забывай, что это — мобильник, тариф. Что болит? Ничего не сломала?​

​уходит тысяча четыреста ​я танцевать с ​страха потерять волю, она топнула ногой ​ходы сообщения. Извилистой линией они ​

​— А я тебе о чем и толкую. Тама корень из земли вылез, как змеюка. А я шла не глядела. Да тут еще глупомордая кошка под ноги суется. Этот корень… Летось Володю просила до скольких разов: убери его Христа ради. Он на самом ходу. Черномяска…​покупку у меня ​всего не люблю ​волоске. Вне себя от ​рыть окопы и ​

​— Мама, — раздался в телефоне далекий голос, — конкретней говори, что случилось, а не про сладимую грушину.​

​приставку. На дорогу и ​непостижимо! (Вздыхает.) Больше​гасло, сознание держалось на ​

​там: немцы гоняли жителей ​— Здравствуй, моя доча, здравствуй. Одно лишь звание, что — живая. Я ныне так вдарилась, — пожаловалась она. — Не то нога подыграла, а может, склизь. Где, где… — подосадовала она. — Во дворе. Воротца пошла отворять, с ночи. А тама, возля ворот, там грушина-черномяска. Ты ее любишь. Она сладимая. Я из нее вам компот варю. Иначе бы я ее давно ликвидировала. Возля этой грушины…​

​и покупаю пресловутую ​жаром) оча-ро-ва-тель-но! Это просто уму ​без сил; ее ноги подкашивались, дыхание срывалось и ​

​хуторянами Мария была ​Как всегда поутру, засветил и запел телефон мобильный.​сорок рублей. Мчусь на барахолку ​

​прищуришься, отвечаешь: "Извольте, с удовольствием!" Ах! (с​

​она остановилась почти ​немецкой обороны. Вместе с другими ​

​Неловко начался день, да так и пошел не в лад.​

​одну тысячу четыреста ​возьмешь да и ​события; на первом углу ​от хутора, проходил передний край ​Прошел еще один день. А утром слегка подморозило. Деревья, кусты и сухие травы стояли в легком куржаке — белом пушистом инее. Старая Катерина, выйдя во двор, глядела вокруг, на эту красоту, радуясь, а надо бы вниз, под ноги глядеть. Шла-шла, запнулась, упала, больно ударившись о корневище.​

​процент, и он составляет ​какой —​к морю, подхваченная неодолимым ветром ​светом изуродованную землю, а через две-три минуты, истекая огненными каплями, гасли. На востоке, в трех километрах ​

​Помаленьку да полегоньку тянулся день, пасмурный, теплый. Онг-онг... онг-онг… — слышалось порой. Это казарка уходила на юг, стая за стаей. Улетали, чтобы весной вернуться. А на земле, на хуторе было по-кладбищенски тихо. Уезжая, сюда люди уже не возвращались ни весной, ни летом. И потому редкие дома и подворья словно расползались по-рачьи, чураясь друг друга.​

​за час зарабатываю ​понятием али армейской ​

​Не помня, как оставила дом, Ассоль бежала уже ​воздухе, освещая мертвым желтоватым ​Просторное подворье, которым когда-то кормилась немалая семья: огород, картофельник, левада. Сараи, закуты, курятник. Летняя кухня-мазанка, погреб с выходом. Плетневая городьба, забор. Земля, которую нужно копать помаленьку, пока тепло. И дровишки пилить, ширкая ручною пилой на забазье. Уголек нынче стал дорогущий, его не укупишь.​процента. Он соглашается. В результате я ​сударыня!" Ну, видишь: если человек с ​А.Грин. Алые паруса​осветительные ракеты. Они повисали в ​

​Снова миновал день, за ним — другой. Старой женщины жизнь катилась привычно: подняться, прибраться, выпустить на волю кур; покормить да напоить свою малую живность да и самой чего поклевать. А потом пойдет цеплять дело за дело. Не зря говорится: хоть и дом невелик, а сидеть не велит.​

​он под три ​картинка журнальная,— вдруг подлетает кавалер: "Удостойте счастия,​«Свидание с сыном»)​

​глуховато постукивали пулеметы. За перелеском, восточное хутора, то здесь, то там вспыхивали ​Вот и думай, к чему это? Наверное, не к добру.​и спрашиваю, не обналичит ли ​на свадьбу, сидишь, натурально,— вся в цветах, разодета, как игрушка али​

​(отрывок из рассказа ​не было слышно, только где-то в отдалении ​Но что оно в жизни главное? Особенно у старых людей... И в самом деле ведь привиделась ночью такая страсть: лошадиный хвост и козья страшенная морда.​

​не менее приятелю ​али к кому​жил его сын...​

​липкий, холодный страх. "Это Саню убили", молнией обожгла ее ​— Прости Христа ради, — опомнилась старая женщина. Ее и впрямь упреждали, когда телефон привезли, что он дорогой и нужно говорить короче, о самом главном.​под четыре процента. Я звоню другому ​

​восхитительнее? Приедешь в Собранье ​

​Чордона. На этой земле ​На Марию навалился ​— Мама, — донеслось из телефона строгое. — Говори по делу, а не про козиные морды. Мы же тебе объясняли: тариф.​можно обналичить рубли ​

​уж как хорошо! Что может быть ​снежные горы. Дух захватило у ​за вершиной холма.​— Слышу, слышу… Это ты, доча? А голос будто не твой, какой-то хрипавый. Ты не хвораешь? Гляди одевайся теплей. А то вы городские — модные, платок пуховый повяжи. И нехай глядят. Здоровье дороже. А то я ныне сон видала, такой нехороший. К чему бы? Вроде на нашем подворье стоит скотиняка. Живая. Прямо у порога. Хвост у нее лошадиный, на голове — рога, а морда козиная. Это что за страсть? И к чему бы такое?​я где срочно ​эти танцы! Ведь​

​простор холмистой долины, уходящей под самые ​удаляться и скрылась ​— Мама, слышишь меня?​спрашивает, не знаю ли ​с книгой). Какое приятное занятие ​два тополя, когда Чордон, миновав Малое ущелье, выехал на широкий ​немцы. Толпа хуторян стала ​А тут, то есть в жизни хуторской, стариковской, было много всего, о чем рассказать хотелось.​старинный приятель и ​ОСТРОВСКИЙ , "СВОИ ЛЮДИ -СОЧТЕМСЯ", монолог Липочка (сидит у окна ​горами высотой на ​

​автоматную очередь. Хрипло заголосили женщины. Лающими голосами закаркали ​— Это что за страсть такая… — ворчала старая женщина. — Не телефон, свиристелка. Прокукарекал: будь-будь… Вот тебе и будь. А тут…​звонит один мой ​никогда не найдете.​Солнце поднялось над ​Мария услышала короткую ​Не успеешь и рта раскрыть, а коробочка уж потухла.​дня икс мне ​миллионов лир. Тем более, что вы его ​этого большого, старого, плачущего человека.​

​Саня. - Пускай убивают, бандиты проклятые!​— Мама! Слышишь меня?! Живая-здоровая? Молодец. Целую.​японской национальности. Хи-хи. За день до ​

​бумажник с сотней ​состраданием смотрели на ​- Не буду молчать! - еще громче крикнула ​В первые дни старая Катерина лишь дивилась такому чуду. Прежде на хуторе был телефон в колхозной конторе. Там все привычно: провода, черная большая трубка, долго можно говорить. Но тот телефон уплыл вместе с колхозом. Теперь появился “мобильный”. И то слава богу.​игровой приставке. Последнее достижение технологий ​очень больших суммах, советуем надеяться найти ​любопытством и детским ​- Санечка, чего это ты? Замолчи, доченька! - запричитала мать. Прошу тебя, замолчи! Убьют они тебя, деточка моя!​Не успеешь опомниться, а уже свет потух, коробочка смолкла.​сообщил, что мечтает об ​

​мешает думать об ​мальчишки, вдруг присмирев, стояли и с ​на хуторе.​— Мама, здравствуй! Ты в порядке? Молодец. Вопросы есть? Вот и хорошо. Целую. Будь-будь.​сын, как бы ненароком ​ни было, поскольку ничто не ​те дни люди. И только станционные ​

​матери и осталась ​

​Запоет веселая музыка, вспыхнет в коробочке свет. Поначалу старой Катерине казалось, что там, словно в малом, но телевизоре, появится лицо дочери. Объявлялся лишь голос, далекий и ненадолго:​уже не оставалось. А тут ещё ​Как бы то ​мимо. Они знали, почему плакали в ​год не работала, Саня приехала к ​Вот и думала: ехать, не ехать?.. А тут еще телефон привезли на подмогу — “мобилу”. Долго объясняли про кнопки: какие нажимать, а какие не трогать. Обычно звонила дочь из города, по утрам.​не находил. Да и времени ​

​бы совсем неплохо.​Железнодорожники молча проходили ​районном центре, но школа уже ​Да и не больно весело на старости лет новые углы обживать. Хоть и родные дети, но стены чужие и вовсе другая жизнь. Гостюй да оглядывайся.​сына приближался неотвратимо, как нож гильотины. Я себе места ​

​тысяч лир было ​места на место.​

​интернате в далеком ​

​Но с хутором, с гнездом насиженным нелегко расставаться. Куда девать малую живность: Тузика, кошку да кур? Распихивать по людям?.. И о хате душа болит. Пьянчуги залезут, последние кастрюлешки упрут.​год. А день рождения ​концов начинают думать, что и несколько ​коня переступали с ​

​классе, проживала в школьном ​Хутор, еще недавно людный, с кончиной колхоза разошелся, разъехался, вымер. Остались лишь старики да пьянь. И хлеб не возят, про остальное не говоря. Тяжело старому человеку зимовать. Вот и уезжала к своим.​ещё на Новый ​на какой-либо одной цифре. Но в конце ​его горя копыта ​

​училась в седьмом ​Последние годы она уезжала зимовать к дочери в город. Одно дело — возраст: трудно всякий день печку топить да воду носить из колодца. По грязи да в гололед. Упадешь, расшибешься. И кто поднимет?​

​мог занять, уже заняли мне ​нет причины задерживаться ​содрогался, что под тяжестью ​фронт хуторского тракториста. До войны Саня ​Этот разговор был не первый. С детьми толковала, с соседкой, но чаще сама с собой.​у кого я ​тысяч лир – всего один шаг. На самом деле ​в вагон, Чордон опустил руки, потом повернулся и, припадая к потной, горячей гриве копя, зарыдал. Он плакал, обнимая шею коня, и так сильно ​

​Зименкова, комсомолка, дочка ушедшего на ​— Мобила! — горделиво повторяла она слова городского внука. — Одно слово — мобила. Нажал кнопку, и враз — Мария. Другую нажал — Коля. Кому хочешь жалься. И чего нам не жить? — вопрошала она. — Зачем уезжать? Хату кидать, хозяйство…​не было, так вот все ​до шестидесяти, семидесяти и ста ​на ходу затащили ​Мария узнала голос. Кричала пятнадцатилетняя Саня ​Но старая Катерина, скорее себя убеждая, вынимала из пазухи еще один довод — мобильный телефон.​меня тогда никаких ​растут. От десяти тысяч ​

​И когда Султана ​батрачкой, гады!​Соседка лишь вздыхала: до весны, до рассады было еще ох как далеко.​мог занять, а заработков у ​– и они стремительно ​- Чордонов, отправляемся! - крикнул ему командир.​вашей Германии! Не буду вашей ​— Кидаю умом, не накину… — жаловалась она соседке. — Ехать, не ехать?.. А может, так и будет тепло стоять? Гутарят по радио: навовсе поломалась погода. Ныне ведь пост пошел, а сороки ко двору не прибились. Тепло-растепло. Туды-сюды… Рождество да Крещенье. А там пора об рассаде думать. Чего зря и ехать, колготу разводить.​у кого я ​возникают большие цифры ​Вагоны дрогнули.​- Сволочи! Пала-а-чи! Фашистские выродки! Не хочу я ​Да что о птице говорить, если бабка Катерина, иссохшая, горбатенькая от возраста, но еще проворная старушка, никак не могла собраться в отъезд.​мартовский. Так что все ​

​не решают. В голове сразу ​ни был, будь человеком! Всегда оставайся человеком!​вершине холма, когда колонна почему-то задержалась, раздался душераздирающий вопль:​Птичий перелет затянулся. Неспешно уходила на юг казарка, вызванивая где-то в туманистом, ненастном небе негромкое онг-онг… онг-онг…​по гороскопу Лев, а вот сын ​

​бумажник просыпаются аппетиты. Несколько лир ничего ​- Будь человеком, сын мой! Где бы ты ​только плач детей. И лишь на ​Но в год нынешний осень выдалась долгая, теплая. Возле хутора, на окрестных курганах, порыжела трава, а тополевое да вербовое займище возле Дона стояло зеленым, и по дворам по-летнему зеленели груши да вишни, хотя по времени им давно пора отгореть рдяным да багровым тихим пожаром.​деньги, какие сумел добыть. Жена у меня ​От мысли найти ​

​и то же:​слова, в толпе слышался ​А ведь до города, где дочь живет, полторы сотни верст. И не всегда легких, особенно в непогоду.​я готовлюсь основательно, тратя абсолютно все ​не попадается.​любовь. Целуя его, Чордон приговаривал одно ​не говорил ни ​— Мама, здравствуй! Ты в порядке? Не надумала ехать? Гляди… Вопросов нет? Целую. Будь-будь!​

​жены. К этим дням ​надеялись они, бумажник все же ​

​передать сыну отцовскую ​автоматчиков. Никто из них ​

​Коробочка тухла, смолкала. Старая Катерина дивилась на нее, не могла привыкнуть. Такая вроде малость — спичечный коробок. Никаких проводов. Лежит-лежит — и вдруг заиграет, засветит, и голос дочери:​священных праздника. Это Новый год, день рождения сына, и день рождения ​

​бы там ни ​

​существом он хотел ​плечами, шли, повинуясь коротким окрикам ​— Мама, здравствуй! Ты в порядке? Молодец! Вопросы и пожелания? Замечательно! Тогда целую. Будь-будь!​

​три святых, даже можно сказать ​

​Но на что ​минуту всем своим ​

​корзинками, с ведрами, с мешками за ​

​загорался в ней свет, пела веселая музыка и объявлялся голос дочери, словно рядом она:​меня в году ​и нет, фортуна капризна, всякое бывает.​его к груди. И в ту ​всех хуторян. Они шли с ​По утрам теперь звонил телефон-мобильник. Черная коробочка оживала:​

​признак. Так вот у ​думать: а почему бы ​юности: он крепко прижал ​светящийся полумрак, Мария узнавала почти ​Б. Екимов. “Говори, мама, говори…”​это уже хороший ​

​знает препятствий, такие люди начинают ​

​черты, себя, еще молодого, еще на заре ​

​Всматриваясь в странный ​Старый писарь подумал: «Мать моя, уходя в мир иной, ты велела мне быть добрым человеком и благочестивым христианином. Я забыл твой наказ, но теперь тебе не будет стыдно за меня».​острить, правда, пока ещё безрезультатно. Но всё равно ​таких обстоятельствах. Далее, поскольку надежда не ​

​на мгновение свои ​лопотал что-то, указывая рукой вперед...​

​- Иисус Христос уже получил твое письмо, - сказал старик, обнимая мальчика за плечи. -Он велел мне заботиться о тебе, а твою маму забрал к себе.​

​в пьяное нытьё. Ну вот, я уже пытаюсь ​

​бумажник именно при ​увидел в нем ​за ворот, немец поднимал ее, быстро и сердито ​- Что ты, дяденька, разве во сне дышат?​фантазирований незаметно переходящий ​очень странно найти ​лицо сына и ​ее с ног. Толпа останавливалась. Ухватив упавшую женщину ​- А она дышит?​во время алкогольных ​голову, что было бы ​

​отец глянул в ​в каске, ударами автомата сбивал ​- Я ее целовал.​

​не предвидится. Не предвидится даже ​две стадии. Сначала взбредает в ​

​стукнул колокол, надо было расставаться. В последний раз ​же подходил немец ​

​- А как ты ее будил? - спросил старик, поднявшись из-за своего стола.​не просто нет, а нет и ​

​крайне нужны деньги. Эта мысль переживает ​

​На станции одиноко ​начинал громко, навзрыд плакать, к ней тотчас ​- Моя мама всегда учила меня просить помощи у Бога, когда трудно. Она сказала, что Бога зовут Иисус Христос, - мальчик подошел ближе к писарю и продолжал. - А вчера она уснула, и я никак не могу ее разбудить. Дома нет даже хлеба, мне так хочется есть, - он ладонью вытер набежавшие на глаза слезы.​– это когда денег ​– найти бумажник – приходит в голову, только если им ​- Хорошо, отец.​кто-нибудь из женщин ​- А что ты хочешь написать Иисусу?​проблемы. Серьёзные финансовые проблемы ​Некоторым эта мысль ​забывай.​угощали Марию сочными, прохладными арбузами. Хуторяне шли тихо, и лишь только ​

​- Как ты смеешь насмехаться над пожилым человеком? - возмутился писарь и хотел указать мальчику на дверь. Но тут увидел в глазах ребенка слезы и вспомнил, что сегодня канун Рождества. Ему стало стыдно за свой гнев, и уже потеплевшим голосом он спросил:​были серьёзные финансовые ​не попадется.​не обижайся, не забывай их, пиши им, слышишь. И мать не ​и не раз ​- Иисусу.​У меня тогда ​смелости или проворства, чтобы подобрать бумажник. Напрасные опасения. Он им никогда ​- Они простили тебя. Ты па них ​

​сторожили колхозную бахчу ​- Так кому же ты хочешь написать письмо? - удивился старик.​задумался много позже.​Некоторые боятся, что им недостанет ​обиду, если могут.​

​дед Никита. Они каждое лето ​- Нет-нет! - быстро проговорил мальчик.​задуматься. Именно тогда. Но серьёзно я ​на виду, выбрасывают прочь.​- Я обидел сестер, отец. Пусть они забудут ​стариков-вдовцов, дед Кузьма и ​- Ах, это дама? - улыбнувшись, спросил писарь.​на патологическое везение. И, тут же забыл. А зря. Надо было серьёзно ​нет, – либо, также у всех ​

​- Знаю, сын.​германскую войну. Поддерживая друг друга, шли двое ветхих ​- Это не господин, - пробормотал мальчик, еще не до конца веря своей удаче.​я списал всё ​удостовериться: ничего ценного там ​- Отец, ты прости меня, я ухожу добровольцем, - проговорил Султан.​еще в ту ​- Как фамилия господина?​

​трес-ком провалился, но и тогда ​

​всех на виду, чтобы все могли ​

​на свете.​дядя Корней, ногу ему отняли ​

​Мальчик, теребя в руках шапку, сделал шаг назад. И тут одинокий писарь вспомнил, что сегодня канун Рождества и что ему так хотелось сделать кому-нибудь подарок. Он достал чистый лист бумаги, обмакнул перо в чернила и вывел: «Петербург. 6 января. Господину...»​

​и выигрывал. Воспитательный эксперимент с ​в руке у ​друга и замерли, позабыв обо всем ​

​своих самодельных костылях ​- А деньги у тебя есть? - строго спросил писарь.​доставался. Какой доставался тот ​потом, и держат их ​в объятия друг ​детей... Неуклюже прошагал на ​- Дяденька, дяденька, мне надо написать письмо! - быстро проговорил мальчик.​неважно, какой робот ему ​

​внимание. Поколебавшись, они подбирают их, чтобы не жалеть ​коня. Они молча бросились ​и матерей и ​

​Старый писарь сегодня задержался на службе. Ему некуда торопиться. Уже давно он живет один и в праздники особенно остро чувствует свое одиночество. Писарь сидел и с горечью думал о том, что ему не с кем встречать Рождество, некому делать подарки. В это время дверь отворилась. Старик поднял глаза и увидел мальчика.​пух и прах. Причём было совершенно ​стеклышко, которые привлекают их ​вдоль состава - навстречу отцу. Увидев его, Чордон спрыгнул с ​материнских юбок, и Мария узнала ​

​Незаметно опускаются сумерки. Прохожих становится все меньше и меньше. Мальчик приостанавливается у здания, в окнах которого горит свет, и, поднявшись на цыпочки, пытается заглянуть внутрь. Немного помедлив, он открывает дверь.​

​разделал нас в ​

​земле бумажку или ​

​с хвостовыми вагонами. А сын бежал ​

​по дороге, держась за подолы ​Только маленький мальчик медленно бредет по заснеженной улице. Он то и дело достает из карманов ветхого пальто озябшие покрасневшиеруки и пытается согреть их своим дыханием. Затем снова засовывает их поглубже в карманы и идет дальше. Вот останавливается у витрины булочной и разглядывает выставленные за стеклом крендели и баранки. Дверь магазина распахнулась, выпуская очередного покупателя, и из нее потянуло ароматом свежеиспеченного хлеба. Мальчик судорожно сглотнул слюну, потоптался на месте и побрел дальше.​

​процесс. Короче говоря, за полчаса он ​

​Некоторые замечают на ​на сортировочной станции, когда Чордон сравнялся ​уже здесь, на хуторе. Дети повзрослее ковыляли ​Это произошло в конце XIX столетия. Петербург. Канун Рождества. С залива дует холодный пронизывающий ветер. Сыплет мелкий колючий снег. Цокают копыта лошадей по булыжной мостовой, хлопают двери магазинов - делаются последние покупки перед праздником. Все торопятся побыстрее добраться до дома.​

​пылкостью и занудством, окунулся в воспитательный ​попадаются никогда.​Эшелон уже стоял ​самым приходом немцев, а третья - эвакуированная учительница, она родила дочку ​

​«Письмо Богу»​раз, со свойственными мне ​такие ожидания, бумажники им не ​на земле, останови этот эшелон! Прошу тебя, останови, останови эшелон!»​

​на фронт перед ​Борис Ганаго​

​тогда в очередной ​укромном месте. Но несмотря на ​

​о боге: «Великий боже, если ты есть ​ее соседки, молодые солдатки, мужья которых ушли ​Теплом и гомоном грачей наполнялась весна. Казалось, что уже сегодня кончится война. Уже четыре года как я на фронте. Почти никого не осталось в живых из санинструкторов батальона. Моё детство как-то сразу перешло во взрослую жизнь. В перерывах между боями я часто вспоминала школу, вальс… А наутро война. Решили всем классом идти на фронт. Но девчонок оставили при больнице проходить месячные курсы санинструкторов. Когда я прибыла в дивизию, уже видела раненых. Говорили, что у этих ребят даже оружия не было: добывали в бою. Первое ощущение беспомощности и страха я испытала в августе сорок первого… — Ребята есть кто живой? – пробираясь по окопам, спрашивала я, внимательно вглядываясь в каждый метр земли. – Ребята, кому помощь нужна? Я переворачивала мёртвые тела, все они смотрели на меня, но никто не просил помощи, потому что уже не слышали. Артналёт уничтожил всех… — Ну не может такого быть, хоть кто-то же должен остаться в живых?! Петя, Игорь, Иван, Алёшка! – я подползла к пулемёту и увидела Ивана. — Ванечка! Иван! – закричала во всю мощь своих лёгких, но тело уже остыло, только голубые глаза неподвижно смотрели в небо. Спустившись во второй окоп, я услышала стон. — Есть кто живой? Люди, отзовитесь хоть кто-нибудь! – опять закричала я. Стон повторился, неясный, глухой. Бегом побежала мимо мёртвых тел, ища его, оставшегося в живых. — Миленький! Я здесь! Я здесь! И опять стала переворачивать всех, кто попадался на пути. – Нет! Нет! Нет! Я обязательно тебя найду! Ты только дождись меня! Не умирай! – и спрыгнула в другой окоп. Вверх, взлетела ракета, осветив его. Стон повторился где-то совсем рядом. — Я же потом никогда себе не прощу, что не нашла тебя, – закричала я и скомандовала себе: — Давай. Давай, прислушивайся! Ты его найдёшь, ты сможешь! Ещё немного – и конец окопа. Боже, как же страшно! Быстрее, быстрее! «Господи, если ты есть, помоги мне его найти!» – и я встала на колени. Я, комсомолка, просила Господа о помощи… Было ли это чудом, но стон повторился. Да он в самом конце окопа! — Держись! – закричала я что есть сил и буквально ворвалась в блиндаж, прикрытый плащ-палаткой. — Родненький, живой! – руки работали быстро, понимая, что он уже не жилец: тяжелейшее ранение в живот. Свои внутренности он придерживал руками. — Тебе придётся пакет доставить, – тихо прошептал он, умирая. Я прикрыла его глаза. Передо мной лежал совсем молоденький лейтенант. — Да как же это?! Какой пакет? Куда? Ты не сказал куда? Ты не сказал куда! – осматривая все вокруг, вдруг увидела торчащий в сапоге пакет. «Срочно, – гласила надпись, подчёркнутая красным карандашом. – Полевая почта штаба дивизии». Сидя с ним, молоденьким лейтенантом, прощалась, а слезы катились одна за другой. Забрав его документы, шла по окопу, шатаясь, меня подташнивало, когда закрывала по пути глаза мёртвым бойцам. Пакет я доставила в штаб. И сведения там, действительно, оказались очень важными. Только вот медаль, которую мне вручили, мою первую боевую награду, никогда не надевала, потому как принадлежала она тому лейтенанту, Останькову Ивану Ивановичу. …После окончания войны я передала эту медаль матери лейтенанта и рассказала, как он погиб. А пока шли бои… Четвёртый год войны. За это время я совсем поседела: рыжие волосы стали совершенно белыми. Приближалась весна с теплом и грачиным гомоном…​

​игр. Я как раз ​это, подбирают и бумажник, содержимое которого осмотрят, лишь оказавшись в ​вдруг не остановиться, заставили его вспомнить ​детей. Мария узнала их. Это были две ​

​ЛЕНОЧКА​примером вреда азартных ​или платок, или что-нибудь еще, и, наклонившись подобрать все ​

​далеко. И страх, тревога, что поезд может ​на руках грудных ​Елена Пономаренко​принят в игру. Я втайне надеялся, что он проиграется, что послужит показательным ​смотрит, чтобы подобрать его; либо сделают вид, что уронили газету ​

​не так уж ​мимо нее. Три женщины несли ​

​И подвозили её на машинах и на поездах, на пароходах и на самолётах. Быстро добралась мать до Берлина. Вышла она на площадь. Увидела бронзового сына - подкосились у неё ноги. Упала мать на колени, да так и замерла в вечной скорби своей. Бронзовый Иван с бронзовой девочкой на руках и по сей день стоит в городе Берлине - всему миру виден. А присмотришься - заметишь между девочкой и широкой Ивановой грудью бронзовую краюшку материнского хлеба. И если на Родину нашу нападут враги, оживёт Иван, бережно поставит девочку на землю, поднимет свой грозный автомат и - горе врагам!​и бабушек, и потому был ​и дождутся, когда никто не ​

​остановился, до сортировочной осталось ​

​дорогу. Толпа хуторян брела ​- К сыну. С сыном беда!​

​были свои деньги, подарки любящих дедушек ​

​на него ногой ​

​успеть, только бы поезд ​

​не повинные женщины..." Широко открыв глаза, она смотрела на ​- Куда торопишься?​

​играть с нами. У него уже ​оживленной улице. Случись такое, они либо наступят ​

​Чордона. Лошадь уже притомилась. Но он рассчитывал ​

​дети, ни в чем ​Так и дошёл Иван до Берлина, неся на своих могучих плечах свободу. В руках у него был неразлучный друг - автомат. За пазухой - краюшка материнского хлеба. Так и сберёг краюшку до самого Берлина. 9 мая 1945 года разгромленная фашистская Германия сдалась. Смолкли орудия. Остановились танки. Отвыли сигналы воздушных тревог. Тихо стало на земле. И люди услышали, как шуршит ветер, растёт трава, поют птицы. В этот час попал Иван на одну из берлинских площадей, где ещё догорал подожжённый фашистами дом. Площадь была пуста. И вдруг из подвала горящего дома вышла маленькая девочка. У неё были тоненькие ножки и потемневшее от горя и голода лицо. Нетвёрдо ступая по залитому солнцем асфальту, беспомощно протянув руки, будто слепая, девочка пошла навстречу Ивану. И такой маленькой и беспомощной показалась она Ивану на огромной пустой, будто вымершей, площади, что он остановился, и сердце его стиснула жалость. Достал Иван из-за пазухи драгоценную краюшку, присел на корточки и протянул девочке хлеб. Никогда ещё краюшка не была такой тёплой. Такой свежей. Никогда ещё так не пахла ржаной мукой, парным молоком, добрыми материнскими руками. Девочка улыбнулась, а худенькие пальцы вцепились в краюшку. Иван осторожно поднял девочку с опалённой земли. А в этот миг из-за угла выглянул страшный, обросший Фриц - Рыжий лис. Что ему было до того, что кончилась война! Только одна мысль крутилась в его помутившейся фашистской голове: "Найти и убить Ивана!". И вот он, Иван, на площади, вот его широкая спина. Фриц - Рыжий лис достал из-под пиджака поганый пистолет с кривым дулом и выстрелил предательски из-за угла. Пуля попала Ивану в самое сердце. Дрогнул Иван. Пошатнулся. Но не упал - побоялся девочку уронить. Только почувствовал, как тяжёлым металлом наливаются ноги. Бронзовыми стали сапоги, плащ, лицо. Бронзовой - девочка на его руках. Бронзовым - грозный автомат за могучими плечами. С бронзовой щеки девочки скатилась слеза, ударилась о землю и превратилась в сверкающий меч. Взялся бронзовый Иван за его рукоятку. Закричал Фриц - Рыжий лис от ужаса и страха. Дрогнула от крика обгорелая стена, рухнула и похоронила его под собой... И в ту же минуту краюшка, что оставалась у матери, тоже бронзовой стала. Поняла мать, что стряслась с сыном беда. Кинулась на улицу, побежала, куда сердце повело. Спрашивают её люди:​забавами великовозрастных оболтусов, а потом попросился ​его днем на ​Эшелон обогнал скачущего ​мысль. - Неужто расстреливать будут? Там же малые ​Крайний случай​

​интересом наблюдал за ​случай, если вдруг найдут ​пригнутые широкие плечи.​воспаленном мозгу лихорадочная ​А Димка тем временем сообразил, что все про него забыли, проскользнул по стенке за спинами ребят к двери, взялся за ее ручку, осторожно нажал, чтобы открыть без скрипа и сбежать… Ах, как ему хотелось исчезнуть именно сейчас, пока Ленка не уехала, а потом, когда она уедет, когда он не будет видеть ее осуждающих глаз, он что-нибудь придумает, обязательно придумает… В последний момент он оглянулся, столкнулся взглядом с Ленкой и замер. Он стоял один у стены, опустив глаза. – Посмотри на него! – сказала Железная Кнопка Ленке. Голос у нее задрожал от негодования. – Даже глаз не может поднять! – Да, незавидная картинка, – сказал Васильев. – Облез малость. Ленка медленно приближалась к Димке. Железная Кнопка шла рядом с Ленкой, говорила ей: – Я понимаю, тебе трудно… Ты ему верила… зато теперь увидела его истинное лицо! Ленка подошла к Димке вплотную – стоило ей протянуть руку, и она дотронулась бы до его плеча. – Садани его по роже! – крикнул Лохматый. Димка резко повернулся к Ленке спиной. – Я говорила, говорила! –Железная Кнопка была в восторге. Голос ее звучал победно. –Час расплаты никого не минует!.. Справедливость восторжествовала! Да здравствует справедливость! Она вскочила на парту: – Ре-бя-та! Сомову – самый жестокий бойкот! И все закричали: – Бойкот! Сомову – бойкот! Железная Кнопка подняла руку: – Кто за бойкот? И все ребята подняли за нею руки – целый лес рук витал над их головами. А многие так жаждали справедливости, что подняли сразу по две руки. «Вот и все, – подумала Ленка, – вот Димка и дождался своего конца». А ребята тянули руки, тянули, и окружили Димку, и оторвали его от стены, и вот-вот он должен был исчезнуть для Ленки в кольце непроходимого леса рук, собственного ужаса и ее торжества и победы. Все были за бойкот! Только одна Ленка не подняла руки. – А ты? – удивилась Железная Кнопка. – А я – нет, – просто сказала Ленка и виновато, как прежде, улыбнулась. – Ты его простила? – спросил потрясенный Васильев. – Вот дурочка, – сказала Шмакова. – Он же тебя предал! Ленка стояла у доски, прижавшись стриженым затылком к ее черной холодной поверхности. Ветер прошлого хлестал ее по лицу: «Чу-че-ло-о-о, пре-да-тель!.. Сжечь на костре-е-е-е!» – Но почему, почему ты против?! –Железной Кнопке хотелось понять, что мешало этой Бессольцевой объявить Димке бойкот. –Именно ты – против. Тебя никогда нельзя понять… Объясни! – Я была на костре, – ответила Ленка. – И по улице меня гоняли. А я никогда никого не буду гонять… И никогда никого не буду травить. Хоть убейте!​тактику, место старта, силу завода… В общем, было весело. Потом зашёл сын. Он долго с ​

​и на тот ​спаренных цугом паровозов, как горный обвал, обрушился па его ​их гонят? - билась в ее ​Владимир Железников «Чучело» (повесть)​успехом. Каждый выработал свою ​расположения фортуны. Но они готовы ​

​эшелона. Тяжелый, жаркий грохот двух ​земле. "Куда ж они ​Утром в хрустальной вазе на столе Витя увидел огромный букет мимозы. Цветы были такие жёлтые и свежие, как первый тёплый день! – Это мне папа подарил, – сказала мама. – Ведь сегодня Восьмое марта. Действительно, сегодня Восьмое марта, а он совсем забыл об этом. Он немедленно побежал к себе в комнату, схватил портфель, вытащил открытку, в которой было написано: «Дорогая мамочка, поздравляю тебя с Восьмым марта и обещаю всегда тебя слушаться», и торжественно вручил её маме. А когда он уже уходил в школу, мама вдруг предложила: – Возьми несколько веточек мимозы и подари Лене Поповой. Лена Попова была его соседкой по парте. – Зачем? – хмуро спросил он. – А затем, что сегодня Восьмое марта, и я уверена, что все ваши мальчики что-нибудь подарят девочкам. Он взял три веточки мимозы и пошёл в школу. По дороге ему казалось, что все на него оглядываются. Но у самой школы ему повезло: он встретил Лену Попову. Подбежав к ней, протянул мимозу. – Это тебе. – Мне? Ой, как красиво! Большое спасибо, Витя! Она, казалось, готова была благодарить его ещё час, но он повернулся и убежал. И на первой перемене оказалось, что никто из мальчиков в их классе ничего не подарил девочкам. Ни один. Только перед Леной Поповой лежали нежные веточки мимозы. – Откуда у тебя цветы? – спросила учительница. – Это мне Витя подарил, – спокойно сказала Лена. Все сразу зашушукались, посмотрев на Витю, а Витя низко опустил голову. А на перемене, когда Витя как ни в чём не бывало подошёл к ребятам, хотя уже чувствовал недоброе, Валерка стал кривляться, глядя на него. – А вот и жених пришёл! Здорóво, юный жених! Ребята засмеялись. А тут проходили мимо старшеклассники, и все на него смотрели и спрашивали, чей он жених. Еле досидев до конца уроков, он, как только прозвенел звонок, со всех ног бросился домой, чтобы там, дома, сорвать свою досаду и обиду. Когда мама открыла ему дверь, он закричал: – Это ты, это ты виновата, это всё из-за тебя! Витя вбежал в комнату, схватил веточки мимозы и бросил их на пол. – Ненавижу эти цветы, ненавижу! Он стал топтать ветки мимозы ногами, и жёлтые нежные цветочки лопались и умирали под грубой подмёткой его ботинок. А Лена Попова несла домой три нежные веточки мимозы в мокрой тряпочке, чтобы они не завяли. Она несла их впереди себя, и ей казалось, что в них отражается солнце, что они такие красивые, такие особенные...​деньги. С очень переменным ​

​внутренности, явится знаком высшего ​стал настигать шум ​

​Мария затаила дыхание, приникла грудью к ​Владимир Железников «Три ветки мимозы» (рассказ)​

​уже играли на ​

​и обследовать его ​оставалось уже недалеко, когда сзади его ​близко, метрах в сорока.​– Няня, где Жучка? – спрашивает Тёма. – Жучку в старый колодец бросил какой-то ирод, – отвечает няня. – Весь день, говорят, визжала, сердечная... Мальчик с ужасом вслушивается в слова няни, и мысли роем теснятся в его голове. У него мелькает масса планов, как спасти Жучку, он переходит от одного невероятного проекта к другому и незаметно для себя засыпает. Он просыпается от какого-то толчка среди прерванного сна, в котором он всё вытаскивал Жучку, но она срывалась и вновь падала на дно колодца. Решив немедленно идти спасать свою любимицу, Тёма на цыпочках подходит к стеклянной двери и тихо, чтобы не произвести шума, выходит на террасу. На дворе светает. Подбежав к отверстию колодца, он вполголоса зовёт: – Жучка, Жучка! Жучка, узнав голос хозяина, радостно и жалобно визжит. – Я сейчас тебя вызволю! – кричит он, точно собака понимает его. Фонарь и два шеста с перекладиной внизу, на которой лежала петля, начали медленно спускаться в колодец. Но этот так хорошо обдуманный план неожиданно лопнул: как только приспособление достигло дна, собака сделала попытку схватиться за него, но, потеряв равновесие, свалилась в грязь. Мысль, что он ухудшил положение дела, что Жучку можно было ещё спасти и теперь он сам виноват в том, что она погибнет, заставляет Тёму решиться на выполнение второй части сна – самому спуститься в колодец. Он привязывает верёвку к одной из стоек, поддерживающих перекладину, и лезет в колодец. Он сознаёт только одно: времени терять нельзя ни секунды. На мгновенье в душу закрадывается страх, как бы не задохнуться, но он вспоминает, что Жучка сидит там уже целые сутки. Это успокаивает его, и он спускается дальше. Жучка, опять усевшаяся на прежнее место, успокоилась и весёлым попискиванием выражает сочувствие безумному предприятию. Это спокойствие и твёрдая уверенность Жучки передаются мальчику, и он благополучно достигает дна. Не теряя времени, Тёма обвязывает вожжами собаку, затем поспешно карабкается наверх. Но подниматься труднее, чем спускаться! Нужен воздух, нужны силы, а того и другого у Тёмы уже мало. Страх охватывает его, но он подбадривает себя дрожащим от ужаса голосом: – Не надо бояться, не надо бояться! Стыдно бояться! Трусы только боятся! Кто делает дурное – боится, а я дурного не делаю, я Жучку вытаскиваю, меня мама с папой за это похвалят. Тёма улыбается и снова спокойно ждёт прилива сил. Таким образом, незаметно его голова высовывается наконец над верхним срубом колодца. Сделав последнее усилие, он выбирается сам и вытаскивает Жучку. Но теперь, когда дело сделано, силы быстро оставляют его, и он падает в обморок.​через десять мы ​тому, чтобы подобрать его ​

​снова припустил коня. До сортировочной станции ​кукурузного поля совсем ​Николай Гарин-Михайловский «Тёма и Жучка» (рассказ)​игру азартной. Так что минут ​и все благоприятствует ​тропу под железа-подорожной насыпью и ​по проселочной дороге. Дорога пролегала вдоль ​

​В пять перестаёт. Мой папа говорит: если не умеешь ухаживать, не заводи собак... Взглянув на часы и махнув рукой Юре, Валерка в прихожей торопливо намотал шарф, надел пальто. Выбежав на улицу, перевёл дух и нашёл на фасаде дома Юркины окна. Три окна на девятом этаже над квартирой Хлопотовых были неуютно темны. Валерка, прислонившись плечом к холодному бетону фонарного столба, решил ждать, сколько понадобится. И вот крайнее из окон тускло засветилось: включили свет, видимо, в прихожей… Дверь открылась сразу, но Валерка даже не успел увидеть, кто стоял на пороге, потому что откуда-то вдруг выскочил маленький коричневый клубок и, радостно визжа, бросился Валерке под ноги. Валерка почувствовал на своём лице влажные прикосновения тёплого собачьего языка: совсем крошечная собака, а прыгала так высоко! (Он протянул руки, подхватил собаку, и она уткнулась ему в шею, часто и преданно дыша. – Чудеса! – раздался густой, сразу заполнивший всё пространство лестничной клетки голос. Голос принадлежал щуплому невысокому человеку. – Ты ко мне? Странное, понимаешь, дело... Янка с чужими... не особенно любезна. А к тебе – вон как! Заходи. – Я на минутку, по делу. Человек сразу стал серьёзным. – По делу? Слушаю. – Собака ваша... Яна... Воет целыми днями. Человек погрустнел. – Так... Мешает, значит. Тебя родители прислали? – Я просто хотел узнать, почему она воет. Ей плохо, да? – Ты прав, ей плохо. Янка привыкла днём гулять, а я на работе. Вот приедет моя жена, и всё будет в порядке. Но собаке ведь не объяснишь! – Я прихожу из школы в два часа... Я бы мог гулять с ней после школы! Хозяин квартиры странно посмотрел на непрошеного гостя, затем вдруг подошёл к пыльной полке, протянул руку и достал ключ. – Держи. Пришло время удивляться Валерке. – Вы что же, любому незнакомому человеку ключ от квартиры доверяете? – Ох, извини, пожалуйста, – мужчина протянул руку. – Давай знакомиться! Молчанов Валерий Алексеевич, инженер. – Снегирёв Валерий, ученик 6-го «Б», – с достоинством ответил мальчишка. – Очень приятно! Теперь порядок? Собаке Яне не хотелось спускаться на пол, а потом она бежала за Валеркой до самой двери. – Собаки не ошибаются, не ошибаются... – бурчал себе под нос инженер Молчанов.​

​равны по силе, и это делало ​надежде. И найти бумажник, когда улицы пустынны ​

​Миновав улицу, Чордон выскочил па ​

​хуторян медленно двинулась ​

​У Юры Хлопотова была самая большая и интересная коллекция марок в классе. Из-за этой коллекции и отправился Валерка Снегирёв к своему однокласснику в гости. Когда Юра начал вытаскивать из массивного письменного стола огромные и почему-то пыльные альбомы, прямо над головами мальчишек раздался протяжный и жалобный вой... – Не обращай внимания! – махнул рукой Юрка, сосредоточенно ворочая альбомы. – Собака у соседа! – Почему же она воет? – Откуда я знаю. Она каждый день воет. До пяти часов.​

​не наблюдалось, роботы были абсолютно ​в своей странной ​оленьи!»​короткие, злые выкрики немцев. Сопровождаемая солдатами-автоматчиками нестройная толпа ​

​Железников «Собаки не ошибаются» (рассказ)​

​практически сразу. Никакой особой закономерности ​туда и сюда ​

​железное, дай ему ноги ​женский плач и ​Дети никогда не запоминают мать молодой, красивой, потому что понимание красоты приходит позже, когда материнская красота успевает увянуть. Я запомнил свою мать седой и усталой, а говорят, она была красива. Большие задумчивые глаза, в которых проступал свет сердца. Ровные тёмные брови, длинные ресницы. На высокий лоб спадали дымчатые волосы. До сих пор слышу её негромкий голос, неторопливые шаги, ощущаю бережное прикосновение рук, шершавое тепло платья на её плече. Это не имеет отношения к возрасту, это вечно. Дети никогда не говорят матери о своей любви к ней. Они даже не знают, как называется чувство, которое всё сильнее привязывает их к матери. В их понимании это вообще не чувство, а что-то естественное и обязательное, как дыхание, утоление жажды. Но в любви ребёнка к матери есть свои золотые дни. Я пережил их в раннем возрасте, когда впервые осознал, что самый необходимый человек на свете – мама. Память не сохранила почти никаких подробностей тех далёких дней, но я знаю об этом своём чувстве, потому что оно до сих пор теплится во мне, не развеялось по свету. И я берегу его, потому что без любви к матери в сердце – холодная пустота. Я никогда не называл свою мать матерью, мамой. У меня для неё было другое слово – мамочка. Даже став большим, я не мог изменить этому слову. У меня отросли усы, появился бас. Я стеснялся этого слова и на людях произносил его чуть слышно. Последний раз я произнёс его на мокрой от дождя платформе, у красной солдатской теплушки, в давке, под звуки тревожных гудков паровоза, под громкую команду «по вагонам!». Я не знал, что навсегда прощаюсь с матерью. Я шептал «мамочка» ей на ухо и, чтобы никто не видел моих мужских слёз, вытирал их о её волосы… Но когда теплушка тронулась, не выдержал, забыл, что я мужчина, солдат, забыл, что вокруг люди, множество людей, и сквозь грохот колёс, сквозь бьющий в глаза ветер закричал: – Мамочка! А потом были письма. И было у писем из дома одно необычайное свойство, которое каждый открывал для себя и никому не признавался в своём открытии. В самые трудные минуты, когда казалось, что всё кончено или кончится в следующее мгновение и нет уже ни одной зацепки за жизнь, мы находили в письмах из дома неприкосновенный запас жизни. Когда от мамы приходило письмо, не было ни бумаги, ни конверта с номером полевой почты, ни строчек. Был только мамин голос, который я слышал даже в грохоте орудий, и дым землянки касался щеки, как дым родного дома. Под Новый год мама подробно рассказывала в письме о ёлке. Оказывается, в шкафу случайно нашлись ёлочные свечи, короткие, разноцветные, похожие на отточенные цветные карандаши. Их зажгли, и с еловых веток по комнате разлился ни с чем не сравнимый аромат стеарина и хвои. В комнате было темно, и только весёлые блуждающие огоньки замирали и разгорались, и тускло мерцали золочёные грецкие орехи. Потом оказалось, что всё это было легендой, которую умирающая мама сочинила для меня в ледяном доме, где все стёкла были выбиты взрывной волной, а печки были мертвы и люди умирали от голода, холода и осколков. И она писала, из ледяного блокадного города посылая мне последние капли своего тепла, последние кровинки. А я поверил легенде. Держался за неё – за свой неприкосновенный запас, за свою резервную жизнь. Был слишком молод, чтобы читать между строк. Я читал сами строки, не замечая, что буквы кривые, потому что их выводила рука, лишённая сил, для которой перо было тяжёлым, как топор. Мать писала эти письма, пока билось сердце…​минуту, а иногда заканчивался ​

​Эти странные люди, возвращаясь ночью домой, пользуются пустынностью улиц, чтобы пошнырять глазами ​сокола, дай ему сердце ​Мария услышала надрывный ​Юрий Яковлев «Сердце земли» (рассказ)​заваливался на спину. Иногда бой длился ​

​бумажник на улице.​

​коню! Дай ему крылья ​летящих куда-то тяжелых бомбардировщиков. Со стороны тока ​— Колючий... — еле слышно вздохнула она, закрывая глаза. — Иди. Завали меня ветками и иди. По серым, проваленным щекам ее медленно ползли слезы. Федот Евграфыч тихо поднялся, аккуратно прикрыл Риту еловыми лапами и быстро зашагал к речке. Навстречу немцам…​друга. Роботы толкались, пихались, пока один не ​

​из тех людей, которые надеются найти ​заклинания скачущего всадника: «Помогите мне, духи предков! Помоги мне, покровитель копей Камбар-ата, не дай споткнуться ​послышался ровный гул ​

​Он неуклюже наклонился, неуклюже ткнулся губами в лоб.​пускали друг на ​Баттиста был одним ​зубов, произносил мольбу и ​

​залпы. В потемневшем небе ​— Поцелуй меня, — вдруг сказала она.​

​устроили бои. Заводили роботов и ​

​бумажника на улице​сказать сыну!» - думал он и, не размыкая стиснутых ​

​Хутор догорал. Стали стихать орудийные ​— Я разведку произведу и вернусь. К ночи до своихдоберемся.​

​на полу и ​Акилле КампанилеТрудности нахождения ​«Только бы успеть, только бы успеть, так много надо ​дыма.​— Бессмысленно, все равно ведь умру. Только намучаюсь.​и мы разлеглись ​

​девчонки!​и проезжих, он мчался, как свирепый кочевник.​долго, по-детски всхлипывая, задыхаясь от едкого, ползущего на холм ​— Нет, — сказал он.​мне домой. Там мы выпили, закусили. Нам стало хорошо ​Странные у нас ​вдоль железной дороги. По пустынной, гулкой улице, пугая редких прохожих ​

​крик. Так Мария лежала ​выполнишь?​и пошли ко ​в сторонке:​как, пригибаясь, понесся по улице ​из груди истошный ​— Спасибо тебе. — Она улыбнулась бесцветными губами. — Просьбу мою последнюю​

​роботов. Купили пару штук ​...Грустно я стоял ​лошади камчой и ​

​руки, чтобы заглушить рвущийся ​— Не тревожься, Рита. Понял я все.​

​решили устроить соревнование ​обзываешься!​

​в стремя, как ожег бока ​к земле, впилась зубами в ​— Да... — Васков тяжело вздохнул, помолчал. — Ты полежи покуда, я вокруг погляжу. А то наткнутся — и концы нам. — Он достал наган, зачем-то старательно обтер его рукавом. — Возьми. Два патрона, правда, осталось, но все-таки спокойнее с ним. — Погоди. — Рита глядела куда-то мимо его лица, в перекрытое ветвями небо. — Помнишь, на немцев я у разъезда наткнулась? Я тогда к маме в город бегала. Сыночек у меня там, три годика. Аликом зовут, Альбертом. Мама больна очень, долго не проживет, а отец мой без вести пропал.​

​роботы. Они ходили, размахивая руками. Ну и мы ​И совсем не ​

​узел чумбура, как вдел ногу ​

​ее. Попятившись, она снова приникла ​— Не надо, — тихо сказала она. — Родина ведь не с каналов начинается. Совсем не оттуда. А мы ее защищали. Сначала ее, а уж погом — канал.​роботов. Такие пластмассовые заводные ​Не дерёшься, не толкаешься​коня, и помнил лишь, как рывком развязал ​

​Сердце Марии колотилось, руки дрожали. Она вскочила, хотела кинуться туда, на ток, но страх остановил ​приходилось? Почему я фрицев этих дальше не пустил, почему такое решение принял? Что ответить, когда спросят что ж это вы, мужики, мам наших от пуль защитить не могли? Что ж это вы со смертью их оженили, а сами целенькие? Дорогу Кировскую берегли да Беломорский канал? Да там ведь тоже, поди, охрана, там ведь людишек куда больше, чем пятеро девчат да старшина с наганом…​метро увидели игрушечных ​ты чудной!​

​площади, пока нашел своего ​овец на тырле, и не знали, что их ждет...​— Пока война, понятно. А потом, когда мир будет? Будет понятно, почему вам умирать​расслабиться. Купили водки, закуски, а в переходе ​— До чего же ​Чордон метался по ​хутор, а сами они, окруженные автоматчиками, стояли на току, словно отара бессловесных ​— Ну, зачем так... Все же понятно, война.​моим компаньоном решили ​мной:​с сыном, только скачи быстрей, не стой!​

​глазах догорал родной ​— Здесь у меня болит, — он ткнул в грудь. — Здесь свербит, Рита. Так свербит!.. Положил ведь я вас, всех пятерых положил, а за что? За десяток фрицев?​

​рецидив везенья. Однажды мы с ​

​Все смеются надо ​на минутку, там и попрощаешься ​ночь на их ​

​Он замолчал, стиснув зубы. Закачался, баюкая раненую руку.​они прискучили. Был ещё один ​Увернулся еле-еле.​и скачи туда. Успеешь, километров пять, не больше. Эшелон там остановится ​эту страшную сентябрьскую ​

​взрывчаткой, видно... — Он поймал ее тусклый, все понимающий взгляд, выкрикнул вдруг: — Не победили они нас, понимаешь? Я еще живой, меня еще повалить надо!..​времени не оставалось. Да и сыну ​меня — портфелем,​

​- Тогда вот что, папаша, садись на копя ​степи хутора. И вот в ​— Сразу, — сказал он, и она почувствовала, что сказал он неправду. — Они ушли. За​

​неважно, и на игры ​А она в ​

​- Знаю, в той стороне.​

​их неприметного, малого, затерянного в холмистой ​

​— Женя сразу... умерла?​

​у меня пошли ​

​тобою буду!​- А знаешь, где сортировочная станция?​вал докатится до ​— Мешков наших нет. Ни мешков, ни винтовок. Либо с собой унесли, либо спрятали где.​всё-таки насторожился, но вскоре дела ​Я дружить с ​- Да, - ответил Чордон.​они тогда, что ее кровавый ​Он кивнул. Потом сказал:​только забавляло. Даже радовало. Может я бы ​Я сказал однажды: — Люда!​копь?​казалась далекой, и не знали ​— Женя погибла?​такое его везенье ​
​— с большим приветом!​- У тебя есть ​фронт мужей, братьев, детей. Но война им ​Рита знала, что рана ее смертельна и что умирать ей придется долго и трудно. Пока боли почти не было, только все сильнее пекло в животе и хотелось пить. Но пить было нельзя, и Рита просто мочила в лужице тряпочку и прикладывала к губам. Васков спрятал ее под еловым выворотнем, забросал ветками и ушел. По тому времени еще стреляли, но вскоре все вдруг затихло, и Рита заплакала. Плакала беззвучно, без вздохов, просто по лицу текли слезы, она поняла, что Женьки больше нет. А потом и слезы пропали. Отступили перед тем огромным, что стояло сейчас перед нею, с чем нужно было разобраться, к чему следовало подготовиться. Холодная черная бездна распахивалась у ее ног, и Рита мужественно и сурово смотрела в нее. Вскоре вернулся Васков.Разбросал ветки, молча сел рядом, обхватив раненую руку и покачиваясь.​
​нужно. Для победы. Нас с женой ​А вот ты ​оградой, спросил его:​току зерно. Многие плакали, вспоминая ушедших на ​Борис Васильев «А зори здесь тихие» (повесть)​победы. Ровно столько сколько ​
​— Знаю, — отвечала Света, —​было докричаться! Железнодорожник, стоявший рядом с ​
​бригады ворошила на ​Они медленно шли по улице. Снег летел в свете одиноких фонарей, сыпался с крыш; возле темных подъездов намело свежие сугробы. Во всем квартале было белым-бело, и вокруг - ни одного прохожего, как в глухую пору зимней ночи. А было уже утро. Было пять часов утра нового, народившегося года. Но им обоим казалось, что не кончился еще вчерашний вечер с его огнями, густым снегом на воротниках, движением и сутолокой на трамвайных остановках. Просто сейчас по пустынным улицам спящего города мела, стучала в заборы и ставни прошлогодняя метелица. Она началась в старом году и не кончилась в новом. А они шли и шли мимо дымящихся сугробов, мимо заметенных подъездов. Время утратило свой смысл. Оно остановилось вчера. И вдруг в глубине улицы показался трамвай. Этот вагон, пустой, одинокий, тихо полз, пробиваясь в снежной мгле. Трамвай напомнил о времени. Оно сдвинулось. - Подождите, куда мы пришли? Ах да, Октябрьская! Смотрите, мы дошли до Октябрьской. Хватит. Я сейчас упаду в снег от усталости. Валя решительно остановилась, опустив подбородок в мех воротника, задумчиво поглядела на мутные в метели огни трамвая. От дыхания мех возле губ ее заиндевел, заиндевели кончики ресниц, и Алексей увидел: они смерзлись. Он проговорил: - Кажется, утро... - А трамвай такой унылый, усталый, как мы с вами, - сказала Валя и засмеялась. - После праздника всегда чего-то жалко. Вот и у вас почему-то грустное лицо. Он ответил, глядя на приближающиеся из метели огни: - Я четыре года не ездил на трамвае. Я хотел бы вспомнить, как это делается. Честное слово. В самом деле, за две недели пребывания в артиллерийском училище в тыловом городе Алексей мало освоился с мирной жизнью, он был изумлен тишиной, он был переполнен ею. Его умиляли отдаленные трамвайные звонки, свет в окнах, снежное безмолвие зимних вечеров, дворники у ворот (совсем как до войны), лай собак - все-все, что давно было полузабыто. Когда же он один шел по улице, то невольно думал: "Вон там, на углу, - хорошая противотанковая позиция, виден перекресток, вон в том домике с башней может быть пулеметная точка, простреливается улица". Все это привычно и прочно еще жило в нем. Валя подобрала вокруг ног пальто, сказала: - Конечно, за билеты платить не будем. Поедем "зайцами". Тем более кондуктор видит новогодние сны! Одни в этом пустом трамвае, они сидели напротив друг друга. Валя вздохнула, потерла перчаткой скрипучий иней окна, подышала. Она протерла "глазок": в нем редко проплывали мутные пятна фонарей. Потом отряхнула перчатку о колени и, выпрямившись, подняла близкие глаза, спросила серьезно: - Вы что-нибудь сейчас вспомнили? - Что я вспомнил? - проговорил Алексей, в упор встретив ее взгляд. Одну разведку. И Новый год под Житомиром, вернее - под хутором Макаровым. Нас, двоих артиллеристов, тогда взяли в поиск... Трамвай катился по улицам, мерзло визжали колеса; Валя наклонилась к протертому "глазку", который уже весь густо налился холодной синью: то ли светало, то ли перестал снег, и луна засияла над городом.​
​стал выбрасывать столько, сколько нужно для ​
​на свете!​Но где там ​
​женщинами из своей ​
​Юрий Бондарев «Юность командиров» (роман)​
​к выигрышу и ​— Ты прекрасней всех ​ограду.​войны, она вместе с ​
​"На груди, в боковом кармашке лежало письмо капитана Татаринова. – Послушай, Катя, – сказал я решительно, – я хочу рассказать тебе одну историю. В общем, так: представь, что ты живешь на берегу реки и в один прекрасный день на этом берегу появляется почтовая сумка. Конечно, она падает не с неба, а ее выносит водой. Утонул почтальон! И вот эта сумка попадает в руки одной женщины, которая очень любит читать. А среди ее соседей есть мальчик, лет восьми, который очень любит слушать. И вот однажды она читает ему такое письмо: «Глубокоуважаемая Мария Васильевна…» Катя вздрогнула и посмотрела на меня с изумлением – «…Спешу сообщить вам, что Иван Львович жив и здоров, – продолжал я быстро. – Четыре месяца тому назад я, согласно его предписаниям…» И я, не переводя дыхания, прочитал письмо штурмана наизусть. Я не останавливался, хотя Катя несколько раз брала меня за рукав с каким–то ужасом и удивлением. – Ты видел это письмо? – спросила она и побледнела. – Он пишет об отце? – снова спросила она, как будто в этом могло быть какое–нибудь сомнение. – Да. Но это еще не все! И я рассказал ей о том, как тетя Даша однажды наткнулась на другое письмо, в котором говорилось о жизни корабля, затертого льдами и медленно двигающегося на север. – «Друг мой, дорогая моя, родная Машенька…» – начал я наизусть и остановился. Мурашки пробежали у меня по спине, горло перехватило, и я вдруг увидел перед собой, как во сне, мрачное, постаревшее лицо Марьи Васильевны, с мрачными, исподлобья, глазами. Она была вроде Кати, когда он писал ей это письмо, а Катя была маленькой девочкой, которая все дожидалась «письма от папы». Дождалась, наконец! – Словом, вот, – сказал я и вынул из бокового кармана письма в компрессной бумаге. – Садись и читай, а я пойду. Я вернусь, когда ты прочитаешь. Разумеется, я никуда не ушел. Я стоял под башней старца Мартына и смотрел на Катю все время, пока она читала. Мне было очень жаль ее, и в груди у меня все время становилось тепло, когда я думал о ней, – и холодно, когда я думал, как страшно ей читать эти письма. Я видел, как бессознательным движением она поправила волосы, мешавшие ей читать, и как встала со скамейки как будто для того, чтобы разобрать трудное слово. Я прежде не знал – горе или радость получить такое письмо. Но теперь, глядя на нее, понял, что это – страшное горе! Я понял, что она никогда не теряла надежды! Тринадцать лет тому назад ее отец пропал без вести в полярных льдах, где нет ничего проще, как умереть от голода и от холода. Но для нее он умер только сейчас!​не всегда приводят ​Свете:​- Султан, Султан, сын мой, я здесь! Ты слышишь меня?! - кричал он, воздевая руки через ​
​это место. Год тому назад, вскоре после начала ​
​"Два капитана" (роман)​
​должен был заметить, заподозрить. Он очевидно понял, что две шестёрки ​Я сказал однажды ​состава.​едва заметной точкой. Мария хорошо знала ​
​Вениамин Каверин​
​переводчиком… Я уже тогда ​дня икала.​
​вагоны бесконечно длинного ​столбе, раскачивался керосиновый фонарь. Его слабый, мигающий свет казался ​В углу стояла круглая печь, которая постоянно топилась в это время; дверца печки сейчас была широко раскрыта, и видно было, как в огне ярко пылала маленькая красная книжка, постепенно сворачиваясь в трубочки своими почерневшими и зауглившимися листами. Боже мой! Красная книжка Японки! Я сразу узнала ее. - Жюли! Жюли! - прошептала я в ужасе. - Что ты наделала, Жюли! Но Жюли и след простыл. - Жюли! Жюли! - отчаянно звала я мою кузину. - Где ты? Ах, Жюли! - Что такое? Что случилось? Что вы кричите, как уличный мальчишка! - внезапно появляясь на пороге, строго произнесла Японка. - Разве можно так кричать! Что вы тут делали в классе одна? Отвечайте сию же минуту! Зачем вы здесь? Но я стояла как пришибленная, не зная, что ей ответить. Щеки мои пылали, глаза упорно смотрели в пол. Вдруг громкий крик Японки заставил меня разом поднять голову, очнуться… Она стояла у печки, привлеченная, должно быть, открытой дверцей, и, протягивая руки к ее отверстию, громко стонала: - Моя красная книжка, моя бедная книжка! Подарок покойной сестры Софи! О, какое горе! Какое ужасное горе! И, опустившись на колени перед дверцей, она зарыдала, схватившись за голову обеими руками. Мне было бесконечно жаль бедную Японку. Я сама готова была заплакать вместе с нею. Тихими, осторожными шагами подошла я к ней и, легонько коснувшись ее руки своею, прошептала: - Если б вы знали, как мне жаль, мадемуазель, что… что… я так раскаиваюсь… Я хотела докончить фразу и сказать, как я раскаиваюсь, что не побежала следом за Жюли и не остановила ее, но я не успела выговорить этого, так как в ту же минуту Японка, как раненый зверь, подскочила с полу и, схватив меня за плечи, стала трясти изо всех сил. Ага, раскаиваетесь! Теперь раскаиваетесь, ага! А сама что наделала! Сжечь мою книжку! Мою ни в чем не повинную книжку, единственную память моей дорогой Софи! Она, наверное бы, ударила меня, если бы в эту минуту девочки не вбежали в класс и не обступили нас со всех сторон, расспрашивая, в чем дело. Японка грубо схватила меня за руку, вытащила на середину класса и, грозно потрясая пальцем над моей головою, прокричала во весь голос: - Она украла у меня маленькую красную книжку, которую мне подарила покойная сестра и по которой я вам делала немецкие диктанты. Она должна быть наказана! Она - воровка! Боже мой! Что это? Поверх черного передника, между воротом и талией, большой белый лист бумаги болтается у меня на груди, прикрепленный булавкой. А на листе выведено четким крупным почерком: /"Она воровка! Сторонитесь ее!" Это было не под силу вынести и без того немало настрадавшейся маленькой сиротке! Сказать сию же минуту, что не я, а Жюли виновата в гибели красной книжки! Одна Жюли! Да, да, сейчас же, во что бы то ни стало! И взгляд мой отыскал горбунью в толпе прочих девочек. Она смотрела на меня. И что за глаза у нее были в эту минуту! Жалобные, просящие, молящие!.. Печальные глаза. Какая тоска и ужас глядели из них! "Нет! Нет! Ты можешь успокоиться, Жюли! - мысленно произнесла я. - Я не выдам тебя. Ведь у тебя есть мама, которой будет грустно и больно за твой поступок, а у меня моя мамочка на небесах и отлично видит, что я не виновата ни в чем. Здесь же, на земле, никто не примет так близко к сердцу мой поступок, как примут твой! Нет, нет, я не выдам тебя, ни за что, ни за что!"​военнопленных, где он работал ​Что потом три ​голов на красные ​колхозный ток. На току, подвешенный на высоком ​«Записки маленькой гимназистки» (повесть)​
​в лагере для ​Настя так захохотала,​перрона, смотрел поверх моря ​на открытом месте, за хутором, там, где летом был ​
​Лидия Чарская​моему отцу сделали ​— Уважаемая, здрассьте!​Чордон, прижатый к решетке ​домов и собрали ​Это был странный снегопад: на небосклоне, где быть солнцу, светило размытое пятно. Неужели там, высоко вверху, ясное небо? Откуда же тогда снег? Белая тьма кругом. И дорога, и лежащее дерево исчезли за снежной пеленой, едва от них удалились на десяток шагов. Просёлок, уходящий в сторону от большака, от деревни Ергушово, едва угадывался под снегом, который толстым слоем покрывал и её, и то, что справа и слева, а придорожные кусты являли собой диковинные фигуры, некоторые из них имели устрашающий вид. Теперь-то Катя шла, не отставая: боялась потеряться. — Ты чего, как собачка на поводке? — сказал он ей через плечо. — Иди рядом. Она ему в ответ: — Собака всегда бежит впереди хозяина. — Грубишь, — заметил он и прибавил шагу, пошёл так быстро, что она уже поскуливала жалобно: — Ну, Дементий, не сердись… Этак я отстану и потеряюсь. А ты за меня в ответе перед Богом и людьми. Слышь, Дементий! — Иван-царевич, — поправил он и сбавил шаг. Временами ему казалось, что впереди маячит человеческая фигура, залепленная снегом, или даже две. То и дело неясные голоса долетали, но не понять было, кто говорит и что говорят. Наличие этих путников впереди немного успокаивало: значит, верно угадывает дорогу. Впрочем, голоса слышались и откуда-то сбоку, и даже сверху — снег, что ли, разнимал чей-то разговор на части и разносил по сторонам? — Где-то рядом попутчики, — сказала Катя насторожённо. — Это бесы, — пояснил Ваня. — Они всегда в эту пору… у них теперь самый лёт. — Почему именно теперь? — Вишь, какая замять! А тут мы с тобой… Их хлебом не корми, дай только поводить людей, чтоб заблудились, потешиться над нами да и погубить. — Ой, да ну тебя! Чего пугаешь! — Мчатся бесы, вьются бесы, невидимкою луна… — У нас даже луны нет. В полном безмолвии падали и падали снежинки, каждая величиной с головку одуванчика. Снег был настолько невесом, что поднимался даже от того движения воздуха, которое производили шагающие ноги двоих путников — поднимался, будто пух, и, клубясь, растекался по сторонам. Невесомость снега внушала обманчивое впечатление, будто всё лишилось своего веса — и земля под ногами, и ты сам. Позади оставались не следы, а борозда, как за плугом, но и она быстро закрывалась. Странный снег, очень странный. Ветер, если он возникал, был и не ветер даже, а лёгкое веяние, которое время от времени устраивало кутерьму вокруг, отчего окружающий мир уменьшался настолько, что становилось даже тесно. Впечатление такое, будто оно заключены в огромное яйцо, в пустую его скорлупу, наполненную рассеянным светом извне — этот свет сгустками, хлопьями падал и поднимался, кружил так и этак…​на костях. Эти кости ещё ​
​Насте:​Ч.Айтматов​- немцы выгнали из ​
​«Русские снега» (повесть)​выбрасывал две шестёрки. Ему нравились шестёрки ​
​Я сказал однажды ​
​и движется жизнь.​было человек сто ​
​Юрий Красавин​
​игры. Такие, с кубиками. И он частенько ​судьба.​
​страха смерти. Только ею, только любовью держится ​женщинами и детьми ​«Витенька… Это письмо нелегко оборвать, оно — мой последний разговор с тобой, и, переправив письмо, я окончательно ухожу от тебя, ты уж никогда не узнаешь о последних моих часах. Это наше самое последнее расставание. Что скажу я тебе, прощаясь, перед вечной разлукой? В эти дни, как и всю жизнь, ты был моей радостью. По ночам я вспоминала тебя, твою детскую одежду, твои первые книжки, вспоминала твоё первое письмо, первый школьный день. Всё, всё вспоминала от первых дней твоей жизни до последней весточки от тебя, телеграммы, полученной 30 июня. Я закрывала глаза, и мне казалось — ты заслонил меня от надвигающегося ужаса, мой друг. А когда я вспоминала, что происходит вокруг, я радовалась, что ты не возле меня — пусть ужасная судьба минет тебя. Витя, я всегда была одинока. В бессонные ночи я плакала от тоски. Ведь никто не знал этого. Моим утешением была мысль о том, что я расскажу тебе о своей жизни. Расскажу, почему мы разошлись с твоим папой, почему такие долгие годы я жила одна. И я часто думала, — как Витя удивится, узнав, что мама его делала ошибки, безумствовала, ревновала, что её ревновали, была такой, как все молодые. Но моя судьба — закончить жизнь одиноко, не поделившись с тобой. Иногда мне казалось, что я не должна жить вдали от тебя, слишком я тебя любила. Думала, что любовь даёт мне право быть с тобой на старости. Иногда мне казалось, что я не должна жить вместе с тобой, слишком я тебя любила. Ну, enfin... Будь всегда счастлив с теми, кого ты любишь, кто окружает тебя, кто стал для тебя ближе матери. Прости меня. С улицы слышен плач женщин, ругань полицейских, а я смотрю на эти страницы, и мне кажется, что я защищена от страшного мира, полного страдания. Как закончить мне письмо? Где взять силы, сынок? Есть ли человеческие слова, способные выразить мою любовь к тебе? Целую тебя, твои глаза, твой лоб, волосы. Помни, что всегда в дни счастья и в день горя материнская любовь с тобой, её никто не в силах убить. Витенька... Вот и последняя строка последнего маминого письма к тебе. Живи, живи, живи вечно... Мама.​
​играли в настольные ​Уж такая их ​Любовь, думал я, сильнее смерти и ​

​живых хуторян - их вместе с ​
​Последнее письмо еврейской матери​добрый и умный, правда, уже не ребёнок. Мы тогда часто ​натура.​
​порывом.​Всех оставшихся в ​Василий Гроссман «Жизнь и судьба» (роман)​
​хорошим ребёнком, добрым и умным. Он и сейчас ​Уж такая их ​
​птицей, перед любовным ее ​самой войной.​
​"... Мама, мама! Я помню руки твои с того мгновения, как я стал сознавать себя на свете. За лето их всегда покрывал загар, он уже не отходил и зимой, - он был такой нежный, ровный, только чуть-чуть темнее на жилочках. А может быть, они были и грубее, руки твои, - ведь им столько выпало работы в жизни, - но они всегда казались мне такими нежными, и я так любил целовать их прямо в темные жилочки. Да, с того самого мгновения, как я стал сознавать себя, и до последней минуты, когда ты в изнеможении, тихо в последний раз положила мне голову на грудь, провожая в тяжелый путь жизни, я всегда помню руки твои в работе. Я помню, как они сновали в мыльной пене, стирая мои простынки, когда эти простынки были еще так малы, что походили на пеленки, и помню, как ты в тулупчике, зимой, несла ведра на коромысле, положив спереди на коромысло маленькую ручку в рукавичке, сама такая маленькая и пушистая, как рукавичка. Я вижу твои с чуть утолщенными суставами пальцы на букваре, и я повторяю за тобой: "бе-а - ба, ба-ба". Я вижу как сильной рукой своею ты подводишь серп под жито, сломленное жменью другой руки, прямо на серп, вижу неуловимое сверкание серпа и потом это мгновенное плавное, такое женственное движение рук и серпа, откидывающее колосья в пучке так, чтобы не поломать сжатых стеблей. Я помню твои руки, несгибающиеся, красные, залубеневшие от студеной воды в проруби, где ты полоскала белье, когда мы жили одни, - казалось, совсем одни на свете, - и помню, как незаметно могли руки твои вынуть занозу из пальца у сына и как они мгновенно продевали нитку в иголку, когда ты шила и пела - пела только для себя и для меня. Потому что нет ничего на свете, чего бы не сумели руки твои, что было бы им не под силу, чего бы они погнушались! Я видел, как они месили глину с коровьим пометом, чтобы обмазать хату, и я видел руку твою, выглядывающую из шелка, с кольцом на пальце, когда ты подняла стакан с красным молдаванским вином. А с какой покорной нежностью полная и белая выше локтя рука твоя обвилась вокруг шеи отчима, когда он, играя с тобой, поднял тебя на руки, - отчим, которого ты научила любить меня и которого я чтил, как родного, уже за одно то, что ты любила его. Но больше всего, на веки вечные запомнил я, как нежно гладили они, руки твои, чуть шершавые и такие теплые и прохладные, как они гладили мои волосы, и шею, и грудь, когда я в полусознании лежал в постели. И, когда бы я ни открыл глаза, ты была всегда возле меня, и ночник горел в комнате, и ты глядела на меня своими запавшими очами, будто из тьмы, сама вся тихая и светлая, будто в ризах. Я целую чистые, святые руки твои! Ты проводила на войну сыновей, - если не ты, так другая, такая же, как ты, - иных ты уже не дождешься вовеки, а если эта чаша миновала тебя, так она не миновала другую, такую же, как ты. Но если и в дни войны у людей есть кусок хлеба и есть одежда на теле, и если стоят скирды на поле, и бегут по рельсам поезда, и вишни цветут в саду, и пламя бушует в домне, и чья-то незримая сила подымает воина с земли или с постели, когда он заболел или ранен, - все это сделали руки матери моей - моей, и его, и его. Оглянись же и ты, юноша, мой друг, оглянись, как я, и скажи, кого ты обижал в жизни больше, чем мать, - не от меня ли, не от тебя, не от него, не от наших ли неудач, ошибок и не от нашего ли горя седеют наши матери? А ведь придет час, когда мучительным упреком сердцу обернется все это у материнской могилы. Мама, мама!. .Прости меня, потому что ты одна, только ты одна на свете можешь прощать, положи на голову руки, как в детстве, и прости... "​
​впервые заметил… Он был очень ​
​до горба:​
​той маленькой героической ​новый кирпичный коровник, построенный колхозом перед ​
​Монолог Олега Кошевого.​началось. Вернее когда я ​От копыт и ​Да; не смейтесь. Я благоговел перед ​
​западной стороне хутора, и Мария поняла, что немцы взорвали ​А. Фадеев «Молодая Гвардия" (роман)​Он - Итак, когда же это ​только шкура​смущенного пса – и удалился, благоговея.​за другим на ​Подборка текстов для конкурса чтецов «Живая классика»​кольца. Возвращается и садится.​Только мех и ​Я поспешил отозвать ​потрясли воздух. Они следовали один ​
​Курсы для учителей!​ходит по сцене. Сосредотачивается. Достаёт сигарету, закуривает, и, задрав голову, пускает в потолок ​Только шкура, только мех.​эту силу.​Два сильных взрыва ​
​Много песен споём.​Он встает и ​одежды –​Мой Трезор остановился, попятился… Видно, и он признал ​красноватые искры.​Вырастим сады, построим дом.​сосредоточиться…​
​У животных нет ​своей высокой, безопасной ветке… Сила, сильнее его воли, сбросила его оттуда.​летели и летели ​Двигать можем мир, перевернём.​
​собой философствуешь, легче сосредоточиться – оппоненты не мешают. А мне необходимо ​Вызывающие смех.​мог усидеть на ​космы огня, и к небу ​Время пролетит, мы подрастём,​так. Уверен. И вот, когда сам с ​Впрочем, это лишь надежды,​
​казаться собака! И все-таки он не ​ними вспыхивали новые ​Все обиды простит.​так. Я уверен, что это не ​На высоких каблуках.​должна была ему ​конуры, и следом за ​Если грустно, то развеселит,​показаться шизофреником, ведь это не ​боты​
​Каким громадным чудовищем ​катушка или собачьей ​
​на помощь друг.​ли это объяснить.…Просто не хочется ​А коровы носят ​
​охрип, он замирал, он жертвовал собою!​своем пути ничего, даже самого завалящего ​
​То всегда придёт ​Я опять отвлёкся. Просто не знаю, как объяснить.… Да и возможно ​В разноцветных пиджаках,​от ужаса, голосок одичал и ​камышовым крышам домов, сараев, курятников, не пропуская на ​Если что-нибудь случится вдруг,​«бог» – следствия.​
​Щеголяют бегемоты​
​маленькое тело трепетало ​к соломенным и ​всегда.​
​ни добра, ни зла, она – толчок. Она.…Поэтому она – не Бог. Но она причина. Первопричина. Да именно так. Всё остальное, включая то, что описывается понятием ​Люди видели бы, как​
​свое детище… но всё его ​в руках. Они протягивали факелы ​Мы будем вместе ​слепа. Для воли нет ​
​Чтоб, гуляя на природе,​Он ринулся спасать, он заслонил собою ​длинными пылающими факелами ​Любая беда, не беда​Воля глуха и ​
​и сяк,​пасти.​
​немецкие солдаты с ​С друзьями – по жизни идти​речи.​Нарядить и так ​
​направлении зубастой раскрытой ​улице неторопливо ходили ​по пути​

​языка. Любого языка, да и вообще ​

​их по моде,​раза два в ​

​пожара единственной хуторской ​С друзьями нам ​недостаток. Это главный недостаток ​

​Вот одеть бы ​жалким писком прыгнул ​огненных искр. По освещенной заревом ​Припев:​

​выразить. Это не мой ​До огромнейших слонов.​– и весь взъерошенный, искаженный, с отчаянным и ​

​небу густые россыпи ​отдам.​

​не хватает слов, чтобы эти чувства ​От малюсеньких букашек​

​самой ее мордой ​

​дыма, вздымали к потревоженному ​Всё за дружбу ​но. Я ясно чувствую, чувствую, но мне просто ​

​И, простите, без трусов –​камнем упал перед ​

​сквозь черные клубы ​пополам​мыслю. И излагаю соответственно, но.… Но есть одно ​без рубашек,​

​дерева, старый черногрудый воробей ​языки пламени прорывались ​Делим всё, что есть мы ​– не про меня. Я крайне неясно ​

​Без носков и ​приближалась к нему, как вдруг, сорвавшись с близкого ​хутора горели. Колеблемые ветром косые ​

​год.​– ясно излагает. Так вот это ​без брюк,​

​Моя собака медленно ​Все тридцать домов ​из года в ​

​волнуюсь, а потому.… Хотя и волнуюсь, конечно. Кто ясно мыслит ​Без ботинок и ​прораставшие крылышки.​

​холодом.​не подведёт, Дружим всё сильней ​неважно. Я несвязно говорю, не потому что ​Ходят звери, как и прежде,​березы аллеи) и сидел неподвижно, беспомощно растопырив едва ​

​километра полтора, не больше, и то, что увидела Мария, пронизало ее смертным ​

​Знаю друг меня ​и оставить суть, Бог – это Желание. Или нет, не так. Бог – это Воля! Да-да именно Воля. Невозможно желать того, чего нет, а вот создать.… Впрочем, и это всё ​рук.​

​гнезда (ветер сильно качал ​виден. До него было ​ребят.​

​моде, нет.… И сказал он: да будет свет, и стал свет, и увидел он, что это хорошо. Вот! Если отбросить всё ​и ни для ​голове. Он упал из ​край кукурузного поля. Отсюда, с вершины покатого, почти неприметного холма, хутор был хорошо ​Про меня и ​

​выпендриться, не дань интеллигентской ​

​Ни для ног ​и пухом на ​видя в алом, шевелящемся мраке, Мария поползла на ​

​«Не разлей вода» так говорят​в бога, как в личность. Это не попытка ​одежды​

​желтизной около клюва ​отчаянии, - лучше помереть там, со всеми". Подождав немного, оглядываясь по сторонам, как затравленная волчица, и ничего не ​большой семьёй.​в бога. Точнее не верю ​

​У животных нет ​молодого воробья с ​Она поднялась, стала на колени, прислушалась. "Будь что будет, подумала она в ​

​Мы живём одной ​Я не верю ​ГОЛЫЕ ЖИВОТНЫЕ​

​аллеи и увидел ​больше сил... не могу я... пошли мне смерть, прошу тебя, боже...​всегда со мной.​начиналось.… Впрочем, нет, сперва…​

​Тугого лука.​Я глянул вдоль ​

​- Господи, - всхлипывая, шептала Мария, - пошли мне смерть, господи... Нет у меня ​• Все мои друзья ​всё началось?… Как всё это ​

​Натянутая тетива​

​перед собою дичь.​и гари.​

​ М.Пришвин.​порядок!? Ну да ладно. Итак, с чего же ​

​-​начала красться, как бы зачуяв ​

​трассирующие пули. Снизу, от хутора, тянулся тошнотворный, удушливый запах дыма ​

​к добрым людям.​к чертям собачачьим ​

​Игра и мука ​свои шаги и ​

​стрелами пронзали небо ​себе,это живое чувство ​по порядку. Хотя какой тут ​Достигнутого торжества​

​Вдруг она уменьшила ​спину. Вверху, оставляя огненный след, гудя и высвистывая, проносились реактивные снаряды, зелеными и красными ​Лучшее,что храню в ​

​стала моим завещанием.… Но обо всём ​

​В свои этюды.​меня.​бок, полежала немного, потом легла на ​

​ Блез Паскаль     ​хочу, чтобы эта запись ​Фольварков, парков, рощ, могил​

​по аллее сада. Собака бежала впереди ​травы, она повернулась на ​людях.​не справлюсь, тогда.… Тогда тем более.…Тем более менее. Менее всего я ​

​Живое чудо​охоты и шел ​себе знать. Вдыхая горьковатый запах ​замечает добра в ​

​себе на память. И в назидание. Напоминание о бзике. Но, если я всё-таки прав, и если я ​

​вложил​Я возвращался с ​- беременность давала о ​

​и добрее, тем больше он ​увидит. Этого моего позора. Ха-ха-ха. Разве что оставлю ​Так некогда Шопен ​

​Воробей​больно и неудобно ​Чем человек  умнее ​

​не прочтёт. В смысле не ​Грозы раскаты.​И.С.Тургенев​

​так ей было ​в самом себе.   В.Шекспир.​

​хорошо, то никто и ​Луга, осоку, сенокос,​их резкий ветер.​

​сухую траву. Но долго лежать ​долю этого качества ​

​должен вовсе…. Впрочем, если всё будет ​Дыханье мяты,​

​не потускнели - хоть и сушит ​живот, уткнулась лицом в ​доброту в человеке, надо иметь некоторую ​чувствую себя глупо. Но ещё чувствую, что должен написать… Вернее записать. Хотя кому, и почему должен. Может и не ​

​роз,​

​Волны отхлынули... но краски еще ​

​Она легла на ​Чтобы оценить истинную ​Рис Крейси. "Письмо". Мужская пьеса-монолог.Ненавижу писать письма. Получать люблю, а писать ненавижу. Может быть поэтому.… Хотя всё равно ​я внес дыханье ​поблекшими красками, следами бывалого огня!​

​на хуторе.​счастье - жить для других.   Л.Н.Толстой.​п​В стихи б ​оно уже давно ​того, что творилось сейчас ​

​только одно несомненное ​Я пожила, порадовалась, теперь уже скоро ​Гуськом, в затылок.​ласкающим прикосновением зарделось ​и не слышать ​

​В жизни есть ​мне..."​в них подряд,​женские души - и под их ​

​в затвердевшую, поросшую травой пахоту, укрыться землей, чтоб не видеть ​истинная радость. Карл Томас​

​вечер. "Ты поживи, порадуйся на свете, потом приходи ко ​Цвели бы липы ​сторон нахлынули молодые ​ложбине борозды. Ей хотелось втиснуться ​

​Без доброты невозможна ​

​любовью и молодостью, как в тот ​

​Всей дрожью жилок​

​недавно со всех ​

​губы, закрыв уши руками, Мария вытянулась в ​

​— не добро.​ждет меня - с той же ​стихи, как сад.​мое старое сердце ​

​густая чаща кукурузы. Кусая от страха ​

​Добро по указу ​моей жизни, - остальное ненужный сон. И я верю: где-то там он ​

​Я б разбивал ​Так и на ​

​смутном полумраке, шуршала, покачивала высохшими метелками ​

​свершении. Эмерсон У.​

​когда-то? Все-таки был. И это все, что было в ​

​Инициалы.​

​горел огнистыми цветами.​глубокой борозде. Над ней, едва различимая в ​

​дело — в самом его ​

​осенний вечер. Ужели он был ​имен​гранит и весь ​Прижавшись к земле, Мария лежала в ​Награда за доброе ​

​моей жизни? И отвечаю себе: только тот холодный ​И повторял ее ​

​начинал твердеть расплавленный ​сторон наползали невнятные, пугающие шумы...​великих людей:​

​все-таки было в ​

​Ее начало,​

​том далеком времени, когда только что ​
​урчание, и со всех ​всю жизнь слова ​с тех пор, всегда спрашиваю себя: а что же ​ее закон,​
​Они свидетельствуют о ​залито неверным, тусклым медно-красным светом, отовсюду слышалось зловещее ​и запомните на ​переживу ее. Но, вспоминая все то, что я пережила ​
​Я вывел бы ​яркие цвета.​залпы. Все вокруг было ​друге, цените ваших близких ​я его смерть, опрометчиво сказав когда-то,что я не ​Локтях, ладонях.​
​его поверхности выступают ​и дальние пушечные ​-Дружите, заботьтесь друг о ​Убили его - какое странное слово! - через месяц. Так и пережила ​Нечаянностях впопыхах,​же камнем - но по хмурой ​
​землей громыхали ближние ​одним словом ДОБРО.​
​дом...​
​Бегах, погонях,​Камень остается тем ​ни луны, ни звезд. Над глухо гудящей ​
​тому, что мы называем ​разлуку. Постояв, вошли в опустевший ​О беззаконьях, о грехах,​
​жемчугом блестящей пены?​на нем видно ​смелости, состраданию, дружбе и многому ​в том отупении, которое бывает, когда проводишь кого-нибудь на долгую ​
​О свойствах страсти.​мшистую голову рассыпчатым ​пожары, и не было ​книг, которые учат нас ​
​каким-то порывистым отчаянием. Глядя ему вслед, постояли на крыльце ​восемь строк​нему - и обливают его ​
​дрожи, багряно светилось, отражая полыхавшие внизу ​представлены на выставке ​перекрестили его с ​Я написал бы ​
​и ластятся к ​ночь небо вздрагивало, билось в частой ​
​героями отгаданных сказок ​и дед, - и мы все ​
​Хотя отчасти,​- бьют и играют ​В эту сентябрьскую ​
​- Сегодня произведения  с ​войне ее отец ​
​только мог​бьют живые волны ​Виталий Закруткин. Матерь человеческая​
​героя сказки таким, поднимая руку.​золотой образок, который носили на ​
​О, если бы я ​день, со всех сторон ​из-под ног.​и доказать, почему вы считаете ​роковой мешочек, что зашивала вечером, - в нем был ​
​Свершать открытья.​на морском прибрежье, когда в него, в час прилива, в солнечный веселый ​

​прежде, уходит у меня ​

​и улыбаетесь. Но нужно еще ​на шею тот ​Жить, думать, чувствовать, любить,​старый серый камень ​Мане уехала? К тете Мане? К тете Мане, да?! – кричала я, чувствуя, что земля, как это бывало ​руками. Если добрый - поднимаете руки вверх ​Утром он уехал. Мама надела ему ​Судеб, событий,​Видали ли вы ​

​– Ничего страшного? Она к тете ​злой, вы закрываете лицо ​мне.​нить​И.С.Тургенев​меня бабушкиными словами.​героев. Если этот герой ​тебя там. Ты поживи, порадуйся на свете, потом приходи ко ​Всё время схватывая ​пугливо к другой.​Он посмел успокаивать ​буду загадывать сказочных ​- Ну что ж, если убьют, я буду ждать ​До сердцевины.​же жизнь жмется ​– Она просто уехала… Ничего страшного! – заклинал папа. – Ничего страшного!​проверим. Я сейчас вам ​Он, помолчав, медленно выговорил:​До оснований, до корней,​в человеке — одна и та ​– К какому дубу? Тебе нельзя волноваться! Какой дуб?​их различать? Это мы     сейчас ​твоей смерти!​До их причины,​из этих пар, в животном и ​мама вскочила:​злые герои. А умеете вы ​- Не говори так! Я не переживу ​дней,​И в каждой ​Окаменевшая на диване ​есть добрые и ​конце концов забывается?" И поспешно ответила, испугавшись своей мысли:​До сущности протекших ​друг на друга.​– К тете Мане? – повторила я. – К тому дубу?..​           - В каждой сказке ​в какой-то срок - ведь все в ​В сердечной смуте.​одинаковых глаз устремлены ​деревню!​будто праздник!​все-таки забуду его ​В работе, в поисках пути,​Это две пары ​уехала. В свою родную ​тебе, как​убьют? и неужели я ​До самой сути.​меняются взглядами...​нет… Просто в деревню ​Реки необъятные, как песня о ​Я подумала: "А вдруг правда ​хочется дойти​и не человек ​

​Мане? Ее давно уже ​и величаво​забудешь меня?​

​Во всем мне ​

​Нет! это не животное ​– Почему к тете ​

​И текут светло ​- Если меня убьют, ты все-таки не сразу ​

​Борис Пастернак.​горел огонек?​– К тете Мане?​

​и нет начала,​в лицо.​

​• Мне нравится​

​каждом из нас ​внизу написано: «Уехала в деревню. Не волнуйтесь: ничего страшного».​Нет тебе конца ​меня. Поцеловав, он посмотрел мне ​

​к конкурсу "Живая классика"...​Кто потом разберет, какой именно в ​деревню. Вот видишь, на твоей бумажке ​Солнечно в судьбе.​лица пуховый платок, слегка отклонила голову, чтобы он поцеловал ​для подготовки учащихся ​И конец!​– Ничего не случилось, – ответил папа. – Она уехала в ​У тебя, страна, я знаю,​швейцарской накидке. Я отвела от ​Тексты разных жанров ​крылом...​

​– Где она? – тихо спросила я.​

​Ширь твоих степей.​меня в моей ​для конкурса "Живая классика"...​своим холодным широким ​

​было.​

​Обняла весна цветная​этот вечер... Я посмотрела, и он обнял ​небольшие законченные произведения ​Смерть налетит, махнет на него ​Бабушки дома не ​

​цветы.​

​дома. Буду жив, вечно буду помнить ​Представляю отрывки и ​трепетный огонек.​

​услышал.​

​И, смеясь от счастья, упаду в твои ​

​- Посмотри, как совсем особенно, по-осеннему светят окна ​сценариу конкурса "Живая классика" и презентация...​светится тот же ​

​будем делать! Пойдем домой. Пойдем… – судорожно повторял он, оглядываясь, чтобы никто не ​глаза веселым грозам​звездами. Он, приостановясь, обернулся к дому:​к конкурсу...​

​нас горит и ​– Пойдем домой. Мы ничего не ​

​Я взгляну в ​черные сучья, осыпанные минерально блестящими ​Сценарий и презентация ​нет никакой разницы. Мы тожественны; в каждом из ​

​увидела папу.​

​Я прильну, земля, к твоим березам,​в светлеющем небе ​и л...​чувство, что между нами ​

​меня. Я обернулась и ​ты.​за его рукав. Потом стали обозначаться ​

​МБОУ "Инсарская СОШ №2". Руководитель Авдонькина И.П., учитель русского языка ​

​и то же ​Сзади кто-то дотронулся до ​

​Сможем я и ​темно, что я держалась ​

​стала Кузнецова София, ученица 6 класса ​мне живет одно ​коридора, дебелая женщина.​

​Все на свете, все на свете​

​столовую на балкон, сошли в сад. Сперва было так ​

​республиканском конкурсе "Живая классика". Лучшая в республике ​

​ней и во ​доказать. Тряпка! – твердила, обращаясь в глубь ​

​Льется с высоты.​

​Одевшись, мы прошли через ​Итоги участия в ​мгновенье и в ​– Тряпка… Ничего не смог ​светит,​и бабушек... Ах, Боже мой! Все-таки грустно. Грустно и хорошо. Я очень, очень люблю тебя...​чтецов "Живая классика"...​Я понимаю, что в это ​отойдет к бабушке».​Над тобою солнце ​и капот..." Времена наших дедушек ​Сценарий Всероссиского конкурса ​понимаю.​частью имущества, которая по суду ​В слове «мы» - сто тысяч «я»!​стихах. "Надень свою шаль ​писателя​не понимает — но я ее ​папе: «Я буду той ​Вместе - дружная семья,​прелесть в этих ​произведение великого русского ​сказать мне что-то. Она немая, она без слов, она сама себя ​

​кухонном столе письмо, а вернее, записку, адресованную маме и ​

​Вместе - целая страна,​

​Есть какая-то деревенская осенняя ​ Открывает  конкурсную программу ​

​Она словно хочет ​дома, я оставила на ​Я, ты, он, она,​

​восстает...​ 1 ведущий​глаза.​

​Уйдя утром из ​языках!​Как будто пожар ​Слайд 4​гляжу ей в ​

​уме.​

​На крылатых твоих ​Смотри - меж чернеющих сосен​восприятие классических произведений.​И я тоже ​у меня на ​в облаках​и капот...​вальсом Свиридова « Метель» и настроимся на ​прямо в глаза.​память стихи, были все время ​звенеть над тобой ​Надень свою шаль ​

​конкурса насладимся прекрасным ​мною — и смотрит мне ​

​слова, которые, как врезавшиеся в ​И будет песня ​Какая холодная осень!​с музыкой. Давайте перед началом ​

​ Собака сидит передо ​«Нужен тот, кто нужен. Нужен, когда нужен… Нужен, пока нужен!» – мысленно повторяла я ​

​петь,​вспомнил стихи Фета:​ Литература тесно связана ​страшная, неистовая буря.​

​тоном.​птицы будут радостно ​Одеваясь в прихожей, он продолжал что-то думать, с милой усмешкой ​

​2 ведущий​я. На дворе воет ​земле дело. А вы говорите: не надо лишнего… – произнесла она бесстрастным, не подлежащим обжалованию ​В синей вышине ​- Хорошо...​осуществляется по 5– балльной шкале.​комнате: собака моя и ​– самое лишнее  на ​

​в полнеба.​тяжелее, я безразлично отозвалась:​

​смысловую структуру текста.​ Нас двое в ​– Судиться с матерью ​добрые рассветы гореть ​меня делалось все ​

​образную систему    и ​И.С. Тургенев. "Собака": ​судьи.​

​Будут над тобой ​На душе у ​ глубина проникновения в ​быстротой.(«Жеребенок»)​впервые услышала голос ​

​звезды удивленно смотреть,​- Хочешь пройдемся немного?​ артистизм исполнения;​

​сырости, уснул с диковинной ​И тут я ​Будут на тебя ​угол, потом спросил:​ грамотная речь;​и,  подрагивая  от  росной​не хочу! – продолжал доказывать мужчина, выдавленный из тюбика.​Припев:​

​из угла в ​

Счастливая

​Выбор текста произведения;​     Трофим  промолчал.  Накрыл  шинелью  голову  ​
​– Поймите, я ничего лишнего ​как будто праздник!​пасьянс, он молча ходил ​По следующим критериям:          ​

​лисы... Замечательный хвост!..​
​законам».​Белые, огромные, роскошные снега,​побыли в столовой, - я вздумала раскладывать ​составе: …​
​хвост у него, ну, то есть... положит на спину, взбрыкивает, а хвост,  как  у​имущества «согласно существующим судебным ​
​на землю лягут​отца. Оставшись одни, мы еще немного ​будет жюри в ​
​видел этой улыбки. Понимаешь, Трофим,​бабушкой должны разлучиться. Разъехаться… И о разделе ​А потом опять ​
​ее руке, потом к руке ​выйдут  …  юных чтецов. Оценивать наших участников ​он мечтательно улыбнулся, но Трофим не ​том, что мы с ​спелых ягод,​
​сына, он склонился к ​Сегодня  на сцену ​в атаке, промеж ног крутился...- Помолчав,​моего нервного срыва, выполнила свое обещание. Она написала о ​Вновь настанет время ​перекрестила своего будущего ​1 ведущий​между прочим, не стоптали поганца ​в десятый класс, мама, не боясь уже ​Синяя тайга.​проводить тебя завтра... Мама встала и ​
​(*61)Около своего плеча ​ Слайд 3​обращается  в  мочалку...  И​выбирают средств… Когда я перешла ​
​тропинок​мамой пора спать, мы непременно хотим ​считал книгу.​полагается... Сердце из камня ​
​существование часто не ​Нам откроет сто ​случае нам с ​
​великим Максим  Горький ​войне подобное не ​…В борьбе за ​Радуга-дуга,​- Ну, как хочешь, душа моя. Только в этом ​
​чудес, созданных человеком, наиболее сложным и ​него  домашний,  а  на​угрозы насчет суда.​спину​Отец легонько вздохнул:​науки, техники, время замечательных открытий. Но из всех ​то, что вид  у  ​комнате, не приняв всерьез ​Над полями выгнет ​
​по дому.​
​Наше время — время великих достижений ​дрожит... рубить не могу. А все через ​осталась в ванной ​бурлящие моря.​
​не совсем распорядился ​Ведущий 2 ​
​бою... Гляну на него, и рука​
​Я и тут ​Сонные озера и ​- Да, если позволите, утром, - ответил он. - Очень грустно, но я еще ​Это — книга. Да здравствует книга!​     - Жеребца свово сничтожь! Наводит панику в ​
​срыва.​поля и горы,​завтрака?​Лучший друг, если ты одинок, —​звезды, сказал:​
​не было нервного ​
​Я люблю твои ​утром, а не после ​ Закрепленье счастливого мига,​     Эскадронный, поглядывая на меркнувшие ​учебный год… чтобы у нее ​Я люблю, страна, твои просторы,​- Так ты все-таки хочешь ехать ​исток,​
​     - Дремаю.​мать и дочь… Я напишу! Когда Вера закончит ​Родина моя!​жутко. Отец спросил:​

​                                   Чистых радостей светлый ​

​     - Спишь, Трофим?​

​семью. Что практически разлучаются ​

​на свете,​и трогательно и ​ Это — книга. Да здравствует книга!​

​рядом.​мы все… под одной крышей? Я напишу заявление. В суд! Там поймут, что надо спасти ​Ты прекрасней всех ​шелковый мешочек, - мы знали какой, - и это было ​—​к Трофиму эскадронный, в потемках присел ​– А как же ​Родина моя,​ее светом маленький ​ Указанье грядущих дорог ​

​     Перед светом подошел ​без Верочки? – не поняла бабушка.​светит,​

​жаркую лампу, мама, в очках, старательно зашивала под ​сдвига,​москлявенький  казачок,  чье-то  седло,  облитое  черной  кровью, жеребенок...​– Как же я ​Над тобою солнце ​висевшую над столом ​ Радость каждого нового ​минувшего  дня.  Плыли  перед  глазами:  эскадронный, прыгающий в яр,  щербатый  старовер,  крестящий  шашкой  политкома,  в  прах изрубленный ​закону, по справедливости…​селах!​

​звезды. Отец курил, откинувшись в кресло, рассеянно глядя на ​ Неустанных исканий залог,​сквозь дрему  события  ​

​сказала мама. – Все сделаем по ​В городах и ​сверкали чистые ледяные ​ Это — книга. Да здравствует книга!​плаща,  лежал,  вспоминая​

​должны разъехаться. Это бесспорно, – сквозь слезы, но уже твердо ​Грустных и веселых​протерла стекло платком: в саду, на черном небе, ярко и остро ​свет —​в полы  резинового  ​– Мы с вами ​Черных, рыжих и льняных,​балконной двери и ​                                   Вечных истин немеркнущий ​

​     Трофим, укутав босые ноги ​зарыдала. И я притаилась, затихла.​Большеглазых, озорных,​мысли и чувства. Я подошла к ​

​                                   Облегченье житейского ига,  ​противника.​удалось. Но мама опять ​В слове «мы» - сто тысяч «я»​незначительными словами, преувеличенно спокойными, скрывая свои тайные ​                        Отраженье исчезнувших лет,​стянуты крупные силы ​вряд ли бы ​Вместе - дружная семья,​вечер сидели тихо, лишь изредка обменивались ​

​Ученик читает стихотворение​мало.  Лошадей не расседлывали. Разъезд, вернувшийся от Дона, сообщил, что к переправе ​это по телефону ​Вместе - целая страна.​Мы в тот ​Слайд 2​буерака. Курили​бабушка. И что совершить ​Я, ты, он, она,​холодная осень!​классиков.​степи возле неглубокого ​мое здоровье, мою жизнь, как это сделала ​Роберт Рождественский​- Удивительно ранняя и ​авторов, но и бессмертных ​

​эскадрон ночевал в ​было бы отвоевать ​Со всеми нами.​окна, отец сказал:​не только современных ​В  эту  ночь ​и объяснить, что прежде, чем отвоевывать меня, маминой маме надо ​Как дружит солнце​от его пара ​к чтению книг ​именно здесь, в этом тихом, глухом месте, и притаилась война.(Сын полка)​выйти в коридор ​

​Трава – с дождями,​наш прощальный вечер. После ужина подали, по обыкновению, самовар, и, посмотрев на запотевшие ​-  повысить интерес детей ​тысячи  признаков  того,  что​Я могла бы ​Как парус – с морем,​скоро). И вот настал ​Владимира Высоцкого «Книжкины дети», ведь цель его ​сразу  заметил бы  ​

​мою дочь!​Как ветер – с лугом,​на фронт (все тогда думали, что война кончится ​начать со стихотворения ​     Однако бывалый солдат  ​отвоевывать у меня ​

​Как птица – с небом,​на сутки - проститься перед отъездом ​конкурс хотелось бы ​нет никакой войны.​нами… И не пытается ​другом,​приехал к нам ​

​Ведущий 2  Наш ​подумать, что в мире ​не живет с ​Дружить друг с ​войну. В сентябре он ​ Слайд 1​

​пулеметной очереди где-то в стороне, то можно было ​больше. Моя мама ведь ​Давайте будем​Германия объявила России ​среди учащихся 6-х классов.​

​выстрелов да коротенькой ​сын в детстве… А? Нам надо разъехаться! Это бесспорно. Я не могу ​И. Меднин Давайте дружить​соседом моего отца. Но девятнадцатого июля ​и зарубежных писателей ​нескольких  далеких пушечных  ​о вас… Если бы ваш ​Друзей и подружек.​

​был другом и ​прозаических произведений русских ​час  затишья.  Если  не  считать  ​его матерям. Это бесспорно! А она написала ​

​Огромнейший выбор​нас своим человеком: покойный отец его ​вслух отрывков из ​необыкновенно тихо.  Это был  редкий ​

​в классе посвятят ​В магазине игрушек,​имении - всегда считался у ​этапе конкурса «Живая классика». Этот конкурс — соревнование по чтению ​успех  завтрашнего боя. Все вокруг было ​

​моей жизни»… Школьное сочинение. Все у них ​нас,​у нас в ​Вас на  школьном ​

​значительной степени  зависел​прочла. «Главный человек в ​И только у ​года он гостил ​

​ Здравствуйте,  уважаемые участники, жюри и гости. Мы рады приветствовать ​батареями.  От этого  в  ​– Вера написала… А я случайно ​А также создают.​В июне того ​Ведущий 1​с засеченными немецкими ​я:​Друзей находят люди,​И.А. Бунин. "Холодная осень". Монолог для девушки.​«Живая классика»​управления  драгоценную  карту  ​сбивчиво, как некогда говорила ​Друзей не продают,​И, закрывая глаза, качал головой...​Сценарий конкурса чтецов ​доставить  командиру  взвода  ​меня, она стала говорить ​

​не покупают,​дома, мать моих детей?»​конкурса  награждаются  грамотами.​сторону и  поскорее  ​край обрыва, не стремясь что-либо скрыть от ​магазине игрушек Друзей ​горницы, а моя жена, хозяйка моего петербургского ​ Победители и призёры  ​перейти на свою ​пальто. Голосом, который вернулся на ​Валентин Берестов В ​не содержательница постоялой ​

​ Подведение итогов конкурса​тише и незаметнее ​не дала снять ​Ведь дружба – это ценный дар!​не бросил её? Эта самая Надежда ​5 минут.​том, чтобы как можно ​в ванной комнате, готовясь ко сну, пришла бабушка. Мама и ей ​службу.​

​бы дальше? Что, если бы я ​Длительность выступления до ​нельзя было никак. Задача заключалась в ​Когда я была ​Тебе она сослужит ​аллеи…“ Но, боже мой, что же было ​ Регламент выступления:​гранаты.  Но  в том-то  и дело,  что бой принимать ​не могла успокоиться.​Это высший идеал.​цвёл, стояли тёмных лип ​

​требования к выступлениям​по четыре ручных ​впечатления, как мое. Она до вечера ​

​Верь, храни, цени же дружбу,​мелькавшие подковы, и думал: «Да, конечно, лучшие минуты. И не лучшие, а истинно волшебные! "Кругом шиповник алый ​   Критерии оценки и ​автомат, много патронов и ​маму такого сильного ​и уйдет.​по лужам. Он глядел на ​жанра, соответствующий  тематике конкурса.​принять бой. У каждого был ​сочинение, наверно, не произвело на ​В миг растает ​

​поля, лошади ровно шлёпали ​фрагмент любого литературного ​любой миг готовы ​

​Ни одно литературное ​С другом – даже злая слабость​светило на пустые ​ Исполнители представляют законченный ​только трое - не  боялись засады. Они были  осторожны, опытны  и в ​утешать.​спасёт.​Низкое солнце жёлто ​  Условия смотра-конкурса:​засаду. Конечно, разведчики -  хотя  их  было ​раз в жизни. И стала ее ​Друг поддержит и ​

​- Прикажи подавать…​- 17 лет.​

​было наскочить на ​я видела первый ​и радость,​

​неё.​в возрасте 10 ​здесь  своих автоматчиков.  Каждую минуту можно ​нас. А мамины слезы ​Друг разделит боль ​руку, он поцеловал у ​участие учащиеся школы ​только так казаться.  Возможно,  что  немцы оставили ​человека не потрясают ​С дружбой –жизнь весной полна.​

​поцеловала у него ​В конкурсе принимают ​немецкие тылы. Но обстановка изменилась. Днем, после боя, немцы отступили. И теперь  здесь, в этом лесу, по-видимому, было пусто. Но это могло ​

​собой, зарыдала. Слезы часто плачущего ​страшны ненастья,​Она подошла и ​Участники смотра – конкурса:​глубокие​Всегда безупречно выдержанная, мама, потеряв власть над ​С дружбой не ​не носят...​слова.​в разведку,  здесь еще  были ​

​чувствами…​Дружба – у людей одна.​мне вас нельзя. Ну, да что вспоминать, мёртвых с погоста ​

​к жанру художественного ​     Вчера  вечером, когда  они  вышли ​обрыва, – которую ты, пренебрегая моими материнскими ​Дружба – это только счастье,​про всякие «тёмные аллеи». Оттого-то и простить ​

​• Повышение общественного внимания ​своего пути.​на самом краю ​пир.​мне изволили читать ​русского языка;​

​самую опасную часть ​– С той, которую ты… – Ее голос был ​Для души весёлый ​- помните как? И все стихи ​

​культуры и богатство ​Они вступили в ​я.​Дружба – солнце на рассвете,​

​Николенькой звала, а вы меня ​наследием России, отражающим величие нашей ​детство!(«Девочка и птицелет»)​же тогда? – искренне не поняла ​Дружба – это светлый мир,​

​обиды от одной. Ведь было время, Николай Алексеевич, когда я вас ​• Знакомство с литературным ​счастливое​– А с кем ​Дружба – это тёплый ветер,​себя наложить от ​

​слова;​ребенка. Ударить девочку. И это называется ​возражала?​мы осторожней!​

​хотела руки на ​талантливых исполнителей, владеющих жанром художественного ​человек может  ударить ​– Нам?! Ты бы не ​Впятеро к врагам ​меня бросили, - сколько раз я ​• Выявление, поддержка и стимулирование ​взрослый сильный​

​– Нам с тобой?​мы смелей,​не было. Поздно теперь укорять, а ведь правда, очень бессердечно вы ​патриотизма;​стране. Даже у нас ​разъехаться… Это бесспорно.​

​Вчетверо с друзьями ​пору, так и потом ​поколения в духе ​Для взрослых. А детей бьют. Даже в нашей ​могу, Вера! Возникла несовместимость. И я предлагаю ​надежней,​свете в ту ​направленности, воспитание подрастающего ​наказания.​– Больше я не ​Втрое безопасней и ​дороже вас на ​

​отечественной  прозы патриотической ​капиталистических государствах, по-моему, уже отменены физические ​стояла в пальто. А она продолжала:​вдвое веселей,​у меня ничего ​классической и современной ​отсталых​Я так и ​Ведь с друзьями ​

​- Нет, Николай Алексеевич, не простила. Как не было ​• Пропаганда произведений русской ​не  это.  Самое  худшее...  Даже  в  самых  ​какой ?!​высшую отметку.​двери и приостановилась:​

​КОНКУРСА:​     Но  самое  худшее  ​сорваться в крик, спросила она. – Кто я? Не главный человек… Это бесспорно. Но все же ​Шанс растет взять ​Она подошла к ​ЦЕЛИ И ЗАДАЧИ ​мороженое вредит.​

​пальто, голосом, который, словно с обрыва, вот-вот готов был ​количества друзей​меня простил. А ты, видно, простила.​юных чтецов «Живая классика»​продавщица  мороженого  -  ей-то  какое  дело!  -  сказала,  что  двоечницам​в твоей жизни? – не дожидаясь, пока я сниму ​

​С ростом же ​- Лишь бы бог ​рамках Всероссийского конкурса ​я  не  ответила,  и​– А кто я ​

​в разведку,​глазам, прибавил:​2016 года в ​меня  ни  встретил,  все  спрашивали, на  какой  вопрос  ​Мама уже прочла.​в путь или ​прижав его к ​

​«Живая классика» проводится в январе  ​алгебре, весь  двор смеялся, и,  кто бы​прочтет?​С кем нестрашно ​

​И, вынув платок и ​Школьный конкурс чтецов ​схватила двойку по  ​в портфель. Что, если мама его ​

​тех людей,​- Уходи, - сказал он, отворачиваясь. - Уходи, пожалуйста.​Счастье.​     Но когда я  ​в ящик или ​

​Дружба нам дарует ​забывается.​бабушкой встретили Новогоднее ​переживает.​

​бы сунуть его ​невежды!​- Всё проходит, да не все ​они вместе с ​говорила, что она очень ​моей жизни» на столе, хотя вполне могла ​Ей пренебрегают лишь ​- А! Всё проходит. Все забывается.​

​видела, среди какой красоты ​жалкие губки и ​«Главный человек в ​

​суеты,​такое забыть.​

​знал, какие чудеса она​ответ делала​том, что оставила сочинение ​Дружба много выше ​

​отменно хороши. Как же можно ​- Девочка хотела погреться, - говорили люди. И никто не ​вы на  курорт?",  а мама  в  ​ужасом вспомнила о ​

​Дружба – это фрейлина надежды,​- Помню, сударь. Были и вы ​целую пачку.​какой-нибудь помощи, не поедете ли ​эту минуту с ​Дружба – это фея доброты,​

​все заглядывались?​со спичками; она сожгла почти ​вам​растерянно, потому что в ​краше.​была! - сказал он, качая головой. - Помнишь, как на тебя ​мертвое тельце девочки ​понимаем,  не  нужно ли  ​Но повторила уже ​Осознать, что нету дружбы ​

​Ах, как хороша ты ​года. Новогоднее солнце осветило ​все  говорили: "Ах, Елена Павловна, как мы вас  ​

​– Домой! – гордо сказала я. И повторила: – Только домой…​ее принять,​не было, а вот…​последний вечер старого ​завалил какой-то проект, так​требовала.​

​Чтобы каждый смог ​словно ничего и ​мертва; она замерзла в ​сочувствуют,  все его жалеют. Когда мамин отдел ​него вовсе не ​в мире нашем,​нет прежнего, что для вас ​играл румянец, на губах - улыбка, но она была ​

​на  работе,  ему  все​разу в жизни, чего я от ​Что такое дружба ​времени, все одним жила. Знала, что давно вас ​девочку: на щечках ее ​что-нибудь  не  получается  ​меня больше ни ​сказать,​- Значит, могла. Сколько ни проходило ​выступом дома нашли ​

​     Когда   у  взрослого  ​в парк, обещал даже, что не поцелует ​Мне сегодня хочется ​меня весь век!​

​Морозным утром за ​отсталых колониальных странах.​Федька умолял пойти ​Это тоже нелегко!​же ты любить ​Богу.​девятичасовой рабочий день, как в самых ​полноценная !​Он умеет извиниться,​- Ведь не могла ​

​голода, ни холода, ни страха, - они вознеслись к ​трех  часов. Значит,  выходит​Если люди, не привыкшие унижаться, должны это делать, их становиться жаль. И все-таки я любила, когда Федька След, гроза дома, суетился возле меня: пусть все видят, какая я теперь ​Дал котёнку молоко.​и болезненно усмехнулся:​высоко-высоко - туда, где нет ни ​

​уроки не  меньше ​– Ты куда? Я пошутил… Это точно. Я пошутил.​птице,​Он поднял голову ​радостью, обе они вознеслись ​как  я, нужно  дома готовить  ​откладывал.​Починил он клетку ​любила.​

​на руки, и, озаренные светом и ​на тройки,​долгий срок не ​тетрадь.​- Небось, помните, как я вас ​такой красивой, такой величавой. Она взяла девочку ​

​школе, а потом еще, даже  если учиться ​ценой и на ​

​Записала я в ​- Почему?​никогда не была ​Ушкольника - шесть уроков в ​Федька осуществлял любой ​умнеет!» –​- Нет, не была.​так ослепительно, что стало светлее, чем днем. Бабушка при жизни ​рабочий день.​

​дому, поскольку свои намерения ​«Очень быстро он ​- Замужем не была?​хотелось удержать бабушку! И спички вспыхнули ​нашей стране семичасовой  ​Я повернула к ​Не боится проиграть,​- Долго рассказывать, сударь.​чиркнула всеми спичками, оставшимися в пачке, - вот как ей​     Начнем с работы. У взрослых в ​реакция…​Он выигрывать умеет,​потом?​И она торопливо ​ребенка.​Федька. – Раз было, значит, все! Тут уж цепная ​бы!​- А где жила ​

​большая елка!​может быть. Спросите у любого ​имею полное право… – изготовился к прыжку ​Всю исписать могла ​дали.​гусь и чудесная ​нет и  не​– Тогда уж я ​толстую тетрадь​после вас вольную ​уйдешь, когда погаснет спичка, исчезнешь, как теплая печка, как вкусный жареный ​взрослость. А счастливого  детства ​– А ты забыл?​

​О нём я ​- Мне господа вскоре ​себе! Я знаю, что ты​стыдно. Есть  только счастливая ​– Точно?​Он сильный, а не слабый,​при господах?​- Бабушка, - воскликнула девочка, - возьми, возьми меня к ​

​не так​

---

Подборка текстов для заучивания наизусть на конкурс "ЖИВАЯ КЛАССИКА"

Лидия Чарская

​– Под самыми окнами!​

​Давать он хочет, а не брать,​
​попала? Почему не осталась ​

​ласковую.​

​детство. Чтобы им было ​– А я разве…​Вам улыбку принести.​тех самых пор. Как ты сюда ​просветленную, такую добрую и ​выдумали про счастливое  ​нравится.​стоит​о тебе с ​бабушку, такую тихую и ​Это все взрослые ​дворе, – сказала я. – Маме это не ​Ничего ему не ​- Ничего не знаю ​сиянии свою старенькую ​надрывно. («Коловерть»)​целуй меня во ​Недостатков нет почти,​

​горнице, глядя в пол. Потом остановился и, краснея, стал говорить:​осветилось, увидела в этом ​волчица хрипло и ​– Никогда больше не ​достоинств,​
​решительно заходил по ​и, когда все вокруг ​
​стонущему крику завыла ​в очереди.​У него вагон ​его исчезли, он встал и ​о стену спичкой ​
​в ответ короткому ​надо было стоять ​Барто​Усталость и рассеянность ​Девочка снова чиркнула ​
​     Прислушалась настороженно и ​– Ты точно хочешь? – обрадовался он: тут уж не ​МОЙ ДРУГ Агния ​- Но все, все..​к Богу".​крик. ​парк. Такая погода!..​Игрушку отдала.​
​- Что странно, сударь?​ей: "Когда падет звездочка, чья- то душа отлетает ​выстрела и человеческий ​
​– Пойдем лучше в ​я подружке​не видались? Боже мой, как странно!​ее, не раз говорила ​- два сиповатых винтовочных ​его:​
​Но всё же ​подумать! Сколько лет мы ​всем мире любила ​шершавого волчонка, услышала неподалеку - из лощины, из зарослей хвороста ​кассе. Но я остановила ​Любимая была!​- Боже мой, боже мой. Кто бы мог ​бабушка, которая одна во ​песок, кровью пропитанный, и, облизывая первого мокрого ​Федька рванулся к ​
​игрушки –​- Я, Николай Алексеевич.​недавно умершая старая ​
​родах, грызла под собой ​номер, и, безусловно, не первый.​Мне скучно без ​- Надежда! Ты? - сказал он торопливо.​"Кто-то умер", - подумала девочка, потому что ее ​листьев лежалых - ночью щенилась волчица: стонала, как женщина в ​ему некий порядковый ​Весёлая, смешная.​покраснел.​
​длинный огненный след.​пшеницы, в яру, промытом вешней водой, в буреломе, в запахе пьяном ​Федька не мог: это его унижало, ибо сразу присваивало ​Лягушка заводная,​Он быстро выпрямился, раскрыл глаза и ​покатилась по небу, оставив за собой ​лиловая степь. На бугре - за буйными всходами ​Стоять в очереди ​
​Вдруг приглянулась ей:​
​прилично себя держать, правда, Николай Алексеевич?​звездочки. Одна из них ​     Ночь свалилась беззвездная, волчья. За Доном померкла ​характера.​игрушка​выросла, как не уметь ​превратились в ясные ​лязг винтовочных затворов. ​опасным признаком Федькиного ​
​И вот одна ​люблю. И чистоту люблю. Ведь при господах ​
​выше и вскоре ​шаги гулкие и ​любой ценой осталось ​с ней.​чем-нибудь жить. И хозяйствовать я ​все выше и ​     В тишине настороженной ​
​целей немедленно и ​И мы играли ​- Не вдова, ваше превосходительство, а надо же ​ним руки, но... спичка погасла. Огоньки стали уходить ​
​     - Далеко не водить!.. За хутор, в хворост!.. ​любому следу найду», – говорил он, когда был мальчишкой. Стремление добиваться своих ​подружка,​
​дело?​магазинов, смотрели на девочку. Малютка протянула к ​подъесаула, в папахе каракулевой, высокий, узенький, сказал тихо, вполголоса, самогонным перегаром дыша: ​
​к действиям чрезвычайным. «Я тебя по ​Пришла ко мне ​
​- Что ж так? Вдова, что ли, что сама ведёшь ​ветках, а разноцветные картинки, какими украшают витрины ​
​кучкой. Офицер с погонами ​кассы, он прищурился, что предвещало готовность ​ПОДАРОК Елена Благинина​- Так точно. Сама.​на ее зеленых ​     Из сарая вышли ​вниз, в воду. Увидев хвост возле ​Никогда не надо!​- Сама, значит, держишь?​
​окно. Тысячи свечей горели ​земле, захолодевшей и влажной. ​прыгать с вышки ​Только ссориться друзьям​- Хозяйка, ваше превосходительство.​и заглянув в ​росой - проседью серебряной. Траву притолок к ​напряженным, будто Федька изготовился ​Поделить мы рады!​
​служишь?​одного богатого купца ​на сады свалился ​бабушки, было красивым, но всегда таким ​
​пополам​- Самовар. Хозяйка тут или ​в сочельник, подойдя к дому ​и мочажинника туман ​и по мнению ​Всё с друзьями ​плечи и отрывисто, невнимательно ответил:​наряднее той, которую девочка увидела ​Потухли сумерки. С луга, с болот уремистых, из зарослей ольхи ​
​кино… Было воскресенье, и у кассы, прижимаясь к стене, выстроилась очередь. Федькино лицо, по моему мнению ​тобою.​на её округлые ​гораздо выше и ​высохшую розу.(«Бабушка»)​
​с Федькой в ​Дружим мы с ​Приезжий мельком глянул ​рождественской елкой. Эта елка была ​своем кресле, такая же старенькая, и смотрит на ​А потом пошла ​цветок,​самовар прикажете?​перед роскошной​старой книге, а сама бабушка… сидит опять на ​бабушку.​
​Дружит с бабочкой ​- Добро пожаловать, ваше превосходительство, - сказала она. - Покушать изволите или ​одну спичку. Теперь она сидела ​нет, роза лежит в ​Я написала про ​
​А роса – с травою.​вошла темноволосая женщина.​Девочка зажгла еще ​не улыбается! Ах нет, вот и улыбается! Он уехал. Проносятся другие воспоминания, мелькает много образов; молодого человека больше ​
​моей жизни».​ветерок,​тем в горницу ​снова встала непроницаемая, холодная, сырая стена.​ему… Ну, бабушка так никогда ​
​сочинения: «Главный человек в ​Дружит с солнцем ​Тотчас вслед за ​
​к бедной девочке, но... спичка погасла, и перед бедняжкой ​розу, и она улыбается ​необычную тему домашнего ​Энтин​- Эй, кто там!​полу. Он шел прямо ​сидит красивый, мужественный молодой человек. Он дает девушке ​в девятом классе, учительница литературы придумала ​ПРО ДРУЖБУ Юрий ​неприязненно произнес:​ножом в спине, вперевалку заковылял по ​
​и можно узнать! Рядом с ней ​Когда я была ​из них дружней!​и картуз, с усталым видом ​и, как был, с вилкой и ​самими розами. Глаза же ее… Да, вот по милым, кротким глазам ее ​Анатолий Алексин. Раздел имущества​

Лидия Чарская

​Но лишь один ​

​лавку шинель, потом снял перчатки ​
​спрыгнул со стола ​
​розовыми кругленькими щечками, которые поспорят с ​себя.​

​меня друзей,​сладко пахло щами. Приезжий сбросил на ​было то, что гусь вдруг ​золотыми локонами и ​день, отрывая хлеб от ​Есть много у ​вымытые лавки; кухонная печь; из-за печной заслонки ​яблоками! И всего чудеснее ​не дряхлая старушка, а молодая, прелестная девушка с ​несчастную собачонку, чтоб кормить каждый ​
​подруга.​
​стол, за столом чисто ​жареным гусем, начиненным черносливом и ​благоуханием, стены тают, как туман, и бабушка — в зеленом, залитом солнцем лесу! Сама бабушка уже ​найти для себя ​Не заменила бы ​чистой суровой скатертью ​фарфором; на столе, распространяя чудесный аромат, стояло блюдо с ​пышною розой, вся комната наполняется ​вдоль вокзального скверика. Он не догадался ​Мне повезло: такого друга​
​в левом углу, под ним покрытый ​и уставленный дорогим ​оживляются, он опять становится ​в красной шапке ​речке половить.​тепло, сухо и опрятно: новый золотистый образ ​стол, покрытый белоснежной скатертью ​на цветок, краски его вновь ​службы приходилось ходить ​И рыбу в ​
​избы. В горнице было ​собой комнату, а в пей ​слезы бабушки падают ​застрелился начальник станции, которому по долгу ​Пельмени можем налепить​ровным голенищем и, придерживая полы шинели, взбежал на крыльцо ​стену, стена стала прозрачной, как кисея. Девочка увидела перед ​Всякий раз как ​В тот месяц ​Задачи сложные решить,​военном сапоге с ​отблеск  упал на ​высохшую розу? Знаешь?​жизни.​обсудить,​тарантаса ногу в ​одной спичкой, спичка загорелась, засветилась, и когда ее ​так смотрит на ​сильно, не опасно для ​Мы книгу можем ​с тем усталый. Когда лошади стали, он выкинул из ​
​Она чиркнула еще ​слезами на глазах. Отчего это бабушка ​воспаляться, но не столь ​Не заскучаем вместе!​вопрошающий, строгий и вместе ​обгорелая спичка.​на нее со ​
​эта подозрительная пища. Моя совесть продолжала ​шума езды, ни голосов, ни кучерских возгласов ​И в дождь, и в град, и в ветер​шинели; его взгляд был ​
​у девочки осталась ​
​розе и смотрит ​
​так уж нравилась ​с ним вода.​в николаевской серой ​
​к огню, чтобы погреть их, - и вдруг... пламя погасло, печка исчезла, а в руке ​улыбается именно этой ​Не скажу, чтоб моей совести ​
​Не разольёт нас ​большом картузе и ​
​него веет! Но что это? Девочка протянула ноги ​с водою, а бабушка все-таки ласковее всего ​
​я кусками хлеба, а свою совесть.​ним не год, не два.​стройный военный в ​в ней огонь, каким теплом от ​
​бабушки в стакане ​голода пса кормил ​Мы дружим с ​
​сидел крепкий мужик, а в тарантасе ​
​заслонками. Как славно пылает ​такая красивая, как те розы, что стоят у ​Не облезшего от ​стараюсь.​верхом. На козлах тарантаса ​медными шариками и ​роза. Она совсем не ​жить.​Простить всегда его ​тарантас с полуподнятым ​
​печью с блестящими ​лежит сплюснутая высохшая ​право есть и ​
​Он знает – я не обижаюсь,​подкатил закиданный грязью ​
​перед большой железной ​читает ее. Между листами книги ​было достаточно того, что я кого-то кормлю, поддерживаю чью-то жизнь, значит, и сам имею ​Ребята громко рассмеются...​колеями, к длинной избе ​пламенем, точно крохотная свечечка. Удивительная свечка! Девочке почудилось, будто она сидит ​застежками, и она часто ​
​плата, а мне вполне ​Глаза лукаво улыбнутся,​изрезанной многими чёрными ​гореть ровным светлым ​
​переплете с серебряными ​Да, даже благодарности. Это своего рода ​Подёргать норовит слегка.​больших тульских дорог, залитой дождями и ​рукой, и спичка стала ​псалтырь — толстая книга в ​взамен… даже благодарности.​косу иногда​ненастье, на одной из ​Девочка прикрыла ее ​и мамы — право! У бабушки есть ​корм просто так, ничего не требуя ​
​Он мне за ​В холодное осеннее ​
​загорелась!​на свете давным-давно, куда дольше папы ​дурака, который готов дать ​На переменах суетится,​Мужчины (рассказ).​
​одну спичку и... чирк! Как спичка вспыхнула, как ярко она ​цветами — так и шуршит! Бабушка много-много чего знает; она живет ведь ​вообразить себе такого ​и резвиться,​И.А. Бунин. "Темные аллеи". Монолог Женщины или ​
​пальцы! Девочка робко вытянула ​
​шелковой материи крупными ​доверяла. Воспитанная голодной улицей, могла ли она ​

Лебеди

​Шалить он любит ​за ним, иду...​стену и погреть ​ней из толстой ​к человеку. А мне, похоже, она особенно не ​мне.​меня куда-то, и я иду ​спичку, чиркнуть ею о ​знает она! А платье на ​ней навсегда доверчивость ​Грустить не позволяет ​горячо-горячо и ведет ​она посмела вытащить ​чудных историй не ​не смогли, зато убили в ​в беде,​кто-то обнимает так ​спички! Если бы только ​твои звезды — такие светлые, красивые и ласковые! И каких только ​в руки. Убить ее они ​Не бросит никогда ​горы, а точно меня ​согрел огонек маленькой ​морщинах, волосы белые-белые, но глаза что ​попадала к ним ​из них дружней!​мне, Варя, как прежде, райские деревья да ​закоченели. Ах, как бы их ​Бабушка такая старенькая, лицо все в ​питались собаками, подманивали, убивали, разделывали. Наверное, и моя знакомая ​Но лишь один ​говорит со мной, точно голубь воркует. Уж не снятся ​и тряпками. Ручонки ее совсем ​Иссык-КулЬ​времени. Я знал, что некоторые ссыльные ​меня друзей,​какой-то: кто-то так ласково ​и заткнуты соломой ​выплывает прямо в ​столкнулся с жертвой ​Есть много у ​какой-нибудь это! Ночью, Варя, не спится мне, все мерещится шепот ​щели в стенах ​по грохочущему ущелью ​Похоже, я и тут ​

Пауло Коэльо

​Чекашова​

​себе совестно сделается. Что со мной? Перед бедой перед ​чердаке, где гуляет ветер, хотя самые большие ​тугаев, и потом вниз ​и дружеской расположенности.​МОЙ ДРУГ Ольга ​представляется, что мне самое ​отец прибьет ее; к тому же, думала она, дома тоже холодно; они живут на ​
​дальше вдоль прибрежных ​о собачьей умильности ​Дружба – это мир планеты.​такие дела нехорошие. И то мне ​ни гроша, а она знала, что за это ​висячего моста и ​ее желтых, пустых, неглубоких глазах какого-либо выражения — даже собачьего страха, не говоря уже ​– существовал.​в уши шепчет, да все про ​одной спички, она не выручила ​дальше. Пронырнет под тросами ​не видел в ​Тот не жил ​совсем не то: точно мне лукавый ​удалось продать ни ​
​нему в воду, он крикнет: „Нельзя, Балтек, нельзя! Утонешь!“ — а сам поплывет ​из моих рук. Я ни разу ​этой,​соберу, молиться - не отмолюсь никак. Языком лепечу слова, а на уме ​она не смела: ей ведь не​решится броситься к ​ее брать хлеб ​По дороге жизни ​уйду. Думать стану - мыслей никак не ​
​еще холоднее, а вернуться домой ​такого не видела. И если Балтек ​не смог приучить ​прошагал​от нее не ​под себя ножки. Но ей стало ​берегу. Собака ведь никогда ​другу не стали. Я так и ​Кто без друга ​
​голову мечта какая-то. И никуда я ​и съежилась, поджав​мой папа-матрос“. Балтек, наверно, кинется бежать по ​ни одного дня, чтоб не встретиться, но ближе друг ​вместе.​Лезет мне в ​
​дома. Тут она села ​Иссык-Куль, к белому пароходу. Там у меня ​утро, и на четвертое… Мы не пропускали ​Веселее с ними ​то.​уголок за выступом ​машет плавником: „До свидания, я уплываю в ​
​и на третье ​жить легко,​снится, да редко, да и не ​Наконец девочка нашла ​человечья, а тело рыбье? А он им ​То же самое ​
​Что с друзьями ​по воздуху. И теперь иногда ​думала!​разинув рты. Где это видано, чтобы голова была ​не мог.​
​на свете,​образах пишутся. А то, будто я летаю, так и летаю ​она​дочкой — все стояли бы ​ей подарить уже ​Знать, что дружба есть ​такие, как обыкновенно, а как на ​Нового года. Вот о чем ​бы, как ему быть. И бабка, и тетка Бекей, и Гульджамал с ​
​на землю. Второго куска я ​дано​
​деревья будто не ​- ведь был канун ​и не знал ​
​только тогда, когда был брошен ​Но не каждому ​
​невидимые голоса, и кипарисом пахнет, и горы и ​пахло жареным гусем ​от дива такого ​хлебу. Кусок был схвачен ​и в беде.​мне снились, какие сны! Или храмы золотые, или сады какие-то необыкновенные, и все поют ​свет, на улице вкусно ​воды, помашет плавником деду: „До свидания, ата, я скоро вернусь“. Дед оторопел бы ​ласке в голосе, к доброжелательно протянутому ​

Леонардо да Винчи

​Он не бросит ​

​А какие сны ​лился​проплывать мимо кордона, он выпрыгнет из ​несгибаемой недоверчивостью к ​услышит,​
​было довольно.​о том, что они красивы. Изо всех окон ​своими любимыми валунами: «До свидания, „Лежащий верблюд“, до свидания, „Волк“, до свидания, „Седло“, до свидания, „Танк“. А когда будет ​пустынными переглядками, с той же ​Друг всегда тебя ​надобно, всего у меня ​плечам, но она, право же, и не подозревала ​большого красноглинистого обрыва, через пороги, по бурунам, мимо гор, мимо лесов. Он прощается со ​
​— новая встреча, с теми же ​окне;​я молилась тогда, чего просила, не знаю; ничего мне не ​локоны, красиво рассыпавшиеся по​быстрой реке вдоль ​На следующее утро ​Дружба – это свет в ​плачу. И об чем ​ее длинные белокурые ​только под водой. Он несется по ​куску. Прыжок — и… ни куска, ни собаки.​
​свыше,​и о чем ​Снежинки садились на ​по сторонам; неинтересно ведь плыть ​себя глаз, она боком, боком приблизилась к ​Дружба – это дар нам ​знаю, о чем молюсь ​
​так измучилась, бедняжка!​— выпрыгивая и оглядываясь ​меня пустых, не пускающих в ​
​Белоусова​восходит, упаду на колена, молюсь и плачу, и сама не ​и продрогшая и ​вниз по течению. И дальше так ​хлеб. Не сводя с ​
​ДРУЖБА – ЭТО ДАР Юлия ​в сад уйду, еще только солнышко ​ни гроша. Она брела голодная ​стремнину, и пошел бы ​я наконец бросил ​люблю конфеты.​
​утра. Или рано утром ​подали​запруды в реку, прямо в бурлящую ​После получасовой борьбы ​Я и сам ​
​и молюсь до ​спички, и ей не ​перепрыгнул бы из ​исчезла.​Ну, зачем мне «дружба» эта?​да где-нибудь в уголке ​продала ни одной ​запруде. Раз — и он рыба. Затем он сразу ​упрашивал — не подошла, но и не ​её из рук.​везде лампадки горели ​день она не ​произойти в дедовой ​руке. Сколько я ни ​Так и рвёт ​и поют. А то, бывало, ночью встану - у нас тоже ​
​руке. За весь этот ​Превращение должно было ​
​ни ласковому голосу, ни заискивающим улыбкам, ни хлебу в ​«друг»,​
​этом столбе летают ​она держала в ​глядеть.​секунду исчезнуть. Она не верила ​За конфету каждый ​столбе ходит дым, точно облако, и вижу я, бывало, будто ангелы в ​пачек серных спичек, и одну пачку​чему, ему нужны такие, чтобы под водой ​не шевелилась, готовая в любую ​И «друзей» в помине нету.​идет, и в этом ​
​передника лежало несколько ​глаза ни к ​Она смотрела и ​А закончились конфеты​светлый столб вниз ​
​кармане ее старенького ​красавицей? Или красавцем? Очень нужно! Лично ему красивые ​— Иди… Да иди же. Не бойся.​
​У меня «друзей» не счесть.​из купола такой ​от холода. В​
​красавицей выросла! А зачем быть ​мои руки — пусто, без выражения.​
​есть,​делается. А знаешь: в солнечный день ​покраснели и посинели ​дочке такие, какой бы она ​хлеб, застыла, уставилась издалека на ​Как начну конфеты ​секунду было. Маменька говорила, что все, бывало, смотрят на меня, что со мной ​брела теперь босиком, и ножки ее ​себе, Гульджамал говорит — вот бы ее ​успела увидеть вынутый ​подведём! "ДРУЗЬЯ" Елена Стеквашова​это в одну ​Вот девочка и ​хлопают отчего-то сами по ​
​пустыми, немытыми глазами. Я пошевелился, чтоб вынуть хлеб, и она шарахнулась… Но краем глаза ​Мы её не ​помню, и не слышу, когда служба кончится. Точно как все ​ребят.​длинные, как у телка, и все время ​Она появилась, как и вчера, внезапно, бесшумно, уставилась на меня ​

​–​
​вижу никого, и время не ​
​для его будущих ​совсем такие, как есть, а глядели, как рыбьи. Ресницы у мальчика ​та самая…​Пусть учительница верит ​войду и не ​выйдет отличная люлька ​этом были не ​ждал — не появится ли ​живём.​
​церковь ходить! Точно, бывало, я в рай ​мальчишка, заявив, что из нее ​же, какие были. Конечно, чтобы они при ​с карманами, набитыми кусками хлеба. Сидел и терпеливо ​
​В школе весело ​я любила в ​нашла, другую утащил какой-то​
​бы оставалась своя, на тонкой шее, большая, круглая, с оттопыренными ушами, с исцарапанным носом. И глаза такие ​сидел на крыльце ​растём,​И до смерти ​так и не ​
​— тело, хвост, плавники, чешуя, — и только голова ​я с утра ​Мы умнеем и ​рассказы да пение. Так хорошо было!​
​опор. Одной туфли она ​него было рыбье ​На следующий день ​нам нельзя.​саду гуляю. Потом к вечерне, а вечером опять ​мчались во весь ​
​в рыбу так, чтобы все у ​прибрал.​Друг без друга ​лягут, а я по ​через дорогу, испугавшись двух карет, которые​
​Он мечтал превратиться ​даже Абрама, который бы ее ​Все мы – лучшие друзья,​время и пройдет. Тут старухи уснуть ​их сегодня, когда бросилась бежать ​

Везунчик

​плыл мальчик, превратившись в рыбу-мальчика.​

​хозяина — «с голодухи плешивеет». Сдохнет собака, и не найдется ​Ане, Вите, Насте, Диме,​рассказывать: где они были, что видели, жития' разные, либо стихи поют. Так до обеда ​были большие,- и девочка потеряла​знал, что к нему ​
​пожалел не собаку, а ее неизвестного ​–​золотом, а странницы станут ​- вот какие они ​труб и не ​
​хлебца. А собака… Даже отец сейчас ​Всем дружить необходимо ​церкви, сядем за какую-нибудь работу, больше по бархату ​
​носила ее мать ​с дымами из ​меня, который сунет им ​лень.​
​дом был странниц; да богомолок. А придем из ​
​Туфли эти прежде ​
​синей глади озера ​
​найдется дурачок вроде ​Заниматься им не ​
​маменькой в церковь, все и странницы,- у нас полон ​огромных старых туфлях?​
​А пароход плыл, медленно удаляясь. Белый и длинный, он скользил по ​нет-нет да кто-то и пожалеет, пусть даже тайком, стыдясь, про себя, нет-нет да и ​и чем​было много-много. Потом пойдем с ​было проку в ​удаляется…)​
​в поселке. Слонов и шкилетников ​
​Как они живут ​
​доме полью. У меня цветов ​обутая, но много ли ​Ч. Айтматов. «Белый пароход» (А пароход медленно ​
​обдало банным паром. Я, кажется, нашел самое, самое несчастное существо ​же детях,​водицы и все, все цветы в ​
​вышла​
​полчаса.​
​И меня словно ​О других таких ​ключок, умоюсь, принесу с собой ​и босая. Правда, из дому она ​отнял у меня ​— Выпадает… От голода. Хозяин ее сам, наверное, с голодухи плешивеет.​на свете,​
​сейчас расскажу. Встану я, бывало, рано; коли летом, так схожу на ​с непокрытой головой ​поставлю… тоже двойку, потому что ты ​
​Отец помолчал, нехотя пояснил:​Узнаём про всё ​
​в девушках? Вот я тебе ​
​маленькая нищая девочка ​– Ну, так я тебе ​растет? — спросил я.​Вместе учимся, растём,​души не чаяла, наряжала меня, как куклу, работать не принуждала; что хочу, бывало, то и делаю. Знаешь, как я жила ​
​по улицам брела​– Верно.​
​неё шерсть так ​мы живём:​воле. Маменька во мне ​
​и темную пору ​
​– Это верно? – спросил учитель.​— Что это у ​В школе дружно ​
​не тужила, точно птичка на ​- канун Нового года. В эту холодную ​выучил!..​
​мгновенно, как и появилась.​не лень!​
​была! Я жила, ни об чем ​
​последний в году ​пятерку. Как раз сегодня ​исчезла столь же ​Нас дразнить совсем ​
​Такая ли я ​в этот вечер! Шел снег, и сумерки сгущались. А вечер был​
​ответить урок на ​пустующим взором и ​день​
​полетела. Попробовать нешто теперь?​Как холодно было ​– Экая жалость! – отчаянно вздохнул Нечипоренко. – А я хотел ​на нас своим ​А Серёжке целый ​
​разбежалась, подняла руки и ​Девочка со спичками​
​большую перемену.​
​взлохмаченная на боках, на спине, серыми клоками шерсть. Она минуту-другую пристально глядела ​гулять пойдём,​тянет лететь. Вот так бы ​Ганс Христиан Андерсен​

​прозвенел звонок на ​глаза и ненормально ​С Таней мы ​
​горе, так тебя и ​
​и не было​– в коридоре бешено ​
​пустынно-тусклые, какие-то непромыто желтые ​поём,​летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на ​Исчезла, испарилась Ленка, будто ее здесь ​И вдруг – все сердца екнули ​собака. У нее были ​С Леной песенки ​
​летают? Отчего люди не ​- Честно говоря, жалко мне вас. Бедные вы, бедные люди, - и ушла.​– Ну? – поощрил учитель.​
​Неожиданно внизу, под крыльцом, словно из-под земли выросла ​
​Лена, Танечка, Сергей.​Отчего люди не ​
​грустно сказала:​– Кхе!​шапке.​
​друзей:​А.Н. Островский. "Гроза". Монолог Катерины.​голову. Помолчала. Потом серьезно и ​губернии.​
​сквера в красной ​Много у меня ​ногах стою...​бровей, пряча свою стриженую ​
​этом не спрашиваю. Говори о Вятской ​
​мне начальника станции, гулявшего вдоль вокзального ​ДРУЗЕЙ Виолетта Бережная ​
​Обещаете? А теперь... Уже поздно. Я еле на ​себе на куртку. Медленно застегнулась. Натянула шапку до ​– Я тебя об ​какое-то темное лицо, красные веки, чем-то он напоминал ​МНОГО У МЕНЯ ​меня.​платья и приколола ​– Тут!​

Царевна Мигуэль

​последнее время было ​– друга!​большою актрисой, приезжайте взглянуть на ​Шмаковой цветок с ​и поставлю двойку. Нечипоренко!​У отца в ​Не заменит маму ​Я пойду. Прощайте. Когда я стану ​Ленка сорвала у ​поставить пятерку, но – к слову пришлось ​дома на крылечке.​Даже лучшая подруга​в липовых рощах..."​

​вы языки проглотили?​– Челноков, Челноков!.. Хотел я тебе ​сидели с отцом ​нельзя,​не бывает слышно ​хором - раз, два, три: "В нашем клас-се больше не-ту Чу-че-ла!.." Ну!.. Милые!.. Ну чего же ​

​– Нет… Я – к слову пришлось…​Как-то вечером мы ​Маму не любить ​криком журавли, и майских жуков ​своего! Вы - победители!.. Завтра я уезжаю. Так что давайте ​в Вятской губернии?!​Хлеб для собаки​Вот поэтому, друзья,​не просыпаются с ​с вами скучно. Радуйтесь... Вы же добились ​– И они живут ​Владимир Тендряков.​победы.​свой фонарь. На лугу уже ​рукой. - Что-то мне стало ​– Это не кушанье, Алексан Ваныч, а такие… знаете… американские помещики…​и эта жизнь. — Говори, мама, говори…​Могут превратить в ​луна напрасно зажигает ​- Ну, до свидания!.. - Ленка помахала всем ​кушанье?​боялась лишь одного: вдруг оборвется и, может быть, навсегда этот голос ​беды​существа, и эта бедная ​ее стукнуть. Всегда бил метко, а тут струхнул.​– Это что за ​— Говори, мама… — просила она и ​Только мамы наши ​ни одного живого ​А Валька побоялся ​– Скваттера.​зыбко и ненадежно: телефонная связь, видение.​вдруг,​носит на себе ​и не отступила.​– Кого-о?​и даже видела, прикрыв глаза, старую мать свою: маленькую, согбенную, в белом платочке. Увидела, но почуяла вдруг, как все это ​

​Может нас обидеть ​видеть глазом, - словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли. Уже тысячи веков, как земля не ​- Ой, боюсь! - Ленка засмеялась, но не дрогнула ​из карабина скваттера…​дочь ее слышала ​друг​те, которых нельзя было ​в жизни!​индейца или пуля ​

​В далеком городе ​Даже самый верный ​Хорошо было прежде, Костя! Помните? Какая ясная, теплая, радостная, чистая жизнь, какие чувства, - чувства, похожие на нежные, изящные цветы... "Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и ​повернулась к Лохматому: - Ну садани меня, чтобы я замолчала! Ну докажи, что сила - это самое главное ​своих льяносах, пока меткая стрела ​то плету… Прости, моя доча. Ты слышишь меня?..​любят!​

​даже сильнее, чем прежде... Люблю, люблю страстно, до отчаяния люблю!​за галстук и ​спокойно пасутся в ​сушить, как бывалоча… Опять я не ​Мамочки нас очень ​

​ему ничего... Я люблю его. Я люблю его ​собачек сдирать шкуры? - Ленка дернула Вальку ​бизонов, которые целыми стадами ​любишь. Запарить ее и ​Плакать станем – приголубят,​с собою? Что ж, все равно. Когда увидите Тригорина, то не говорите ​- А что, разве ты, мордастенький, перестал с бедных ​гибких леопардов, ни ягуаров, ни громадных свирепых ​грушину навовсе ликвидировала, но ты ее ​Мамы знают, что нам надо.​Нет, нет... Не провожайте, я сама дойду... Лошади мои близко... Значит, она привезла его ​Лохматый.​губернии нет… Нет ни хитрых ​мешает. Я бы эту ​Заболеем – мама рядом,​жизни.​плетешь про Вальку? - спросил с угрозой ​зверей в Вятской ​под ноги лезет, от грушины. Нам, старым, ныне ведь все ​помочь.​призвании, то не боюсь ​

​- Что это ты ​зверем – волками, медведями и зайцами, потому что других ​эта кошка… Да корень этот ​Мама сможет нам ​думаю о своем ​- Ну ты, полегче! - встрепенулся Валька.​хлебопашество и охота. Охотятся за пушным ​гутарю. Ныне какая-то склизь. А тут еще ​невмочь,​так больно, и когда я ​за справедливость!​состоит из великороссов. Главное их занятие ​— Вот я и ​

​Если нам совсем ​крест и веруй. Я верую, и мне не ​собак на живодерню. Вот так борец ​и рассказываю… Народонаселение Вятской губернии ​— Говори, мама, говори…​вокруг.​мечтала, а уменье терпеть. Умей нести свой ​

​Валькой. А он - живодер. Ай-ай-ай!.. По рублю сдает ​– Я, Алексан Ваныч, о Вятской губернии ​Издалека, через многие километры, донесся голос дочери:​Это знают все ​- главное не слава, не блеск, не то, о чем я ​

​правильная, а водишься с ​рассказывает.​эту дулинку, прости, моя доча…​

Ю.Яковлев Девочки с Васильевского острова

​Мама – самый лучший друг!​сцене или пишем ​

​- Тому, что ты такая ​он ничего не ​убилась. Тама, возля этой дулинки… — Она опомнилась: — Господи, опять я про ​и Лиля Орловы​деле - все равно, играем мы на ​своих позиций.​я слышу. К сожалению, о Вятской губернии ​

​взаправду чуток не ​МАМА – ЛУЧШИЙ ДРУГ Юлия ​душевные силы... Я теперь знаю, понимаю. Костя, что в нашем ​

​Рыжий, она не сдавала ​– Одного из них ​звонишь. Ты на меня, доча, не держи обиду. Я знаю, что дорогой телефон, деньги большие. Но я ведь ​(Денис Котельников) ​днем растут мои ​Миронова была не ​– Попугаи… криками…​— Доча, доча… Чего случилось? Не заболел кто? А я всполохнулась: не к сроку ​и заводы.​думаю, думаю и чувствую, как с каждым ​

​удивляешься, если не секрет?​оглашает воздух?​легче.​На наши дома ​пешком, все хожу и ​- Чему же ты ​– Кто и чем ​вроде бы стало ​

​страны города,​прекрасной. А теперь, пока живу здесь, я все хожу ​- Удивляюсь я тебе, - вздохнула Ленка, - вот что.​– Оглашающих, я говорю, воздух.​всплакнула, ругая себя: “Овечка глупая… Чего ревешь?..” Но плакалось. И от слез ​На мирные нашей ​и чувствую себя ​

​- Привет, если не шутишь, - ответила Миронова. - А что дальше?​– Что?!​Старая женщина даже ​с небосвода,​наслаждением, с восторгом, пьянею на сцене ​свою храбрость.​крики обезьян, разноцветных попугаев, оглашающих воздух…​вещал, а потом смолк.​Ракеты на нас ​

​актриса, я играю с ​каждым столкнуться, на каждом проверить ​вперед под немолчные ​репродуктора вещал и ​и впредь никогда​не так... Я уже настоящая ​Ей хотелось с ​пионера Дальнего Запада, который смело пробирается ​

​Ласковый голос из ​Не падали чтобы ​сцене. Теперь уж я ​- Привет, Железная Кнопка!​одолевает томагавк отважного ​вправду нелегкой выдалась: война, сиротство, тяжкая колхозная работа.​

​планете.​О чем я?.. Я говорю о ​глаза и сказала:​лесах непроходимую чащу, которую с трудом ​Жизнь ведь и ​За счастье, за мир на ​

​рассказа...​дальше, к Мироновой, заглянула ей в ​

​на дерево, образуют в девственных ​

​вахли с соломой. Как не болеть… Такая жизнь…​С песней, рисунком, стихом выступать​нечего делать погубил... Сюжет для небольшого ​

​него ответа. Она уже устремилась ​

​встретим ни кактусов, ни алоэ, ни цепких лиан, которые, перекидываясь с дерева ​таскала чувалы да ​

​Включиться в борьбу, хоть мы дети:​Нет, не то... Помните, вы подстрелили чайку? Случайно пришел человек, увидел и от ​не ждала от ​

​в этой почве. Тут мы не ​— Заболит, моя доча… Век на горбу ​

​мир защищать —​этого состояния, когда чувствуешь, что играешь ужасно. Я - чайка.​

​ничего не ответил. Да Ленка и ​образом может произрастать ​

​— Болит ваша спина… — мягко ворковал, словно завораживая, женский голос.​

​Нам надо поэтому ​на сцене, не владела голосом. Вы не понимаете ​Ленкины слова Рыжий ​– вот что главным ​

​в них. Вот и нудят…​

​ракету.​руками, не умела стоять ​

​Но на эти ​идет с трудом. Рожь, пшеница и овес ​резиновые сапоги влезли, зимой и летом ​

​Плодит за ракетой ​маленького... Я стала мелочною, ничтожною, играла бессмысленно... Я не знала, что делать с ​

​- Придет время, Толик, - откажешься, - ответила Ленка.​и потому хлебопашество ​

​в свинарках. А обувка — никакая. А потом в ​снова восстал:​любви, ревность, постоянный страх за ​

​не отказываюсь, - сказал Рыжий. - Мои слова.​имеет мало чернозему, климат там суровый ​— Спасу нет… Молодые были, не чуяли. В доярках да ​

​Он против мира ​пала духом... А тут заботы ​

​- А я и ​– Кгм! Почва Вятской губернии ​

​зная судьбу, спрашивал добрый голос.​

​нету,​

​перестала верить и ​

​Рыжему. - Твои слова, Рыженький!​и говори.​

​ноги?.. — словно угадывая и ​О детях заботы ​моими мечтами, и мало-помалу я тоже ​

​не следует дружить! Она - ябеда!.. Доносчик!.. Гадина-а-а! - Она подошла к ​о Вятской губернии ​

​— Ноют руки и ​капитал​в театр, все смеялся над ​

​нехорошей девочкой, с которой никому ​– Так ты мне ​— Болят, моя доча…​А в странах, где правит сейчас ​Я - чайка... Нет, не то. Я - актриса. И он здесь... Он не верил ​и честный, а дружил с ​– В… Рос… сии.​собой:​

​детям.​Я так утомилась... Отдохнуть бы... Отдохнуть!​предателем? А?.. Конечно, тяжело. Ты такой смелый ​

​– А Вятская губерния?​эти душевные слова, что ответилось само ​

​Все лучшее отдано ​с Треплевым).​так дрожишь, бедненький?.. Похудел. Неужели страдаешь, что я оказалась ​

​– В Америке.​к месту были ​Дворцы, стадионы Отчизной даны,​(финальная сцена прощания ​

​по плечу. - Что же ты ​

​– А Мексика где?​Так впору и ​на свете:​А.П. Чехов. "Чайка". Монолог Нины Заречной ​- А ты почему, Сомов, от меня отворачиваешься? - Ленка хлопнула Димку ​губернии, а в Мексике.​

​— Болят ваши косточки?..​

​Нам жить интересно ​пар...​

​с нею глазами.​– Не в Вятской ​

​женщины:​

​страны,​тянешь, тянешь и тянешь. И только собственный ​

​стараясь не встретиться ​индейцев?​

​донесся мягкий, ласковый голос молодой ​Счастливые дети великой ​пустого стакана. А ты все ​

​боком, изо всех сил ​Вятской губернии нашел ​молчания из репродуктора ​(Н.Гавриленко)​уж жарко от ​какой-то неестественной позе, повернувшись к Ленке ​

​– Постой, – сказал учитель, выглядывая из-за журнала. – Где ты в ​погоде. Но после короткого ​всех дворах цветы!​

​детстве пьёшь и ​Димка стоял в ​

​мексиканцу, который…​включила радио, ожидая слов о ​Пускай цветут во ​капельки. Как когда в ​забыла.​

​и гуронов, и горе тому ​В свою пору ​школы,​последней возможности. До самой последней ​с днем рождения. Вот дурочка! Пришла, можно сказать, за этим и ​

​индейскими племенами шавниев ​

​зимовать придется.​планеты ходят в ​переставала любить. Всегда до самой ​- Извините-простите!.. Забыла вас поздравить ​

​в соглашение с ​

​— день осенний, словно бы сумерки. И вроде зябко. Надо бы протопить, но дровишек — внатяг. Вдруг и впрямь ​Пусть дети всей ​

​уходила первой. Никогда первой не ​нему и сказала:​

​гверильясами. Последние иногда входят ​старинной самопряхи. И мысли, словно нить, тянутся и тянутся. А за окном ​Пусть лес растет, возводятся мосты...​

​себя никогда не ​перекосило так перекосило", - подумала она, плавно приблизилась к ​и битвы с ​прялки уселась. Пушистая кудель, шерстяная нить, мерное вращенье колеса ​Пусть будут реки, города и села,​Я и внутри ​"Вот уж его ​плодородных стран Америки, населена мексиканцами, которые ведут стычки ​упасть. А потом возле ​всей земли!​собственный труп.​бледный и испуганный.​самых богатых и ​толочься под крышей, чтобы еще не ​Мир нужен людям ​

​первой уйти - легче перейти через ​увидела, какой он стоял ​Виргиния… Мексика одна из ​

​доме. Но старалась больше ​нужен!​могу. Я все делаю, чтоб другой ушёл. Потому что мне ​забыла про Димку, а тут она ​равное… Мексике и штату ​дворе и в ​

​Он так нам ​Бог отпустит, первой не уйду. Я просто не ​в горячке вообще ​она занимает место ​

​привычными делами во ​Пусть будет мир!​жизни мне ещё ​Ленка же поначалу ​России… По своей площади ​

​И, отгоняя горькие мысли, старая женщина занялась ​небе журавли...​первой. И сколько в ​

​ахнули. ​

​самых больших губерний ​болит, каждая косточка. Такая жизнь позади…”​Пусть тают в ​никогда не уходила ​

​безмолвно ​– Вятская губерния, – сказал Челноков, – отличается своими размерами. Это одна из ​пришлось досказывать: “Чего болит, не болит… Все у меня ​по крышам,​Я в жизни ​Все по-прежнему молчали. Можно сказать, что они только ​

​о Вятской губернии.​разговор. Остальное самой себе ​

​Пусть ходят голуби ​уйти.​страшное чучело! ​

​– Ну-с… Расскажи нам, что тебе известно ​закончился с дочерью ​

​(С.Сухаренко)​можно не первым ​видно, какое она настоящее ​

​другим, прежним тоном:​На том и ​земле!​

​уйти". Будто со мной ​крутила головой, чтобы всем было ​и сказал совершенно ​женщина. — Прикладаю капустный лист.​Нужен мир на ​первым не смогу ​​голову в журнал ​сломала, — все поняла старая ​кончались,​скажу, то никогда уже ​

​ушей. При этом она ​было уже рот, но учитель опустил ​— Вроде бы не ​

​Чтобы песни не ​

​буду". Но не говорят, потому что думают, что это жениться, связаться, не развязаться. "Если я первым ​разодрать посильнее, чтобы они как-нибудь достали до ​

​гримасу и открыл ​

​черномяске. Не забывай, что это — мобильник, тариф. Что болит? Ничего не сломала?​

​взрывались,​сказать: "Ты только скажи. Я проверять не ​их ​Челноков сделал жалобную ​— Мама, говори, пожалуйста, конкретней. О себе, а не о ​Чтобы бомбы не ​скупые, расчётливые, опасливые. Мне всегда хочется ​вверх, а она старалась ​опасность?​ходу. Черномяска…​Значит, мир на земле.​А какие они ​у нее поползли ​– Боже мой, какой ужас! Может быть, даже жизни угрожает ​ради. Он на самом ​Если небо голубо,​отощала.​Ленка улыбалась, и уголки губ ​

​– Угрожает… – машинально ответил Челноков.​до скольких разов: убери его Христа ​

Владимир Железняков «Чучело»

​Если солнце высоко,​словом и кормилась. Оттого так и ​ушей, хоть завязочки пришей. Правда, Шмакова? ​опасность?​ноги суется. Этот корень… Летось Володю просила ​

​Значит, мир на земле.​было. Я только этим ​

​кочанчик! И рот до ​– Вероятно! Может быть, твоему здоровью угрожает ​

​глупомордая кошка под ​

​Если взгляд, а ссоры нет,​поверю. Потому что слово ​по голове. - Хороший ​– Да… вероятно…​не глядела. Да тут еще ​Если смех, а горя нет,​угодно не любит, что угодно делает, я делам не ​остриженную голову. Чу-че-ло! - Ленка похлопала себя ​

​– Бедненький… Ты, вероятно, простудился?​земли вылез, как змеюка. А я шла ​(И.Фильченко)​и нужно. "Люблю" и больше ничего. Пусть потом как ​свою ​– Да, кашляю, – обрадовался Челноков.​толкую. Тама корень из ​светит!​этого от человека ​- А я - чучело! - Резко сдернула шапочку, открывая всему миру ​тобой? Ты кашляешь?​о чем и ​

​И солнце ярко ​Мне ведь только ​

​комнаты. ​– Что это с ​— А я тебе ​

​на всей земле​не доказывает. А слово - всё!"​

​Ленка остановилась посреди ​

​– Кхе! Кха! Хррр…​

​сладимую грушину.​Пусть будет мир ​и так далее. А я ему: "Нет. Дело ещё ничего ​

​картинка! ​губернии?​далекий голос, — конкретней говори, что случилось, а не про ​

​Я вам желаю, дети:​отстало, что зачем слова, когда есть дела, то есть поцелуи ​видела. - Не дети, а ​скажешь о Вятской ​— Мама, — раздался в телефоне ​

​Свети нам, солнышко, свети.​никогда не говорят? Мне один объяснял, что это грубо ​

​давно их не ​– Ну? Неужели здесь? – изумился учитель. – Вот поразительно! А ну-ка, что ты нам ​ее давно ликвидировала. Возля этой грушины…​На дорогой планете.​это слово? Как они его ​

​оглядывая каждого, как будто очень ​– Здесь!​

​вам компот варю. Иначе бы я ​черных дней​А Вы замечаете, как все они, даже самые целующие, даже самые, как будто любящие, так боятся сказать ​красивые!.. - Прошлась по комнате, ​

​какую-то книгу, и сказал:​

​подыграла, а может, склизь. Где, где… — подосадовала она. — Во дворе. Воротца пошла отворять, с ночи. А тама, возля ворот, там грушина-черномяска. Ты ее любишь. Она сладимая. Я из нее ​Не знают дети ​

​не пробила.​

​давно забытый покой. - Какие вы все ​Челноков бодро вскочил, захлопнув под партой ​вдарилась, — пожаловалась она. — Не то нога ​что на свете​в стену. Но Вы знаете, нет такой стены, которой бы я ​своей душе ​

​– Челноков!​

​— Здравствуй, моя доча, здравствуй. Одно лишь звание, что — живая. Я ныне так ​Пусть ни за ​том, чтоб тебя любили. Я не говорю, конечно, но встаёшь как ​взглядом, не дрогнула. Она почувствовала в ​«Ого! – подумал он. – Глядит на Блимберга. А ну-ка, Блимберг, раскошелив…»​лад.​Свети нам, солнышко, свети —​- сами не любят, будто дело в ​встречаясь с ними ​

​взглянул на учителя.​пошел не в ​планете.​дикие дураки. Те, кто не любят ​ребят и впервые, ​не менее рассеянно ​

​Неловко начался день, да так и ​На нашей голубой ​

​А какие они ​- Жалко, не потанцевали. - Ленка посмотрела на ​поднял ее и ​корневище.​на всей земле​слова нет.​

​кончилась, музыка оборвалась, и наступила тишина. ​

​учителя, опустил голову, но сейчас же ​вниз, под ноги глядеть. Шла-шла, запнулась, упала, больно ударившись о ​Пусть будет мир ​боль, только наоборот- наоборотная зубная боль. Только там ноет, а здесь и ​

​Но тут пластинка ​поймал рассеянный взгляд ​легком куржаке — белом пушистом инее. Старая Катерина, выйдя во двор, глядела вокруг, на эту красоту, радуясь, а надо бы ​Пускай смеются дети,​- любите? Я - никогда. Это как зубная ​Прыгайте!.. - Она начала танцевать, кривляясь и паясничая. ​Худощавый мечтательный Челноков ​травы стояли в ​«Свети нам, солнышко, свети»,​А вы когда-нибудь забываете, когда любите что ​не танцуете? - спросила Ленка. - Давайте!.. ​

​– Спросим мы…​

​подморозило. Деревья, кусты и сухие ​(А.Коренева)​любить...".​- Братцы, чего же вы ​не спрашивать.​день. А утром слегка ​

​планете!​Марина Цветаева. Монолог Сонечки. "Как я люблю ​торопилась. ​бы вообще никого ​Прошел еще один ​За мир на ​

​того, как начнет светать. А пот​А Ленка не ​они искренно посоветовали ​

​словно расползались по-рачьи, чураясь друг друга.​

«Аня из Зеленых Мезонинов» Люси Мод Монтгомери

​Люди, боритесь​сопровождать отца до ​дальше. ​спросить Нечипоренку, Патваканов – Блимберга, Сураджев – Патваканова, и все вместе ​дома и подворья ​свету.​руки. Валя должна была ​а тут окаменели. Ждали, что же будет ​каждый, не задумываясь. Иванович посоветовал бы ​весной, ни летом. И потому редкие ​

​К солнцу и ​осталась, а они пошли, отец и дочь, не отпускавшая его ​поняли и замерли. Только что смеялись, хохотали, танцевали, ​притихших учеников вопросительно. Конечно, ответить ему мог ​не возвращались ни ​Тянутся дети​И Мария Андреевна ​Они все это ​

​Он посмотрел на ​по-кладбищенски тихо. Уезжая, сюда люди уже ​Много ребят.​беспомощно махнул рукой.​никто не сможет. ​спросить?​на юг, стая за стаей. Улетали, чтобы весной вернуться. А на земле, на хуторе было ​Гибнет под пулями​- Прощай, Маша, - сказал он и ​что хочет. И помешать ей ​– А-а… Хорошо-с. Прекрасная губерния. Ну… спросим мы… Кого бы нам ​тянулся день, пасмурный, теплый. Онг-онг... онг-онг… — слышалось порой. Это казарка уходила ​И пули свистят.​постояли некоторое время.​к ним затем, чтобы сделать то, ​– Вятскую губернию.​

​Помаленьку да полегоньку ​Рвутся снаряды,​его, и так они ​стало ясно, что она пришла ​готовили?​дорогущий, его не укупишь.​(Л.Синенко)​Мария Андреевна обняла ​И всем сразу ​ума сошли, что ли? Дежурный! Что на сегодня ​на забазье. Уголек нынче стал ​Для всех людей, Для всей Земли!​шопотом.​вдохновенно-решительным. ​печке. Вы сегодня с ​помаленьку, пока тепло. И дровишки пилить, ширкая ручною пилой ​сберечь сначала.​- Темно, лучше тебе вернуться, - сказал он почти ​

​было ​– Карташевич! Ступай приникни к ​семья: огород, картофельник, левада. Сараи, закуты, курятник. Летняя кухня-мазанка, погреб с выходом. Плетневая городьба, забор. Земля, которую нужно копать ​Нам нужно мир ​он остановился.​нее бывало добрым, милым, отчаянным, жалким, а теперь оно ​– «К отцу, весь издрогнув, малютка приник», – продекламировал невпопад Карташевич.​Просторное подворье, которым когда-то кормилась немалая ​мало,​Через несколько шагов ​Раньше лицо у ​твоему отцу…​велит.​Одних желаний наших ​платья.​ее смелым поступком. ​еще что-либо подобное, я напишу записку ​

​невелик, а сидеть не ​росли,​улице в степь. Ветер подхватывал их ​необыкновенное лицо, преображенное до неузнаваемости ​хитрее… Если ты скажешь ​дело. Не зря говорится: хоть и дом ​

​Смеялись дети и ​и повели по ​было ​– Вот что, Нечипоренко. Ты, брат, хитрый, но я еще ​цеплять дело за ​благоухала,​за обе руки ​не в том, как она одета, а в том, какое у нее ​

​– Не знаю… извините… Я думал, может, интересно…​чего поклевать. А потом пойдет ​И чтоб земля ​Валя взяли человека ​Но дело было ​

​зачем знать?​

​да и самой ​Живут счастливо. Не всегда.​Мария Андреевна и ​знаменитое обгорелое платье. ​– А мне это ​свою малую живность ​на свете дети​

​в руке, сошли с крыльца.​​

​Нечипоренко.​кур; покормить да напоить ​Но не всегда ​плечами и палкой ​

​до бровей, куртка нараспашку, а под нею ​мальчиков перепрыгивает, – счел уместным сообщить ​катилась привычно: подняться, прибраться, выпустить на волю ​

​Цветут тюльпаны, резеда.​Борц и Валя, и еще кто-то небольшого роста, тепло одетый, с котомкой за ​Вязаная шапочка натянута ​– Карташевич через двух ​Снова миновал день, за ним — другой. Старой женщины жизнь ​Шумят деревья, солнце светит,​отворилась дверь, и Мария Андреевна ​Но какая!.. Неузнаваемая!.. ​– Горожо.​Вот и думай, к чему это? Наверное, не к добру.​(И.Кравченко)​Деревянной улице тихо ​Ленка. ​бас:​козья страшенная морда.​Навеки! Навсегда!​маленьком домике на ​гость. В комнату ворвалась ​согласиться, сдерживая свой гудящий ​ночью такая страсть: лошадиный хвост и ​Нам нужен мир​В этот темный, страшный час в ​открылась дверь, и... явился новый, совершенно неожиданный ​хорошего, но принужден был ​деле ведь привиделась ​люди доброй воли.​миром небу.​И вот тут ​в этом ничего ​людей... И в самом ​Его хотят все ​темному, тучами несущемуся над ​стихия. ​у тебя урок. Хорошо? Карташевич не видел ​в жизни главное? Особенно у старых ​работать в поле.​«Интернационала» взнеслись из-под земли к ​крутилась, извивалась - танцы были ее ​– …когда я спрошу ​Но что оно ​

​Сажать деревья и ​дальние, присоединялись к ним, и медленные волны ​танцевать. Шмакова ​– Гм! Кхи! – закашлялся Карташевич.​короче, о самом главном.​города,​

​Валько низко подхватил. Все новые голоса, сначала близкие, потом все более ​руку Димку, и они начали ​очередь говорить?​и нужно говорить ​Нам нужен мир, чтоб строить​и рабов…​Шмакова схватила за ​– Очень кстати. Знаешь ли ты, Карташевич, когда придет твоя ​упреждали, когда телефон привезли, что он дорогой ​

​войне!​Весь мир голодных ​веселимся!.. ​– Вы, Алексан Ваныч, сказали Нечипоренке «молчи»! Я и говорю: молчание – знак согласия.​— Прости Христа ради, — опомнилась старая женщина. Ее и впрямь ​Не думать о ​Вставай, проклятьем заклейменный,​стекла звенели! - хохотнул он. - Хорошо ​чему сказал?​объясняли: тариф.​Не вспоминать,​Шульга, возвысив голос, запел:​ - Чтобы у Бессольцевых ​– Ты это к ​козиные морды. Мы же тебе ​на рассвете,​живыми.​В.Железников. «Чучело»​– Да ничего.​строгое. — Говори по делу, а не про ​

​Им хочется, проснувшись​глаза, и люди поняли, что их закапывают ​погиб на войне. ​

​же?​— Мама, — донеслось из телефона ​дети.​головы, на плечи, за вороты рубах, в рот и ​начал жить отец, который давно ​– Ну так что ​бы такое?​И взрослые и ​

​посыпались им на ​часа в нём ​– Я говорю, молчание – знак согласия.​страсть? И к чему ​Его хотят​им. Целые лавины земли ​Он не знал, что с этого ​– Что? – изумился учитель.​лошадиный, на голове — рога, а морда козиная. Это что за ​На голубой планете.​смерть была уготована ​видит его слёз. ​– Молчание – знак согласия.​подворье стоит скотиняка. Живая. Прямо у порога. Хвост у нее ​Нам нужен мир​в себя свинец. Но не такая ​ма ть не ​

​слово:​ныне сон видала, такой нехороший. К чему бы? Вроде на нашем ​верный и хороший!​душевного напряжения: каждый готовился принять ​посмотрел на мать, но она молчала. Молчал и он. Он был рад, что ​тишины молвил свое ​городские — модные, платок пуховый повяжи. И нехай глядят. Здоровье дороже. А то я ​Ты друг мой ​повернуться. Наступило мгновение последнего ​понял, что значит - потерять отца. Ему хотелось плакать. Он ​Натужился и среди ​не твой, какой-то хрипавый. Ты не хвораешь? Гляди одевайся теплей. А то вы ​не брошу,​забита людьми, что нельзя было ​​оттянуть несколько минут.​— Слышу, слышу… Это ты, доча? А голос будто ​

​Я никогда тебя ​Яма была так ​наполнено горем. Только сейчас он ​

​нужно посторонним разговором ​— Мама, слышишь меня?​

​Куда она – туда и я.​вновь соединиться - в могиле.​Сердце мальчика было ​тугой головой, решил, что и ему ​хотелось.​друзья,​

​Шульгой: судьба судила им ​из зала. ​скамейке Карташевич, парень с очень ​жизни хуторской, стариковской, было много всего, о чем рассказать ​Мы просто вечные ​Валько рядом с ​

​и повела его ​Сидевший на задней ​А тут, то есть в ​Совет разумный, интересный.​- Смерть ворогам! - грозно сказал Андрей ​​не относится. Сиди и молчи.​будь. А тут…​

​совет полезный,​путь к справедливости!​отец, - тихо сказала она ​– Нечипоренко! – сказал учитель, погрозив ему карандашом. – Это к делу ​страсть такая… — ворчала старая женщина. — Не телефон, свиристелка. Прокукарекал: будь-будь… Вот тебе и ​Она мне даст ​коммунистична партия, шо указала людям ​слёзы. ​цирке…​— Это что за ​в разлуке.​- Да здравствует велика ​стояли ​

​не понимает, что говорит. Директор банка – это личность уважаемая, а борец в ​потухла.​мы не были ​загремел из ямы:​сыну, скорбная и строгая, в глазах её ​вашем месте, Алексан Ваныч, сказал этому Подсолнухину, что он сам ​рта раскрыть, а коробочка уж ​И с ней ​яму, и голос его ​

​Мать наклонилась к ​

​– Я бы на ​Не успеешь и ​не ссоримся подругой,​могучую силу, не упал, а спрыгнул в ​иллюзии. ​огонь»:​— Мама! Слышишь меня?! Живая-здоровая? Молодец. Целую.​Мы с той ​ребер. Шульга, напрягши всю свою ​горькой и прекрасной ​решил «подбросить дров на ​потух, коробочка смолкла.​ней добрая душа!​в спину меж ​​иссякнуть, толстый хохол Нечипоренко ​Не успеешь опомниться, а уже свет ​У нас с ​Штык вонзился ему ​лишать мальчика его ​и разговор грозил ​— Мама, здравствуй! Ты в порядке? Молодец. Вопросы есть? Вот и хорошо. Целую. Будь-будь.​помогу всегда.​слава! Да здравствует…​Но киномеханик молчал: взрослые не хотели ​уже развернул журнал ​казалось, что там, словно в малом, но телевизоре, появится лицо дочери. Объявлялся лишь голос, далекий и ненадолго:​И я ей ​вечная память и ​Не веришь — спроси у киномеханика. ​Так как учитель ​

​свет. Поначалу старой Катерине ​

​решает,​звуки. - Прекрасные мои товарищи! Да будет вам ​твой отец. (ЗЗ)Что ты голосишь? Это артист. ​– прямо смешно.​Запоет веселая музыка, вспыхнет в коробочке ​Мои проблемы все ​остальные шумы и ​- Да это не ​в банке директором ​

​из города, по утрам.​бед спасает,​сильным голосом, покрывшим собой все ​

​ему правду: ​хочет. Вместо этого служит ​трогать. Обычно звонила дочь ​Она меня от ​- Товарищи! - сказал Шульга хриплым ​​идти в борцы, а он не ​кнопки: какие нажимать, а какие не ​Нам весело вдвоём!​видел.​мальчишка, школьник, первым решил сказать ​– Я ему советовал ​подмогу — “мобилу”. Долго объясняли про ​Танцуем и поём, –​никогда ее не ​И тогда соседский ​искренние поздравления…​телефон привезли на ​

​скучаем,​яму. Больше Матвей Шульга ​же, как он. ​– Передай ему мои ​Вот и думала: ехать, не ехать?.. А тут еще ​Мы вместе не ​валу и, помогая себе ногами, сама сползла в ​его отцом так ​рукой подымает.​жизнь. Гостюй да оглядывайся.​Смеёмся и гуляем,​двигать руками, она села на ​закричал Авалбёк, желая, чтобы люди гордились ​– Не таракан, а мой папаша, Алексан Ваныч. Мой папаша, Алексан Ваныч, три пуда одной ​и вовсе другая ​всегда проводим.​его, - не имея возможности ​

​убили... -​вечера».​дети, но стены чужие ​И дни вдвоём ​на плечо. Чтобы не разбудить ​и? (ЗО)Это моего отца ​смеяться хоть до ​углы обживать. Хоть и родные ​одну школу ходим,​

​тепло матери, попрежнему спал, положив голову ей ​д е л ​бездельники, – а то можно ​

​старости лет новые ​Мы вместе в ​слыша, а только чувствуя ​т е ц! Вы в и ​спросил, – подумали самые отчаянные ​

​больно весело на ​Куда она – туда и я.​видя и не ​- Это мой о ​

​«Только бы не ​Да и не ​Мы – неразлучные друзья,​ней ребенком, который ничего не ​него начали стрелять, и отец упал.​засмеялся.​душа болит. Пьянчуги залезут, последние кастрюлешки упрут.​

​небе ясное!​бордовом платье, с привязанным к ​этот момент в ​– Кто, таракан? – пошутил учитель. Весь класс заискивающе ​живность: Тузика, кошку да кур? Распихивать по людям?.. И о хате ​

​Как солнце в ​увидел Вдовенко в ​бросил грана ту. В ​спал.​нелегко расставаться. Куда девать малую ​Красивая, прекрасная,​И снова Шульга ​ёшь! - крикнул отец и ​две ночи не ​

ВОЛКИ

​Но с хутором, с гнездом насиженным ​Единственная, лучшая,​яму, - он был пьян.​о й д ​– Я к тому, что он тоже ​к своим.​у меня​

​стояли под деревьями, а Стеценко истово, в пояс, кланялся людям, которых сбрасывали в ​- Стой, не п р ​таракан?​зимовать. Вот и уезжала ​Но есть подруга ​вахтмайстер Балдер недвижимо ​гранатой в руках. ​– При чем тут ​говоря. Тяжело старому человеку ​они не вздрогнут.​Майстер Брюкнер и ​навстречу танку с ​– Да ничего.​

​возят, про остальное не ​

​И от беды ​или жалобными возгласами.​отец, он медленно шёл ​же?​да пьянь. И хлеб не ​помогут,​падали, иные молча, иные с протестующими ​только ​

​– Ну и что ​разошелся, разъехался, вымер. Остались лишь старики ​Они поддержат и ​

​в яму; они спрыгивали или ​упал один артиллерист, потом другой, третий... И вот остался ​в ухо заполз.​Хутор, еще недавно людный, с кончиной колхоза ​

​везде, всегда.​вспышке фонариков, как людей сбрасывали ​пушек. Вот ​

​отцу раз таракан ​в гололед. Упадешь, расшибешься. И кто поднимет?​Они со мной ​спутанные ноги, поднялся на вал. Он увидел при ​и стреляли из ​– А к моему ​колодца. По грязи да ​я,​

​Матвей Шульга, тяжело ступая, насколько позволяли ему ​Танков было много, они двигались вперёд ​– Не знаю… У меня бессонница.​воду носить из ​Друзей имею много ​ветру листвы.​Мальчик испугался: «Папа, танки идут, танки!» - кричал он отцу. ​

​бледный, Алексан Ваныч?​печку топить да ​Кондратенко​шум бьющейся на ​шла война. Появились немецкие танки. ​– Отчего вы такой ​

​дочери в город. Одно дело — возраст: трудно всякий день ​НЕРАЗЛУЧНЫЕ ДРУЗЬЯ Виктория ​

ПИСЬМО БОГУ

​сопенье солдат и ​А на экране ​

​случится…​уезжала зимовать к ​(Нина Матюшонок)​валы земли. Слышно было только ​не хватало. ' » ​– Глупости… Что со мной ​Последние годы она ​

​счастье.​падая, молча взбирались на ​​с вами чего?​с собой.​И за светлое ​яме. Люди, спотыкаясь, увязая ногами и ​близкого человека, за того человека, которого ему всегда ​так всполошились – не случилось ли ​не первый. С детьми толковала, с соседкой, но чаще сама ​мир​подталкивать людей к ​чувство страха за ​– Слава Богу! Наконец-то вы пришли! А мы тут ​Этот разговор был ​

​Я голосую за ​и штыками стали ​испытал ​испуганным голосом:​не жить? — вопрошала она. — Зачем уезжать? Хату кидать, хозяйство…​

​согласье...​голосом. Солдаты шагнули вперед ​и страшной, и он впервые ​и воскликнул деланно ​

​слова городского внука. — Одно слово — мобила. Нажал кнопку, и враз — Мария. Другую нажал — Коля. Кому хочешь жалься. И чего нам ​В любви и ​своим сиплым бабьим ​падали люди. Война стала серьёзной ​Подсолнухин Иван вскочил, сморщил свою хитрую, как у лисицы, маленькую остроносую мордочку ​— Мобила! — горделиво повторяла она ​жили​руке, и тихо скомандовал ​было в том, как ​двенадцатой минуте.​далеко.​Чтобы люди все ​

​фонарь, висевший на его ​мальчику забавной, ничего весёлого не ​

​Учитель пришел на ​еще ох как ​

​смолкали,​поднял над головой ​уже не казалась ​придет совсем?​Соседка лишь вздыхала: до весны, до рассады было ​С утра не ​знак рукой. Унтер Фенбонг высоко ​этой минуты ​

​учебник географии… Сладкая надежда: а вдруг не ​

​ехать, колготу разводить.​счастье​Майстер Брюкнер сделал ​

​своим отцом! И война с ​

​разворачивали вчера истрепанный ​

​об рассаде думать. Чего зря и ​Чтобы песни о ​Стеценко.​

​нежности. Как он гордился ​

​некоторых – именно тех, которые и не ​двору не прибились. Тепло-растепло. Туды-сюды… Рождество да Крещенье. А там пора ​Ложились, вставали,​них, грузный, серый, багровый, с выпученными глазами, стоял бургомистр Василий ​​закрадываться в сердца ​пошел, а сороки ко ​Я хочу, чтобы люди спокойно​черных прорезиненных плащах. Позади, немного сбоку от ​сыновней любви и ​

​не являлся. Сладкая надежда стала ​тепло стоять? Гутарят по радио: навовсе поломалась погода. Ныне ведь пост ​

​преданный друг!​накинутых на плечи ​для него чувство ​за партами, а учитель географии ​— Кидаю умом, не накину… — жаловалась она соседке. — Ехать, не ехать?.. А может, так и будет ​Но рядом останется ​вахтмайстера Балдера в ​душе родилось новое ​уж минут десять, все уже сидели ​собраться в отъезд.​весь вокруг,​ее окончания, под деревьями, майстера Брюкнера и ​в его детской ​

​ После звонка прошло ​старушка, никак не могла ​

​И поменяется мир ​

​ямы увидели у ​

​о своём отце, и ​Аверченко. «Индейская хитрость»​

​птице говорить, если бабка Катерина, иссохшая, горбатенькая от возраста, но еще проворная ​Ростом повыше, по жизни мудрее,​стеной. И все, кто стоял у ​о солдате как ​- Да.​

​Да что о ​взрослее,​штыки немецких солдат, оцеплявших поляну сплошной ​И мальчик поверил. Он уже думал ​на всю жизнь? И я ответил:​онг-онг… онг-онг…​Годы пройдут, и мы станем ​

СКАЗАННОЕ СЛОВО

​людей, и отливавшие сталью ​них дома. ​- Ты это запомнил ​юг казарка, вызванивая где-то в туманистом, ненастном небе негромкое ​Он самый лучший, наш друг-инвалид!​ее, и измученные лица ​​

​спросила:​Птичий перелет затянулся. Неспешно уходила на ​преград и обид,​земли по бокам ​старой военной фотографии, которая висела у ​в глаза. Она смотрела долго-долго и потом ​багровым тихим пожаром.​Нет между нами ​длинную темную яму, и валы вывороченной ​отца на той ​Мама посмотрела мне ​отгореть рдяным да ​реки.​фонариков осветили эту ​очень похож на ​

​явным!​им давно пора ​

​с ним у ​И вдруг десятки ​был ​правильно. Тайное всегда становится ​да вишни, хотя по времени ​Вместе рыбачим мы ​прикладов.​потому, что вспомнила мужа. И действительно, солдат на экране ​- Да, мама, ты вчера сказала ​по-летнему зеленели груши ​нами наперегонки,​же подымали ударами ​

​сказала? 3ачем? Может быть, случайно или ​и сказал:​

​Дона стояло зеленым, и по дворам ​Едет он с ​земли и падать, но их тут ​

​Почему она так ​пересилил, подошел к ней ​вербовое займище возле ​такого?​

​на бугры вывороченной ​

​ец. .. ​взглянуть. Но я себя ​долгая, теплая. Возле хутора, на окрестных курганах, порыжела трава, а тополевое да ​коляске, а что здесь ​

​Костиевича. Люди стали натыкаться ​- (Ю)Смотри, это твой от ​было на нее ​нынешний осень выдалась ​

​Друг мой в ​стороны ямы, разлучив Валько и ​тихо сказала: ​вернулась, мне даже страшно ​

​Но в год ​Крепко дружить, не бояться «другого».​развели по разные ​И вдруг мать ​А когда мама ​

​легких, особенно в непогоду.​небе открыть,​

​Колонну раздвоили и ​был смуглым, черноволосым, небольшого роста. ​коридор.​

​города, где дочь живет, полторы сотни верст. И не всегда ​Новые звёзды на ​вывороченной сырой земли.​Один из них ​

​трое вышли в ​

​А ведь до ​хочется быть,​ее, люди почувствовали запах ​человек. ​И они все ​— Мама, здравствуй! Ты в порядке? Не надумала ехать? Гляди… Вопросов нет? Целую. Будь-будь!​

​Всем нам счастливыми ​яма. Еще не видя ​появились артиллеристы. Их было семь ​- Извините, пожалуйста, - сказала она тихо, - разрешите, я вас почищу, пройдите сюда!​

МАШЕНЬКА

​— спичечный коробок. Никаких проводов. Лежит-лежит — и вдруг заиграет, засветит, и голос дочери:​

​Но, безусловно, мы в чём-то похожи!​была выкопана длинная ​Вот на экране ​

​рассердилась.​на нее, не могла привыкнуть. Такая вроде малость ​цветом кожи,​поляны окруженной деревьями ​встанут. ​

​верная примета, что мама ужасно ​Коробочка тухла, смолкала. Старая Катерина дивилась ​Внешностью разные и ​полицейской школы. Здесь посреди продолговатой ​

​наши, ему казалось, что они потом ​нее стали зеленые, как крыжовник, а уж это ​— Мама, здравствуй! Ты в порядке? Молодец! Вопросы и пожелания? Замечательно! Тогда целую. Будь-будь!​Разные взрослые, разные дети.​каменным зданием немецкой ​​

​на меня, и глаза у ​дочери, словно рядом она:​огромной планете​пустырю с одиноким ​а иногда даже, наоборот, весело, когда падали фашисты. А когда падали ​

​Тут мама посмотрела ​и объявлялся голос ​Вместе живут на ​край парка, что примыкал к ​очень страшно, ​

​в каше?!​свет, пела веселая музыка ​Дубенская​в хорошие времена ​стреляли. Ему было не ​

​пошлю свое... мм... фото, когда я весь ​

​загорался в ней ​МЫ РАЗНЫЕ Яна ​тот запушенный, мало посещаемый даже ​она вздрагивала, когда на экране ​то... жжет... Как же я ​звонил телефон-мобильник. Черная коробочка оживала:​(Д.Зевина)​4 отрывок —---------------------------------------------------------------------------------Их привели на ​матерью и чувствовал, как ​

​история... Каша... мм... манная... Горячая, между прочим, сквозь шляпу и ​По утрам теперь ​Прекрасней матери-планеты.​войны, директор шахты № 1-бис, Валько.​

​войну, Авалбёк сидел с ​- Главное, я иду фотографироваться... И вдруг такая ​Б. Екимов. “Говори, мама, говори…”​по всем мирам​узнал его, - это был земляк, тоже участник той ​(З)Фильм был про ​брючине. Он как вошел, сразу стал мекать:​молчать. И придет исцеление.​И не найти ​себя. Но Костиевич сразу ​

​лет пять. ​воротником, и на плечах, и на левой ​ней. Нужно делать и ​

​рассветы,​похож на самого ​кино, когда мальчику было ​

​краям, где лента, и немножко за ​

​ту, что будет  за ​Дарила росы и ​был уже не ​увидел его в ​

​в середине шляпы, в ямочке, и немножко по ​молчать. Завтрашнюю ночь и ​нам,​разглядеть лица Костиевича, то ли Костиевич ​Первый раз он ​наша каша. Она лежала почти ​нем. Нужно делать и ​Она дарила радость ​привычки не мог ​фронте, Авалбёк не помнил. ​

​шляпа. А на шляпе ​и умереть в ​

​планеты.​то ли без ​Отца своего, который погиб на ​этого дяденьки была ​– ни слова, ни  даже намека. Это должно остаться ​

​И нету голубей ​темную камеру и ​Чингиз Айтматов​На голове у ​его ясной мыслью: нельзя говорить. Он отчетливо понял ​красоты,​

​со света в ​"Записка". Татьяна Петросян​я не пойду.​они вместе… Но вдруг обожгло ​И нет прекрасней ​Человек этот попал ​

​поверила.​него взглянул, так сразу понял, что в Кремль ​бабушке  и как ​смеются дети,​рассмотреть Костиевича.​

​козу так и ​Я как на ​

​постель, предвкушая, как завтра расскажет ​На ней одной ​бородой и пытался ​дружила! Просто даже смешно, какие они глупые! Думают, я в их ​нам вошел какой-то дяденька.​свет. Кособокая луна, опускаясь, глядела в окно.  Белел снег, посверкивая живыми искрами. Гриша лег в ​цветут цветы,​и черной цыганской ​за что не ​И вот к ​

​ней, поднялся, потушил в кухне ​На ней одной ​

​черными сросшимися бровями ​с ними ни ​

ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЖИЗНИ

​коридор, крикнул: - Пострадавший!​утра. Гриша посидел над ​

​Спаси, спасите эту Землю!​и открыл глаза. Над ним, наклонившись, стоял человек с ​ними дружишь, с такими Сковородками? Я бы лично ​- Ах не выливаете?! - язвительно рассмеялся милиционер. И, открыв дверь в ​ладошку и заснула. Теперь уже до  ​«Не защитили, не спасли!»​камеру к нему. Костиевич сделал усилие ​

​говорила, зачем ты с ​выливаю!​бок, положила под голову ​в обвиненье:​и кого-то втолкнули в ​— Вот видишь, я же тебе ​- Не клевещите. Ничего я не ​повернулась на правый ​Она нам бросит ​

​проснуться. Потом ему почудилось, что дверь отворилась ​Косте:​окно!​

​       Баба Дуня послушно ​миг​в дверях, но не мог ​А потом сказала ​разную гадость за ​спите.​Не отзовешься — в тот же ​

​ключа в двери. Он слышал возню ​На четыре кулака!​

​и, между прочим, с мусоропроводом, а вы выливаете ​       – Никакого пола. Вот кровать. Спите спокойно. Спите. Спите. На бочок и ​Незащищенная такая...​снова вывел визг ​

​Обманули дурака​

​новое жилье, со всеми удобствами ​полу. Лишь до утра. Переждать.​зовет она,​забытье, из которого его ​На четыре кулака!​по стойке «смирно». - Государство предоставляет вам ​       – Мне бы на ​

​Нас к помощи ​в камеру, впал в тяжелое ​Обманули дурака​

​- Как не стыдно! - Милиционер даже стал ​       – Все сходится. Проходите.​Она такая голубая.​

​его сдал. Костиевич не помнил, как его отвели ​противно запищала:​- Что вам нужно? - строго спросила мама.​Дуня.​Земля, одна,​этого, второго за ночь, допроса могучий организм ​капроновый бантик, хитрая, вредная Нинка очень ​человек.​       – Правильный… – облегченно вздохнула баба ​

​У нас одна ​его глазах, что к концу ​

ТВОЙ ПТЕНЧИК

​на голове голубой ​окну, и поглядел вниз. - А еще интеллигентный ​       – Хорошо, давайте. Так… Ясно. Очень хороший документ. Правильный. С фотокарточкой, с печатью.​Земля​

​так потрясен тем, что происходило на ​при этом поправлять ​- Здравствуйте! - и подбежал к ​документ.​У нас одна ​били, но он был ​И, приплясывая, и высовывая язык, но не забывая ​

​вошел милиционер. Он сказал:​       Гриша понял, что надо брать ​(М.Игнатьева)​этот раз не ​ей кое-что прочту.​минуту дверь открылась, и в комнату ​       – Документ есть! – выкрикнула баба Дуня.​говорил.​Костиевича и на ​— Молодец ваша коза! Отлично стихи читает! А сейчас я ​В эту же ​документ.​Нам о мире ​

​время допроса.​сладенько сказала:​поцеловала.​       – Конечно, пустим. Проходите, пожалуйста. Проходите. Не нужен ваш ​белом свете​этого во все ​чём не бывало ​в Кремль! - И она меня ​навстречу дверь.​Каждый бы на ​друг друга. И уже придерживались ​Симу, как ни в ​до дна! Ну, вставай, одевайся, рабочий народ, идем на прогулку ​и распахнул ей ​

​парил,​Костиевич, сделали вид, что впервые видят ​Сковородок, проводив взглядом разгневанную ​Дениска, что за парень-молодец! Съел всю кашу ​женщину во тьме ​Голубь мира бы ​

​Оба они, и Петров и ​хорошо удалось проучить ​- Ну что за ​

​темную улицу и ​В небе, на воде, на суше​поясе. Держался он угрюмо, но с достоинством.​А вреднейшая Нинка, довольная, что ей так ​обрадовалась:​       Гриша словно увидел ​На планете никогда!​плечах и в ​квартиры.​на тарелку и ​

​дворе. Пустите переночевать.​больше слезы​его, он мало постарел, только раздался в ​в дверь восемнадцатой ​вошла мама. Она сразу посмотрела ​госпиталь  пробираюсь. А ночь на ​Не лились бы ​и кровоподтеках; с той поры, как Костиевич видел ​стала колотить кулаками ​

ЗЕРКАЛО

​В это время ​

​она. – К мужу в ​

​Все деревни, города,​

​было в синяках ​в подъезд и ​

​стол.​       – Документ есть, есть документ… вот он… – дрожащим голосом говорила ​Если бы объединились​пятнадцать. Мясистое лицо Петрова ​своей метлой бросилась ​

​и сел за ​он подошел вовремя.​Всем ребятам подружиться,​не виделся лет ​квартиры, Сима прямо со ​кашу на улицу. Потом сразу вернулся ​

​тела  дрожь. К бабе Дуне ​соединиться,​- Петрова, с которым он ​с балкона восемнадцатой ​окну и выплеснул ​

​всем. Ясной стала голова, и ушла из ​Если б нам ​в 1918 году ​Поэтому, услышав нечеловеческие вопли ​тарелку, быстро подбежал к ​баба Дуня заговорила, он забыл обо ​заведут.​земляка, участника партизанской борьбы ​выходками.​дыхание, и я, наверно, потерял сознание, потому что взял ​

​мог не плакать. И он плакал, вытирая  слезы кулаком. Но как только ​мешке дружбы не ​спиной руками. Матвей Костиевич признал, в нем своего ​смерти осточертели своими ​

​полезли и остановилось ​печаль, что он не ​• Две кошки в ​лицом, со связанными за ​не из лучших. Они Симе до ​глаза на лоб ​там, в этой жизни, такое горькое, такая беда и ​крыльев.​

​мучителя, унтера Фенбонга, с солдатами СС, державшими полураздетого, рослого, пожилого человека, с мясистым сильным ​Сковородкиными отношения были ​попробовал, у меня сразу ​

​чужой, и виделось  ему ​• Человек без друзей, что сокол без ​майстера Брюкнера. Костиевич увидел своего ​так с детьми ​всю баночку, а когда немножко ​

​далеких, иных, и в жизни ​мешает.​привели в кабинет ​говорить не приходится! У неё и ​вылил в кашу ​странном забытьи, словно в годах ​• Расстояние дружбе не ​четверти часа, как его снова ​Сима… О ней и ​

​есть хрен. С хреном, кажется, все можно съесть! Я взял и ​и кого-то еще…   Он не спал, но находился в ​видишь.​

​машина с арестованными. Не прошло и ​А уж дворник ​

​вспомнил, что у нас ​болело и ныло, жалея бабу Дуню ​дни его и ​Потом их обоих, порознь, увели. Костиевич слышал, как подошла еще ​дворе, оглушительно залаяла.​

​обратно. Ужасно обидно! Ведь в Кремль-то хочется! И тут я ​сердца, потому что сердце ​

​тени: только в светлые ​Лютикова.​время бегала во ​

​выталкивает эту кашу ​катились. Они шли от ​

​• Плохой друг подобен ​и, раздувая ноздри, молча смотрел, как избивают старого ​

​Альфа, которая в это ​само сжимается и ​

​печки и плакал. Слезы  катились и ​• Не сошлись обычаем, не бывать дружбе.​с развязанными руками, и он удержался ​высовываться людские головы, а Матвей Семёнычева ​Главное, когда я глотаю, у меня горло ​тепла. Он сидел у ​дружбе.​время, когда лучше остаться ​

​с возмущением стали ​скользко, липко и противно.​

​согреться. Печка была еще ​• Недостаток доверия вредит ​подсказал ему, что наступило такое ​из всех окон ​

​кашу кипятку. Все равно было ​до костей. И нельзя было ​глаза скажет.​кинуться на Соликовского, но внутренний голос ​

​про плаксивую Танечку ​и долил в ​дыхание, поднялся. Его бил озноб. Какой-то холод  пронизывал ​

ПОПУГАЙЧИК

​• Не тот друг, кто мёдом мажет, а тот, кто правду в ​пол. Шульга хотел уже ​старалась, то могла реветь, так, что стены тряслись, то неудивительно, что после стишка ​и выпил ее. Тут я взял ​       Гриша подождал, послушал ровное бабушкино ​

​• Назвался другом - помогай в беде.​свалил его на ​что надо, и когда Маня ​была жидкая, тогда другое дело, я бы зажмурился ​       Баба Дуня смолкла.​

​- над собой поплачешь.​избивать Лютикова и ​Мани голосок был ​очень густая. Если бы она ​спать,– говорил он, словно приказывал. – И спите спокойно.  Спите.​• Над другом посмеёшься ​своими кулаками стал ​заорёт благим матом. А поскольку у ​тому же была ​несите          детишкам. Несите, поужинайте и ложитесь ​бывает длинной.​Потом Соликовский громадными ​Тут Манечка как ​А она к ​

​       – Не надо плакать,– громко сказал он. – Карточки целые. Зачем же плакать? Возьмите хлеба и ​дорога никогда не ​подпрыгивал в брюках.​погромче стихи читала.​кашу, я же говорю.​заплачет.​• К дому друга ​живот майстера Брюкнера ​ничего не слышу. Попроси, чтобы ваша коза ​ложкой. Потом посолил. Попробовал - ну, невозможно есть! Тогда я подумал, что, может быть, сахару не хватает? Посыпал песку, попробовал... Еще хуже стало. Я не люблю ​Гриша понял, что сейчас она ​• Не давай денег, не теряй дружбы.​

​штиблетом так, что низко опущенный ​Нинка. — Но только я ​с кашей наедине. Я пошлепал ее ​       По голосу ее ​- настоящий друг.​- О, ти льгун, льгун, старий крис! - И топал начищенным ​— Потрясающе! — скорчила хитрую рожу ​на кухню. А я остался ​

​       – Мои, мои… Платочек мой, синий. Люди скажут. Мои карточки, я обронила. Спаси Христос, добрый  человек…​тобой трудную минуту ​Лютикова:​

​— Ну как, правда, здорово? — сказала Катя.​

​И мама ушла ​слова.  Но пришли:​• Кто разделяет с ​

​опущенной головой босого ​голову.​

​все до дна!​и понимала. Не сразу пришли ​друга.​

​перед ним с ​двор, насторожилась и подняла ​посуду вымою. Только помни - ты должен съесть ​

​       Баба Дуня смолкла. Видимо, там, во сне, она все слышала ​без недостатков, тот останется без ​

​на молча стоявшего ​

​время старательно подметала ​- Ну вот, съешь всю кашу, и пойдем. А я пока ​

​платочке? Это ваши, вы обронили.  А я поднял. Вот видите, возьмите,– настойчиво повторял он. – Все целые, берите…​

​• Кто ищет друга ​Майстер Брюкнер кричал ​недоуменно завертели головами, а дворник Сима, которая в это ​

​Тогда мама улыбнулась:​       – Вот ваши карточки, бабаня… В синем платочке, да? ваши в синем ​не теряй старого.​

​Лютикову.​

​Старушки на лавочках ​- Конечно, хочу в Кремль! Даже очень!​и стал убеждать, мягко, ласково:​• Из-за нового приятеля ​любви к старику ​речке мяч.​

​ответил маме:​колени перед кроватью  ​горести.​облилось теплом сыновней ​Не утонет в ​

​очень много интересного. Поэтому я быстро ​жалостью и болью. Забыв обдуманное, он опустился на ​радости, не оставляй в ​о себе, ни о Шульге. И сердце Шульги ​Тише, Танечка, не плачь:​Грозный. И еще там ​       Сердце мальчика облилось ​

​• Знал дружка в ​не скажет ни ​мячик.​и в Оружейной, стоял возле царь-пушки и знаю, где сидел Иван ​баба Дуня.​- наши друзья.​

---

​больше того, что известно, не сказал и ​Уронила в речку ​в Грановитой палате ​       – Хлебные… карточки… – в тяжкой муке, со слезами выговаривала ​• Друзья наших друзей ​

Скачать:

​что он ничего ​	​плачет:​
	​ничего красивее Кремля. Я там был ​

​поднял – топнуть. Чтобы уж наверняка.​

​• Друг спорит, а недруг поддакивает.​подпольной деятельности и ​

​Наша Таня громко ​Ну еще бы... Я не знаю ​       Гриша глубоко вздохнул, чтобы крикнуть громче, и даже ногу ​расколотый.​без каких-либо улик о ​двор закричала:​в Кремль?​еще негромко. – Карточки… Где… Карточки… –          И слезы, слезы подкатывали.​• Друг не испытанный, что орех не ​Шульга понял, что Лютиков взят ​и на весь ​- Хочешь, пойдем с тобой ​       – Потеряла… Нет… Нету карточек… – бормотала баба Дуня ​брось.​цех Евдокима Остапчука.​— Сейчас попрошу, — сказала Маня, присела на корточки ​спросила:​невольная дрожь.​• Дружба дружбе рознь, а иную хоть ​на работу в ​

​сказать. Пусть стишок какой-нибудь прочтёт.​

​плечи и ласково ​  возле кровати, чувствуя, как охватывает его ​- друг вдвойне.​цехом Лютиков принял ​

​— Подумаешь, — сказала Нинка. — "Мама" каждый дурак может ​со мной рядом, обняла меня за ​зажег, встал​• Друг в беде ​

​заведующим, и что заведующий ​— Ну как? — высунулась Катя. — Нравится?​Тогда мама села ​пошел. Свет в кухне ​рвётся там, где начинается ложь.​

​в механическом цехе, где Лютиков был ​— Ма-а-ма! Ма-а-ма!​- Я ею давлюсь!​бормотание, он поднялся и ​никакого обмана и ​

​не скрывалось им: что он, Евдоким Остапчук, работал последнее время ​один голос заблеяли:​Я сказал:​донеслось еще невнятное ​

​• Дружба не терпит ​

​Костиевича и никогда ​решёткой и в ​стал похож! Вылитый Кощей! Ешь. Ты должен поправиться.​

​из  комнаты бабушки ​подмогой крепка.​

​давно по документам ​прибежали домой, присели за балконной ​- Посмотри, на кого ты ​заснула, похрапывая. Гриша ждал. И когда наконец ​• Дружба заботой да ​и Лютикова, выяснили то, что было известно ​Катя с Маней ​Но мама закричала:​луна.  Снег белел. Чернели сараи. Баба Дуня скоро ​не лезь.​Балдер, допрашивая перекрестно Шульгу ​стойте, слушайте.​

​манную кашу!​постели, дожидаясь своего часа. За окном светила ​• Дружба дружбой, а в карман ​Брюкнер и вахтмайстер ​её попросим, а вы тут ​- Видеть не могу ​бессонной ночи.  И пришла ночь. Потушили свет. Гриша не лег, а сел в ​- будут и дружки.​и методичностью майстер ​и даже по-человечьи умеет разговаривать. Вот мы пойдём ​Я сказал:​пил крепкий чай, чтобы не сморило. Выпил чашку, другую, готовя себя к ​• Были бы пирожки ​С немецкой тщательностью ​

​нас книжки читает, считает до десяти ​- Ешь! - сказала мама. - Безо всяких разговоров!​       За ужином он ​жизни туго.​- Конечно, - стараясь быть спокойным, сказал Шульга.​— Вот ещё, заводная! Да она у ​манной каши.​заснуть».​• Без друга в ​вопрос Костиевичу.​заводная!​принесла целую тарелку ​на  бабушку, думал: «Лишь бы не ​знаться.​- Узнаешь его? - спросил майстер Брюкнер. Шурка Рейбанд перевел ​

​— Она не настоящая, не настоящая! — закричала Нинка. — Она у них ​

​было видно. Но потом мама ​вспоминал о прошедшем. Вспоминал и глядел ​

​гоняться, кто не хочет ​набежали слезы, он склонил голову.​раньше скрывали?​

​со скорлупой так, чтобы его не ​нет-нет да и ​

​• Что за тем ​

​полу. Лютиков узнал Костиевича, на глаза его ​вправду коза поселилась? — сказал Костя. — Что же вы ​выел один желток, а белок раскромсал ​книгой, у телевизора Гриша ​воды.​

​ступать даже по ​— Послушайте, у вас и ​терпимо, потому что я ​

​ужином,  а потом за ​• Человек без друга, что земля без ​ходил босой, поранился, ему больно было ​бывало побежали выручаться.​яйцо. Это было еще ​жгло. Весь вечер за ​новых двух.​старика Лютикова, босого, в разорванной рубахе, без пиджака, с неестественно белыми, искривленными обувью ступнями. Лютиков, видно, давно уже не ​в чём не ​Сначала я съел ​таяло, что-то жгло и ​• Старый друг лучше ​

​немецкие солдаты ввели ​и как ни ​завтракать.​его что-то теплело и ​– дружбу терять.​

​казачьей фуражке, а за ним ​блеять с балкона. А потом спустились ​зубы и стал ​и шел, раздумывая, и в душе ​

​• В долг давать ​Соликовский в старинной ​домой и стали ​

​мамой были одни. Я опять почистил ​быть. Это ведь психика. Приказать, крикнуть – и перестанет. Гриша неторопливо  шел ​• Одёжа хороша новая, а друг - старый.​притолоки, вошел начальник полиции ​уже вдвоём побежали ​на работе, и мы с ​было больно. Как помочь ей? Как мать советовала? Говорит,  помогает. Вполне может и ​

​• Нет друга - ищи, нашёл - береги.​грузный топот, и в кабинет, нагнув голову, чтобы не задеть ​Катя с Манечкой ​не спал, а когда проснулся, было утро, папа был уже ​смеялись,  катаясь на салазках. Про бабушку думать ​• Дружба не служба; а кому дружить, на того служить.​За дверью послышался ​На этот раз ​явным? И я долго ​тихо, лишь малые детишки ​• Не поспоришь - не подружишь.​было.​Теперь водила Нинка.​

​получается, что тайное становится ​узорчатой чернью. В поселке было ​людей, а минуты.​мундирчиках. Унтера Фенбонга не ​побежала выручаться.​думал: как же так ​

​– редкий далекий лес ​• Не годы сближают ​

​солдат в мышиных ​последний раз и ​Я вычистил зубы, лег спать, но не спал, а все время ​за Доном, а  по ней ​в несчастье.​и трех немецких ​А Маня бекнула ​наказание, - сказала мама. - Понял?.. Ложись-ка спать!​прибрежными донскими холмами. Розовая кайма лежала ​• Не бросай друга ​полной форме, переводчика Шурку Рейбанда ​— Ну да, блеет, — сказал Костя. — Я же говорил…​очень стыдно, и он понесет ​       Свечерело. Солнце скрылось за ​не любит.​невыносимо душно, - вахмистра Балдера в ​

​— Костя! Послушай!​него это узнают, и будет ему ​снова. Но как помочь?​• Ложь дружбу губит, почему дружба её ​висел на кресле: в кабинете было ​за кустами.​поступает нечестно, все равно про ​оно снова и ​• Лучше друг верный, чем камень драгоценный.​

​подтяжках, - офицерский мундир его ​вылезла из ямки ​- А это значит, что если кто ​горькое и забыли. А у нее  ​друга - это быть другом.​самого Брюкнера в ​Нинка от удивления ​- Что это значит, мама: «Тайное становится явным»?​ночи. Все люди прожили ​• Единственный способ иметь ​майстера Брюкнера, где Костиевич увидел ​

​— Бе-е-е… Ме-е-е…​вошла в комнату, я спросил:​– нет. И с какой, верно, тягостью ждет она ​• Дерево держится корнями, а человек друзьями.​для заключенных, а в кабинет ​с балкона:​И когда она ​они прошли.  А для бабушки ​плетись.​же половине, что и камеры ​домой и заблеяла ​явным.​вспоминал отец. Но для него ​в хвосте не ​пыток, находившуюся в той ​блеянье. Это Манечка прибежала ​- Тайное всегда становится ​слезах, словно наказание. Про старые годы ​• Друзьями хвались, но и сам ​

​в камеру, специально оборудованную для ​послышалось громкое козлиное ​коридоре сказала кому-то:​эти ночи в ​- ворота настежь.​будут пытать. И действительно, его привели не ​Вдруг во дворе ​

​Я услышал, как мама в ​

​слабой и одинокой.  А тут еще ​• Для дорогого друга ​повели, не связав рук. Он понял, что его не ​побежали прятаться.​есть твоё зеркало?​бабушке. Сейчас, со стороны, она казалась такой ​• Не в службу, а в дружбу.​на допрос и ​водить, а Маня, Катя и Нинка ​

​историю своих дедов, прадедов, историю своего рода? Может быть, эта история и ​стало думаться о ​• Друг - твоё зеркало.​до утра, когда Костиевича подняли ​

​И Костя стал ​А ты знаешь ​       По пути домой ​не купишь.​3 отрывок —-------------------------------------------------------------------------------------Было еще далеко ​— Давайте, — сказал Костя.​ней.​с вечера говорить, а ты крикни:          «Молчать!» Она перестает. Мы пробовали.​• Друга на деньги ​

​из них.​в прятки сыграем?​

​захотелось их смотреть. Она открывала что-то удивительное, бывшее давно, но живущее в ​Дуня дает? – И посоветовала: – Она лишь начнет ​большой ссоры.​отравил душу каждой ​— А она блеет. Скоро сами услышите… А сейчас давайте ​мультиков, но девочке не ​       – Спать тебе баба ​• Маленькая дружба лучше ​комнату и словно ​тётино лото.​Уже подошло время ​спросила:​платят.​жили, снова вошел в ​брать в Африку ​веков.​почту, в город звонить. В разговоре мать  ​

​• За дружбу дружбой ​мир, в котором они ​размышления, брать или не ​об их роде, идущем из давних ​он ходил на ​мёд.​руки и громко, по-детски заплакала. Девушки, растроганные, кинулись ее утешать. И тот ужасный ​— Кто блеял? Зачем? — спросил Костя, успев погрузиться в ​себе свою кровинку, и заструился рассказ ​и еще. А потом как-то к вечеру ​

​лучше, чем у врага ​белую головку на ​двор блеяла бы!​

​Бабушка прижала к ​       Прошел еще день ​• Вода у друга ​Лиля уронила свою ​

​коза жила, она на весь ​них, – попросила девочка.​Богу…​не жалей.​для любви!​вас на балконе ​- Расскажи мне о ​       – Не будила тебя? Ну и слава ​• Врагу не кланяйся, для друга жизни ​И рай открылся ​— Врушки! Врушки! Если бы у ​на друга… И на неё.​спала.​— и дружба сплыла.​любила -​на солнышке.​подтянутые военные – были чем-то похожи друг ​лицу ее понял, что она  неспокойно ​

​• Скатерть со стола ​Она страдала и ​на свежем воздухе. А днём загорает ​седые старики, юные дамы и ​Дуниных криков, хотя утром по ​• Дружба любит дело.​Она сомнения свои…​спит по ночам ​– маленькие дети и ​не слыхал бабы ​не узнаешь.​Ценой жестокой искупила​— Ещё как есть! Она в корзине ​по-своему красиво. Покой, достоинство и тепло, излучаемые ими, притягивали взгляд. Надя заметила, что все они ​Этой ночью Гриша ​• Без беды друга ​Недосягаемых утех…​

​знаешь!​не было лиц. И каких лиц! И каждое было ​Борис Екимов. Ночь исцеления​честью.​Невыносимого мученья,​них нет! — рассердилась Нинка. — Не слушай, Кость! Ты же их ​листать альбом. Каких там только ​сквозь решетку наружу.​лестью, а правдой и ​мгновенье​— Врут они! Никакой козы у ​И бабушка стала ​острый локоть вырвался ​

​• Дружба крепка не ​Которых жизнь одно ​

​пахло.​похожа я…​

​рукаве порвалась и ​

​• Дружба - великая сила.​из тех,​

​— Чтобы молоко хорошо ​- Разве не важно? А ты посмотри, на кого была ​

​двери. Когда он уходил, директор заметил, что штопка на ​

​понимаете.​Ее душа была ​ванильных?​похож. Главное – похожи, – не уступала малышка.​

​одном ушке, и пошел к ​-Объясните, как вы их ​ждали!​можно… А почему именно ​- Это не важно, кто на кого ​портфель за ручку, которая держалась на ​земле.​Узнай, давно ее мы ​

​двух тигров убить ​на меня? – лукаво прищурившись, спросила бабушка.​неуютное кресло. А мальчик взял ​

​Всех народов на ​нее ниспали.​— Двустволку куплю, — почтительно сказал Костя. — Из двустволки сразу ​

​- А может, это ты похожа ​вернулся в свое ​Здравствуй, праздник, праздник Дружбы.​Оковы зла с ​и ванильных сухарей, не ест!​внучка.​по кабинету и ​

​тепле.​земли​"Юбилейное", а сама ничего, кроме клюквенного киселя, супа с фасолью ​меня! – в восторге воскликнула ​Директор молча прошелся ​В ясном солнечном ​

​С одеждой бренною ​сгущённого молока, тридцать пачек печенья ​- Ой, и правда, ты похожа на ​собак.​небе кружит,​

​…Дни испытания прошли;​в шоколаде, двадцать банок козьего ​была.​

​— Я буду защищать ​Белый голубь в ​
​тела руками. -​

​привезла! Десять пакетов орехов ​- Вот какой я ​будешь делать, когда вырастешь?​и выразительно.​тихо опущенными вдоль ​

​— Точно, — сказала Катя. — Такая коза добрая! Столько нам всего ​Надю.​

​— А что ты ​их донесете красиво ​читала Уля с ​

​козьим молоком питаемся.​маленькой девочки, очень похожей на ​на его вопросы... Пока не вырасту.​и до нас ​Исчезни, мрачный дух сомненья! -​Козодоевска. Мы уже давно ​полки старинный альбом. Перелистав несколько страниц, она показала фотографию ​— Я буду отвечать ​

​сквозь свое сердце ​из бездны.​погостить приехала из ​и достала с ​с отцом.​поэтических произведений, которые вы пропустили ​взвился к ним ​— Ага, — сказала Манечка. — Аглая Сидоровна. Она к нам ​

​Бабушка помолчала, потом загадочно улыбнулась ​

​— Обещай мне, что ты помиришься ​чтение наизусть замечательных ​душу Тамары, и адский дух ​

​коза живёт. Аглая Сидоровна звать.​

​ты была мной?​— Не помню.​

​желаю удачи, я хочу увидеть ​

​крыльях нес грешную ​целый год настоящая ​

​- Бабушка, а правда, что в детстве ​— Он тебя когда-нибудь бил?​

​- Я всем вам ​на своих золотых ​

​на балконе уже ​

​спросила:​его вопросы.​

​выступления;​Вот уже ангел ​— Это что! — сказала Катя, выслушав конец "заячьей" истории. — Это пустяки! Подумаешь, заяц! Зайцы — это чепуха! Вот у нас ​будущую и тихо ​— Я отвечаю на ​аудитории во время ​

​на свете, как они.​с Манечкой.​Наденька обняла себя ​

​ним не разговариваешь?​

​- Умение удерживать внимание ​так не страдает ​

​Тут подошли Катя ​радостные.​— Но ты с ​культура;​читала Уля. И девушкам казалось, что действительно никто ​магазине "Охотник". Да, ружьё ещё. Винчестер. Или двустволку".​же: по-детски удивленные и ​

​не ссорился.​- Артистичность и сценическая ​

​Моих непризнанных мучений? -​обязательно… Нож охотничий… Надо купить в ​

​были совсем такие ​— Я с ним ​речи;​Перед минутою одной​"Не забыть удочку, — думал Костя. — Капкан для змей ​резвую. А вот глаза ​

​с отцом?​-Внятность и слышимость ​Грядущих, прошлых поколений​собой захватит.​встретила… саму себя, только не такую ​— Ты можешь помириться ​- Индивидуальность исполнительской манеры;​толпы людской​и обдумывал, что он с ​дверям. На пороге она ​к нему:​-Уровень исполнительского мастерства​Трудов и бед ​молочно-консервный комбинат, и Костя сидел ​и побежала к ​мальчику и наклонился ​требованиям:​лишений,​жили и строили ​шапку на место ​Он подошел к ​следующим критериям и ​Что повесть тягостных ​Африку, где они сейчас ​Раздались шаги. Надя торопливо положила ​принадлежал когда-то старому директору. Как большое кресло.​оценивать конкурс  по ​мере трогало их.​возьмут его в ​украдкой вздыхает.​его худых плечах, как на вешалке. Может быть, его костюм тоже ​Уважаемое жюри  будет  ​к тому, что испытывали девушки, и в равной ​

​от родителей письмо, в котором говорилось, что, возможно, через год они ​её шалостями и ​

​выше, чем казался вначале. Пиджак висел на ​завучи: Волостнова Г.В. и Рузанова Е.А.​равной степени подходило ​его не волновали. Вчера он получил ​

​грустью наблюдает за ​стула. Он стал еще ​Р.А., а также наши ​против него, - все это в ​вполуха. Истории про зайцев ​любит её, почему с нежной ​Директор встал со ​Косенко Э.Ф и Муллахметова ​

​и за демона, и как бы ​Костя слушал Нинку ​Наде стало понятно, почему бабушка так ​такая есть, как учить собак.​нам нужно жюри. Членами жюри будут: учителя – филологи старших классов ​говорило как бы ​дом.​ей очень далёким…​научил спасать утопающих. У меня книжка ​чтобы их определить ​и времени создания. И то, что в поэме ​молоко и караулил ​через много лет. Правда, это будущее казалось ​собака. Я бы ее ​победителей. А для того ​прекрасным, созданным в мире, независимо от характера ​

​ними, пил из блюдца ​Теперь Надя знала, какой она станет ​— Мне нужна моя ​должны определить троих ​противоречие со всем ​месяц жил с ​было. Пока.​

​Мальчик покачал головой:​

​конкурс, в итоге мы ​были теперь обречены, вступала в непримиримое ​его домой, и заяц целый ​неё пока не ​

​хребте.​Так как это ​

​живое, жизненное значение. Словно та жизнь, на которую девушки ​не хотел слезать. Тогда Нинка принесла ​бабулю. Только морщин у ​черной полосой на ​поэзии.​И странное дело, - как и все, что пели девушки, то, что Уля читала, тоже мгновенно приобрело ​на руки и ​похожа на свою ​собаку? Немецкую овчарку с ​окунёмся в мир ​Счастливый первенец творенья!…​залез к ней ​воды она была ​— Слушай, Табор! Хочешь, я подарю тебе ​- Мы с вами ​и любил,​обрадовался, что сразу же ​

​бабушкину шапочку. Не удержавшись, она примерила её. И замерла, сделав удивительное открытие: как две капли ​

​Неожиданно директор сказал:​каждому из нас.​Когда он верил ​заяц так Нинке ​

​взгляд упал на ​решались прервать молчание.​приносило радость. Надо так жить ​светил;​зайца и этот ​Девочка сняла шляпу, и тут её ​ни мальчик, ни директор не ​другом, чтобы это общение ​В пространстве брошенных ​в лесу настоящего ​совсем не понравилось.​тихо. Как после выстрела. И долгое время ​было легче жить, общаться друг с ​Кочующие караваны​врала Косте, что встретила летом ​этот момент. Вот бы посмеялись! В общем, быть манекенщицей ей ​В комнате стало ​

​для того, что бы всем ​Познанья жадный, он следил​Нинка с воодушевлением ​видел её в ​в ухо.​в течение столетий ​

​туманы,​

​козырьком.​Хорошо, что никто не ​и выстрелил ей ​-Помните, что доброта, милосердие вырабатывались человечеством ​Когда сквозь вечные ​кепке с большим ​на нос.​было. Он подозвал ее ​нам своё тепло.​толпой…​ногу и синей ​резко остановилась, шляпа съехала ей ​убить мою собаку. Меня тогда не ​с лучикам «добра», что бы подарить ​Перед ним теснилися ​в зелёной ковбойке, сандалиях на босу ​красиво, а когда она ​— Я не знал, что он задумал ​заглянуло такое солнце ​воспоминанья​

​двоечница), и Костя Палкин ​манекенщицы. Получилось не очень ​наружу.​

​на урок тоже ​И лучших дней ​

​пятёрки, а сама была ​попробовала пройтись походкой ​с трудом вырывались ​доброта – это солнце», и к нам ​землей,​воротничке (Нинка была первоклассница, хвасталась, что учится на ​

​томный взгляд и ​и угловатыми и ​о доброте: «Во внутреннем мире ​Летал над грешною ​

​и очень беленьком ​взрослой, бросила в зеркало ​круглыми шариками. Они стали шершавыми ​Гюго так сказал ​

​Печальный Демон, дух изгнанья,​коричневом школьном платье, новеньком чёрном переднике ​телевизору. Надя представила себя ​уже не были ​

​-Французский писатель Виктор ​их со сцены, начала спокойным, свободным, грудным голосом:​Кукушкина в новеньком ​загадочной и романтичной, как длинноногие девушки, показывающие моды по ​Теперь слова мальчика ​«добро»? (любовь, дружба, здоровье, счастье, милосердие, успех, улыбка, уважение, ласка, вежливость, красота, мир, честность)​и не исполняющим ​на лавочке Нинка ​Ей захотелось выглядеть ​ее деть.​понимаете под понятие ​естественной манерой чтения, которая свойственна людям, не пишущим стихов ​двор, а там сидела ​шляпку с вуалью.​в школу. Мне некуда было ​вас, а что вы ​не смущаясь, с той природной ​Манечкой вышли во ​девочка примерила мамину ​собаку из сарая. Я привел ее ​

​начать его, хочу спросить у ​вдоль тела и, не чинясь и ​Однажды Катя с ​перед большим зеркалом, пробовала разные причёски. На этот раз ​пальто и выгнал ​посвящен теме добра, дружбы, мира. И прежде чем ​Уля встала, тихо опустила руки ​ВРЕДНАЯ НИНКА КУКУШКИНА​наряжаться и вертеться ​штраф за порванное ​чтецов. Наш сегодняшний конкурс ​- Пусть всего читает!​

​вылезали наружу.​Надя очень любила ​портфеле... Потом он заплатил ​состоится школьный конкурс ​

​- На твой выбор.​поджимать ноги, чтобы они не ​портрете?​у меня в ​и гости. Сегодня у нас ​«Демона»?​человек. Во всяком случае, им приходилось сильно ​понять, кто изображён на ​ней. Ждал, когда кончатся уроки: ее завтрак лежал ​- Добрый день ребята ​- А что из ​в палатке, рассчитанной на шесть ​дорисовать, чтобы любой мог ​тоже думал о ​(Е. Некрасова)​- Улечка, прочти «Демона», - сказала Лиля.​без труда помещались ​стала разглядывать себя: что ещё нужно ​боится! В школе я ​нем актер.​ее исполнении.​Оба великана не ​

​к зеркалу и ​

​она не спит? А может быть, она боится темноты?.. Это, конечно, ерунда: собака ничего не ​Мир вокруг прекрасен! И каждый в ​

​раз слышали в ​

​голове, по прозвищу Чалдон.​Юная художница подошла ​собаке. Даже ночью просыпался: может быть, ей холодно и ​на стекле узор…​Ули, которые они не ​щетиной на розовой ​решила, что ему чего-то не хватает.​думал о своей ​

​Вот мороз рисует ​выкликать любимые стихи ​и светлой поросячьей ​своё творение и ​и скучно. Я все время ​Радуга на небе, трели соловья, -​Девушки наперебой стали ​

​на толстых щеках, с белобрысыми ресницами ​поймут, подписала под ним: “Это я”. Она внимательно осмотрела ​в сарае. Там было темно ​ногами, капелька дождя,​- Какие же? - спросила Уля.​с калёным румянцем ​Надя закончила рисунок. Потом, боясь, что её не ​уже выгоняли. Я поселил ее ​Шорох листьев под ​

​- Улечка! - вдруг сказала она.- Прочти какие-нибудь хорошие стихи, помнишь, как раньше…​— вернее сказать, не великан, а богатырь: гладкий, упитанный, круглолицый сибиряк Горбунов ​С этим стишком ​выгнать собаку. Ее один раз ​

​ее Страну открой!​свете?…​в другом роде ​

​человечек.​собака?.. Я не мог ​И дверь в ​нехватает людям на ​тоже великан, но великан совсем ​Вот и вышел ​— Чем ему помешала ​Подвластно все ПОЭЗИИ, - Попробуй!​

​все это разломать, растоптать? Чего же это ​и непомерно длинными, как грабли, руками, по прозвищу «шкелет», ефрейтор Биденко, а другой — тоже ефрейтор и ​Палка, палка, огуречик -​глаз.​Дорога сказок, мир – любой, -​

​это надо было ​добродушным щербатым ртом ​Минус, рожица кривая.​с мальчика прищуренных ​природы,​это, и зачем же ​его в лесу. Один — костистый великан с ​Точка, точка, запятая,​и не спускал ​Любовь и красота ​пели… и кому же ​сержантом Егоровым подобрали ​ЗЕРКАЛО​их под щеку ​сердцем верь!​степь ходили и ​палатке двое: те самые разведчики, которые вместе с ​Борис Ганаго​пальцы и положил ​Ты, главное, в него всем ​и как в ​Их было в ​глаза, волки, минуя кусты, уходили в лес. Впереди не спеша, опустив голову, шла волчица.​глаз от пепельницы, а директор скрестил ​любое сотворится!​всех вас, девочки, как мы собирались ​кормивших его солдат.​...Когда она открыла ​Таборка не отрывал ​И чудо пусть ​вспоминала нашу Первомайку, нашу школу и ​извинением поглядывали на ​

​спасение.​

​собаку.​

​открывает дверь.​этой Польше, ночью, босая, голодная, сколько раз я ​глаза с робким ​на заступничество и ​он и выгнал ​Для нас сегодня ​в лагере, когда шла по ​

​полинявшие от истощения ​Божию, словно свою маму, в последней надежде ​меня. А потом приехал ​- Поэзии чудесная страница​своим тихим, проникновенным голосом. - Сколько раз, когда я сидела ​

​Изредка его синие, как бы немного ​знамением, она просила Матерь ​мою ногу. Это она подбадривала ​знаете стихов!​- Девочки, девочки! - вдруг сказала Лиля ​не хватало рук.​слов молитвы. Осеняя себя крёстным ​задача, собака терлась о ​

​   Сколько на память ​другую.​ломтей ржаного хлеба, для которых уже ​Девушка не помнила ​меня не выходила ​запомнить столько прозы,​песню и начинали ​взгляда от длинных ​

​бабушки, памятные с детства: “Богородицу проси! ”​слушала. А когда у ​ - А вы попробуйте ​нет дочерей! Как им хотелось, чтобы все было, как прежде! Они кончали одну ​время не отводя ​душе, словно воскресли слова ​в глаза и ​пустяков?​

​волнуются их матери, почему так долго ​проворно действовал ложкой, в то же ​молитве, словно что-то встрепенулось в ​наизусть стихи, она смотрела мне ​   От ритма, рифм и прочих ​труда, забыть муки, перенесенные Лилей, забыть, что дома уже ​вплотную котелок, Ваня другой рукой ​пришла мысль о ​очень умной. Когда я учил ​

​Зачем нужны стихи? Кому какая польза​на немецкой бирже ​рукой за придвинутый ​и заплакала. Внезапно к ней ​

​собаку, чтобы заниматься самому. Моя собака была ​Оборудование: мультимедийная установка, музыкальный центр,​это мгновение, все, что окружало их, забыть немцев, полицаев, забыть, что надо регистрироваться ​Крепко держась одной ​колени, закрыла глаза руками ​того и взял ​культура телодвижения (поза, жестикуляция, мимика, общение с аудиторией).​

​забыть, хотя бы на ​всех правил, всех приличий.​Девушка упала на ​заниматься не буду. Занимайся сам!» Так я для ​такты, логические ударения, интонирование, оптимальная звучность речи);​Поющие девушки оживились, раскраснелись. Как им хотелось ​поделать. Голод был сильнее ​твоих сородичей?”​радость. Потом мама сказала: «Я твоей собакой ​

​темп речи, деление речи на ​

​ее расспрашивать.​мог с собой ​твоих руках оружия, а рядом нет ​быть от собаки? От собаки одна ​произношения, уместный ритм и ​

​к Анатолию, - сказала Нина. Уля не стала ​понимал, но ничего не ​сейчас, когда нет в ​только грязь!» Какая грязь может ​осмысленность произношения (выразительность и чёткость ​- Зайдем отсюда вместе ​

​Всё это Ваня ​столь свирепы, сколь изучающи. Они словно вопрошали: “Ну что, человек? Что ты сделаешь ​отъезде. Мама сказала: «От собаки одна ​текста;​собой не понимая.​не попросят: «Милости просим, кушайте ещё».​глаза были не ​собаку домой, он был в ​исполнения, ее адекватность содержанию ​Уля смотрела перед ​

​раньше, чем его трижды ​главе стаи. Только у неё ​первый раз привел ​эмоциональность и экспрессивность ​будет Кашук.​к продолжению еды ​

​этих зверей — волчица становится во ​— Когда я в ​понимания текста;​- От Олега. Для нас, - подчеркнуто сказала Нина,- он теперь всегда ​хлеб, за соль. Сыт, хватит», — и не приступал ​Волки медленно подступали, впереди шла волчица. Бывает так у ​

​вслух.​знание и точность ​спросила Уля.​и говорил: «Много благодарен за ​километрах от деревни, в лесу!​оставлял при себе, а часть высказывал ​Исполнение произведения (выразительное чтение текста):​- Какого Кашука? - так же шопотом ​

​от себя котелок ​пастухи: “Мы слышали крики, думали, дети балуются…” Это в пяти ​неожиданно начинал говорить, словно часть мыслей ​участников Конкурса​Кашука.​

​от времени отодвигал ​Как потом рассказывали ​и так же ​Критерии оценки выступления ​

​- Тебе привет от ​Приличие требовало также, чтобы он время ​лесом.​Мальчик неожиданно умолкал ​поддержка талантливых детей.​ей в ухо:​сопел и чавкал.​

​до середины поляны. — Люди, помогите! — троекратно пронеслось над ​локоть наружу.​4 Поиск и ​Улеи жарко шепнула ​хлебом, и не слишком ​

​приостановил стаю, которая дошла уже ​на решетку, которая не выпускала ​грамотности населения.​бровей, вдруг склонилась к ​не спеша, изредка вытирая ложку ​

​— Мама! — этот внезапный крик ​штопку. Она была похожа ​3 Повышение уровня ​вокруг себя из-под могучего раскрылия ​

​крайне неприлично. Приличие требовало, чтобы он ел ​и непослушными.​на рукаве крупную ​кругозора детей.​стало даже красивым. А Нина, с вызовом смотревшая ​знал, что он ест ​из рук, ноги стали ватными ​и почесал затылок. И директор заметил ​2 Расширение читательского ​с неправильными чертами ​

​крестьянской семье, Ваня Солнцев прекрасно ​“Волки, — мелькнула мысль, — недалеко дорога, бежать…” Да силы исчезли, корзинка невольно выпала ​Таборка поднял руку ​и подростков​пламень горел, отчего ее лицо ​Воспитанный в степенной ​в оцепенение…​курил.​к чтению детей ​

​нее точно синий ​волос.​звериных глаз ввела ​и блестящей. Вероятно, новый директор не ​1 Повышение интереса ​руку, повыше локтя, - в глазах у ​под косичками серых, давно не стриженных ​ещё несколькими парами ​краю стола. Пепельница была чистой ​Конкурса​сильно пожала Уле ​

​двигались от напряжений ​им большой неожиданностью. Но встреча с ​на медную пепельницу, которая стояла на ​

​3. Цели и задачи ​

​сестрам Иванцовым, но старшая Оля, увлеченная пеньем, только ласково и ​него в горле. Острые твёрдые уши ​собакой не было ​Теперь Таборка смотрел ​быть учащиеся 1-4 классов​2 отрывок —-----------------------------------------------------------------------— Уля подсела к ​дело останавливались у ​лесу с пастушьей ​
​быть одно имя.​Участниками Конкурса могут ​на двор, залитый светом месяца.​

​мяса то и ​коровы, и знакомство в ​новое. У собаки должно ​2. Участие в Конкурсе​- Прощай, Улечка!… Прощай навсегда… - Валя, сдерживая слезы, выбежала из кухонки ​такой торопливой жадностью, что непрожёванные куски ​Где-то недалеко паслись ​есть имя, зачем давать ей ​чтению вслух (декламации) стихотворений российских поэтов.​сердца.​Он ел с ​— Ой, собака! — сказала она.​— Раз у собаки ​
​Конкурс чтецов «Хоровод дружбы» — соревновательное мероприятие по ​на Погорелый, или… не терзай мне ​листа.​девушки.​Мальчик покачал головой:​
​1. Общие положения​тебя к Виктору ​картошки, лука, свиной тушёнки, перца, чеснока и лаврового ​следили за фигурой ​
​бы ее как-нибудь.​чужое бегает дитя​и он проводит ​вкусную кротёнку из ​зверь, глаза его цепко ​— Вот и назвал ​и грядок,​же разбудим Анатолия ​горячую и необыкновенно ​на поляну вышел ​знал его. Спрашивал у ребят. Никто не помнил, как ее звали.​не соблюдая клумб ​
​меня, тогда мы сейчас ​деревянной ложкой необыкновенно ​
​неожиданно вздрогнули и ​имя. Я просто не ​
​И где-то, в дудочку дудя,​сказала Уля. - Или ты послушаешь ​из котелка большой ​уходить, как дальние кусты ​— У нее было ​склонившиеся над вязаньем.​в последний раз, - тихо и холодно ​разведчиков и ел ​
​только собралась было ​
​плюхнулся на пол.​глядят,​- Валя, я говорю тебе ​
​ветках в палатке ​
​посмотрела вокруг и ​
​портфель, и тот глухо ​как скушно женщины ​Улю, утерла лицо платком.​
​босые ноги, сидел на еловых ​
​какие! С благодарностью она ​из рук тяжелый ​нависая,​Валя встала и, не глядя на ​время Ваня Солнцев, поджав под себя ​уже полное лукошко, далеко забрела, но зато грибы ​Он наконец выпустил ​над черным снегом ​отвечала ей.​ А в это ​
​до верхушек елей, а в руках ​— А зачем?​
​Я вижу, как грачи галдят,​Уля ничего не ​В.Катаев. «Сын пока»​одна девушка. Солнце только поднялось ​ей имени?​еврея.​свете…​счастье…​Так рассудила и ​— Ты не дал ​с усмешкой старого ​Валя рыдая. - А сейчас?… Я совсем, совсем одна на ​волшебным, неземным голосом, и думал о ​
​и бежать нечего, всё попрячется.​на директора.​
​Вокруг оглядываюсь я​
​чувствовала? - вне себя говорила ​
​Циммер. Он сидел, тихо водил смычком, заставляя струны говорить ​ягодным местам, то к вечеру ​
​Мальчик непонимающе посмотрел ​явленья.​между нами. Ты думаешь, я этого не ​задумчивый и хмельной ​знакомым грибным да ​
​не называл ее?​Открыты мне его ​ничего не было ​виолончели у подбородка ​выйдешь в лес, не прогуляться по ​— И ты никак ​к тайнам дня.​

​уезжала, и потом уже ​

​корме с грифом ​

​до полудня не ​
​— Не знаю. Ведь хозяева уехали.​
​И я причастна ​
​сердцем, еще когда ты ​вахтенный, да сидевший на ​
​деревенская жизнь, что если и ​
​собаку?​дороже.​
​- Нет, нет, ты покинула меня! Да, ты покинула меня ​лишь рулевой да ​
​Так уж устроена ​— Как звали твою ​обходится мне всё ​сама утоплю? Валечка! Я тебя умоляю…​лежать на палубе, поборотая вином Грэя; держались на ногах ​ВОЛКИ​отходила от меня.​и каждый взлет​кричала, что не переплывешь, а я сказала, что я тебя ​уснула, так и осталась ​Сергей Куцко​

​пор она не ​и каждый вздох ​посоветовала тебе что-нибудь дурное? Помнишь, тогда, с этими сливами, или когда ты ​от Каперны. Часть экипажа как ​двадцать девять лет...​
​завтрак, и с тех ​и проницательней, и строже,​- Вспомни, когда же я ​день стало светать, корабль был далеко ​все свои недолгие ​на нее. Отдал ей свой ​Но, слава Богу, стал мой взор​голос.​Когда на другой ​на этом свете ​— Они бросили собаку, но не убили. А я наткнулся ​
​воздух перья.​Валя зарыдала в ​
​будет та, которую «лучшим грузом» я назову, лучшим призом «Секрета»!​
​то, чем она жила ​Он неожиданно возразил:​я окунала в ​
​с тобой. Сердечко мое! - вдруг сказала Уля. - Сердечко мое!​и сад. Будьте счастливы, капитан. И пусть счастлива ​туда, на восток, отдаляя от Марии ​за его слова.​щегла​
​- Валя! Валечка!… Вспомни, как мы жили ​рот впихнули улей ​все быстрее стремилась ​
​Мальчик не ухватился ​
​и с легкомыслием ​коленях.​— Я хочу сказать, что в мой ​и шире и ​
​столу.​пенья,​
​постель Ули, молча стояла на ​— Что?!​людского, черной, озаренной пожарами реке, которая, затапливая, руша берега, разливалась все шире ​ударить кулаком по ​в счастливом предвкушенье ​гневными черными глазами. Валя, уткнувшись лицом в ​нужно обдумать. Улей и сад!​
​страшной, широкой реке горя ​уже не сможет ​была, щедра​руками, стояла, глядя перед собой ​
​я, но впечатления мои ​капля в той ​почувствовал, что после них ​Я так щедра ​заложенными за спину ​— Капитан! — сказал, подыскивая слова, матрос. — Не знаю, понравился ли ему ​только невидимая миру ​
​у директора, и он вдруг ​лётность.​
​и, прислонившись к ней ​тебе? — спросил Грэй Летику.​мыслью, поняла, что ее горе ​Эти слова вырвались ​влекла меня погоды ​Она резко встала, отошла к двери ​— Как понравилось оно ​этой новой смерти, и Мария, пронзенная острой внезапной ​— Заведут собаку, а потом бросят!​и, расстилаясь над землей,​не жалко, да, Да, не жалко! - говорила Уля.​великих праздниках.​старой хуторской яблоне, - как бы уплыло, заволоклось туманом, сникло перед лицом ​улицам, все искала хозяев.​
​такая лёгкость​открыты, тебе предлагают помощь, а ты хнычешь, да еще хочешь, чтобы тебя жалели. А мне тебя ​роде происходит на ​повешенных немцами на ​город, а собаку бросили. Она бегала по ​
​во мне была ​
​жены, матери, но все работают, борются! А ты, девчонка, тебе все дороги ​превзошла все, что в этом ​малого сына, два дня назад ​— В поселке. Хозяева переехали в ​мой​на фронте, в фашистских концлагерях, застенках, подумай, что испытывают их ​навсегда Каперны «Секрет», давка вокруг бочонка ​- смерть мужа и ​ее?​
​май, в тот месяц ​Уля. - Да, да, презираю твою немощность, твои слезы… Кругом столько горя, столько людей, здоровых, сильных, прекрасных людей гибнет ​
​уходил от ужаснувшейся ​с мертвой девочкой. Сейчас, в эти минуты, тяжкое, неутешное горе Марии ​— Где ты нашел ​В тот месяц ​это… это позорно, гадко… Я презираю тебя! - со страшным, жестоким чувством сказала ​ему не пришлось. В то время, как полным ходом, под всеми парусами ​молча села рядом ​ничего не было.​мой...».​
​- Это отвратительно, что ты говоришь ​Повторить эти слова ​
​на пальцах, одеревеневшие руки и ​было ни номера, ни намордника. У нее вообще ​
​май, в тот месяц ​меня?​— Ну, вот… — сказал он, кончив пить, затем бросил стакан. — Теперь пейте, пейте все; кто не пьет, тот враг мне.​и лиловых чернил ​нашел мою собаку, у нее не ​Белла Ахмадулина. «В тот месяц ​еще больше мучаешь ​труб, святое вино.​исцарапанные, со следами крови ​
​и намордник. По правилам. Но когда я ​и всё. Пора.​- Улечка… Улечка… За что ты ​
​стаканом, в песне золотых ​чуть приоткрытые веки, сложила на груди ​сахару... Оказывается, собаке полагается номер ​Он - Вот именно. (Пауза) Ну вот пожалуй ​переживет?​и, сняв фуражку, первый зачерпнул граненым ​Мария закрыла Сане ​и дал ей ​
​демонстрирует две шестёрки.​в Германию угонят, ты думаешь, ей будет легче? Разве она это ​экипаж. Атвуд стоял; Пантен чинно сидел, сияя, как новорожденный. Грэй поднялся вверх, дал знак оркестру ​стала застывать.​не убили собаку. Там один, с усами, даже погладил ее ​их на стол. Зеркало-экран крупным планом ​Уля. - А если тебя ​
​благодать, ждал уже весь ​
​в горле, и вся она ​продержали два часа. Мы стояли у ​кубики и бросает ​чего-то ждали. Но в милиции ​на стол. Глаза его прищурились, как будто он ​рядом.​ухватила ее за ​Мальчик говорил спокойно, почти монотонно. Слова, как круглые ровные ​вечно скалят зубы. Их черные носы ​и не заволновался. Он заговорил сразу, без заминки:​кресло. А он новый. Директора тоже бывают ​
​придвинул кресло к ​головой.​
​не было никакого ​и шляпе.​мою собаку.​
​доски, и вытер лужу. Нина Петровна стала ​
​на собаку. Потом она велела ​— И Нине Петровне ​за ухом. Нина Петровна не ​слюну и, не отрывая глаз ​подходящего момента, чтобы обрушить свои ​— И ты привел ​
​— А собака — млекопитающее.​и золотых рыбок. А собаку не ​
​одну точку: в угол, где висели плащ ​
​директора и спросил:​свободна. Руки, тоже длинные и ​Мальчик перестал грызть ​— Подойди сюда и ​почти до полу. Если не считать ​
​пороге директорского кабинета, и руку ему ​— Имя у тебя ​
​— Войди... Как твоя фамилия?​
​не будет стыдно ​Старый писарь подумал: «Мать моя, уходя в мир ​
​- Иисус Христос уже ​ее будил? - спросил старик, поднявшись из-за своего стола.​
​хлеба, мне так хочется ​к писарю и ​
​хочешь написать Иисусу?​
​слезы и вспомнил, что сегодня канун ​насмехаться над пожилым ​- Так кому же ​- Это не господин, - пробормотал мальчик, еще не до ​
​ему так хотелось ​тебя есть? - строго спросил писарь.​дверь отворилась. Старик поднял глаза ​
​одиночество. Писарь сидел и ​Старый писарь сегодня ​
​и побрел дальше.​
​баранки.​карманы и идет ​карманов ветхого пальто ​Только маленький мальчик ​
​снег. Цокают копыта лошадей ​не видел.​чихнул в мою ​барсука со шрамом ​не могли ему ​
​нас круглыми и ​на него и ​несчастный нос, а вокруг бегал ​и засунул в ​в чащу, и среди зарослей ​за руку. Он обиделся. Он хотел доказать ​
​птиц. Вдали посвистывали белохвостые ​только что видел, как барсук лечит ​смятение. Без времени заорали ​лес, ломал кусты и ​Запахло паленой кожей. Барсук взвизгнул и ​
​шипела, разбрызгивая кипящее сало. Мне хотелось крикнуть ​и внимательно посмотрел ​с черными пронзительными ​мокрый черный нос, похожий на свиной ​не дышать, хотя рука невольно ​морской шум высоких ​коры и паутины.​хотели доказывать ему, что он говорит ​осенних рассветов. Гораздо лучше нас, взрослых, он все замечал ​С нами был ​ушей.​костра начал сердито ​костра и веселые ​стоянке горел костер. Мы жгли его ​густой воздух. По ночам в ​нас мелкими, как иглы, зубами.​сверкали в траве, как сказочные японские ​середину озера, где доцветали кувшинки ​могли ловить рыбу. Лески ложились на ​Барсучий нос​
​историю, он её и ​на животное, это ведь к ​тот случай Буранному ​и он. Две зимы сразу. Сладу нет никакого ​уж очень становится, когда в гон ​того… Сколько уже было ​самой Акмаи, знаменитой белой верблюдицы, оставшейся в сарозеках ​
​могучими, как нынешний Буранный ​Акмаи осталось много ​поблизости с возгласом: "Вспомни, чей ты? Чей ты? Как твоё имя? Имя? Твой отец Доненбай! Доненбай, Доненбай, Доненбай, Доненбай!.."​и полетел с ​стала медленно падать, цепляясь за шею ​Акмаю, чтобы развернуться лицом, но стрела коротко ​выстрела.​верблюда, уже изготовился с ​Никто не появился ​животными, стала оглядываться, но сына не ​Найман-Ана была бледна ​несла свою хозяйку ​красноватыми сумерками, ещё одна ночь ​и всё обдумывала, как его убедить, уговорить бежать этой ​бы. Однако жуаньжуанское зло ​оставит. И пусть найманы, увидев, как увечат нашественники ​есть​сыну. Теперь она во ​и высмотрела, очень обрадовалась, когда увидела, что те двое ​
​её сына-манкурта в другое ​осталась!​ему в руки ​манкурт побледнел, серым-серым стало его ​матери! Ты знаешь, зачем она приезжала? Ты знаешь? Она хочет содрать ​него спрос. Только и отвечал:​
​мохнатых верблюдах, а Акмая, набирая дыхание, неслась по сарозекам ​вперёд, а жуаньжуаны преследовали ​села на Акмаю. И пустилась прочь. Но с другого ​стада опять появился ​памяти и всё ​
​стада…​и уехать куда-то, - а как же ​покинуть это место, покинуть жуаньжуаней и ​понравились. Ему приятно было ​
​Потом она накормила, напоила его из ​
​его померкшем сознании. Но она билась ​стоянку на три ​не Манкурт, а Жоламан. Мы назвали тебя ​Снова пыталась Найман-Ана пробудить в ​
​- Жоламан! Жоламан! Здравствуй!​
​подбиралась она к ​в рабстве. А вдруг в ​у жуаньжуаней в ​рабстве, попытаться увезти его ​
​остаться на ночь ​Найман-Ана провела ту ​Был уже вечер. Солнце закатилось, но зарево ещё ​о том, какая жизнь, какие события привели ​из врагов, захвативших сарозеки, угнавших немало народа ​
​мохнатом верблюде, озираясь по сторонам, лицо было одутловатое, напряжённое, на голове чёрная ​близко от оврага. Хорошо, что Найман-Ана догадалась затянуть ​верблюде, замеченный им издали? Он не знал ​
​наблюдать. Да, так оно и ​Удалившись изрядно от ​
​пасущееся стадо. Но было уже ​- Ты ничего не ​
​жуаньжуан не увидел ​- Кто это? - спросила Найман-Ана.​
​его голове никогда ​с твоей головой, - потянулась Найман-Ана.​
​слышим друг друга. Там кто-то сидит.​
​день?​
​- А что было ​речь шла ни ​
​найманов, понял? Ты найман…​помнишь отца? Ведь он тебя ​
​И тогда решила ​причитания, долгие безутешные вопли ​
​- Мен ботасы олген ​люди и поныне, когда речь заходит ​
​на земле и ​не трогали манкурта.​с тобой! - прошептала мать, и опять губы ​кто, откуда родом? Где ты родился, хоть знаешь?​туманом. Но перед ним ​Манкурт молчал. Мать видела, что он пытался ​- Манкурт, - ответил он.​- Ты узнаёшь меня? - спросила мать.​было на свете, остались по-прежнему отрешёнными.​шапки, и что-то вроде слабой ​

​силами, пошла к сыну, стараясь сохранить спокойствие. Сын-манкурт как ни ​

​стада, чтобы взглянуть, не слишком ли ​снял с плеча ​и каждый день ​так просто - узнать собственную мать!​грязь по лицу, в знакомые черты ​
​и всё плакала ​губы, пытаясь остановиться и ​
​тебя кругом! - Она бросилась к ​на её приближение.​было, кто он. Пастух стоял с ​происходит.​радости, что наконец-то отыскала стадо, потом испугалась, озноб прошиб, до того страшно ​
​кустарнику и зарослям ​чувств она вдруг ​будет и для ​
​болото, и Лиза в ​это синее прекрасное ​и снова из ​Жуткий одинокий крик ​месиве. А тропа была ​вниз упала в ​в сердце. Пытаясь во что ​потеряли опору, повисли где-то в зыбкой ​неожиданно, так быстро и ​лес. А там… Там посмотрим, кто сильнее: она или квартирная ​заулыбалась. Споют они, обязательно даже споют, когда выполнит комендант ​сиганул. Смешно сиганул, неуклюже: чуть на ногах ​каждым шагом приближался ​
​запомнила, со всеми поворотами, и смело рассчитывала ​да бочажки и ​и, каким бы трудным ​Вскочила – слезы еще текли. Шмыгая носом, прошла островок, прицелилась, как идти дальше, и, не отдохнув, не собравшись с ​островок. Вползла на коленях, ткнулась ничком в ​в ней, и она дрожала ​животный ужас, и ужас этот ​островке.​за бедра, волоклось за ней, и Лиза с ​рейтузы, шагнула в болото.​сняла с себя ​бурелома, и Лиза быстро ​щеках. И, думая о нем, она проскочила мимо ​Лиза думала о ​летела через лес ​отыскала Рита Осянина.​втюрилась!​объявила, что старшина не ​незыблемости семейного очага. А случилось так, что вышучивать коменданта ​
​их строем, растерянно моргая еще ​части и поэтому ​и снова рыла, с каждым разом ​Лиза попала на ​августом, и, слушая пьяные крики ​дня, покрепче запирая на ​Подпись и адрес. И больше ничего ​измятый клочок бумаги:​год не видали. Целых три кило ​стол колючие куски ​с матерью, как скрипели ворота. Лежала, прикидываясь спящей, а из-под закрытых век ​
​и вылетела во ​того прекрасного завтрашнего ​
​ее поцеловала мама ​свете хотелось, чтобы ее пожалели. Чтобы говорили ласковые ​
​и того, зачем шла сюда. Она почти никогда ​Б.Васильев​
​конкурса юных чтецов ​тёте Маше, то… Я не берусь ​
​цвет, и про поведение…​деньги, мальчик как бы ​в её квартиру, он услышал торопливый ​каким-то необычным голосом. Поблагодарила и попросила ​
​было некуда, и Петя смущённо ​- Может, сам позвонишь?​
​- А что такое ​я человеком не ​к себе и ​
​Петя решил расспросить ​
​попугайчиков. Но теперь он ​– купить попугайчика для ​мысль. Дело в том, что он давно ​
​Петя посмотрел на ​и улетел. Теперь ей некому ​благодарить. Почему-то показала Пете ​
​купить нужно.​
​подсказала:​есть твоё зеркало?​мультиков, но девочке не ​Бабушка прижала к ​седые старики, юные дамы и ​И бабушка стала ​на меня? – лукаво прищурившись, спросила бабушка.​была.​и достала с ​будущую и тихо ​резвую. А вот глаза ​Раздались шаги. Надя торопливо положила ​Наде стало понятно, почему бабушка так ​неё пока не ​взгляд упал на ​Хорошо, что никто не ​попробовала пройтись походкой ​Ей захотелось выглядеть ​Надя очень любила ​к зеркалу и ​
​Надя закончила рисунок. Потом, боясь, что её не ​Минус, рожица кривая.​там такую светлую ​Господь создал спасительную ​
​неоперившийся, беспомощна, летать не умеет. Как же нам ​Святой старец Иоанн ​траву и оглянулся ​полёта, они не могли.​на волю. Вот и решили ​
​клетке летать. А вскоре ему ​дети ни гнали, глаз с птенчика ​
​неё своего любимца ​
​у него стали ​из травы и ​
​не выросли. Ничего не умеет, только пищит и ​
​Серёжи, а Саша, ликуя, сфотографировал их.​бывать у него. Они принесли любимые ​
​произнесены, но этот знак ​
​веровал, да будет тебе...»​встал и зажёг ​
​залито слезами. Вокруг всё расплывалось, как в тумане. Мальчик ви­дел перед собой ​колени перед иконой ​
​В ужасе Саша ​голоса родителей. Дверь была приоткрыта, и Саша услышал, как ма­ма, плача, сказала, что Серёжа умирает. Па­па с болью ​больного. Серёжа лежал с ​запре­тили тревожить малыша. Только просили молиться ​А. Добровольского «Серёжа»​А когда неожиданные ​подарки. Малыши не верили ​Пока бородач устанавливал ​Maшa, а за ней ​стук. Дети вздрогнули, а мама перекрестилась ​Ему, – не отступала Надя. – Пусть он пошлёт ​души молится Ему.​на неё, ожидая ответа. И мама подтвердила:​малыши. Им так хотелось ​ждать не от ​- Мама, а правда, что в Рождественскую ​встретили её.​знала, что ей нужно ​

​Маша. С удивлением она ​

​это была значительная ​одиноких, давно не видевших ​
​И когда та ​проникала в её ​удивительное сердце. Когда рядом радовались, и ей хотелось ​женщину, стоявшую на коленях. Лицо её было ​
​и стала просить ​
​улицу и стала ​семье было трое ​Святочный рассказ​
​не хватало.​
​В старинной книжке ​А кто знает, как оно, разлетясь по миру ​Но разве сказанное ​
​А хозяин по ​обнаружил никакой болезни, только задумчиво сказал:​долго не мог ​сам издох. Не пришлось бы ​— А не заболел ​взгляд в сторону, словно не желая ​и в последующие ​из доносившихся слов? Кто знает...​сторожевой конуры частенько ​уже был им ​
​дом попал под ​сторож — умный пёс Уран. Он зря никогда ​не будет стыдно ​
​Старый писарь подумал: “Мать моя, уходя в мир ​— Иисус Христос уже ​ее будил? — спросил старик, поднявшись из-за своего стола.​хлеба, мне так хочется ​
​к писарю и ​хочешь написать Иисусу?​слезы и вспомнил, что сегодня канун ​насмехаться над пожилым ​- Так кому же ​— Это не господин, — пробормотал мальчик, еще не до ​
​ему так хотелось ​тебя есть? — строго спросил писарь.​дверь отворилась. Старик поднял глаза ​

​одиночество. Писарь сидел и ​Старый писарь сегодня ​и побрел дальше.​
​баранки.​карманы и идет ​карманов ветхого пальто ​
​добраться до дома.​холодный, пронизывающий ветер. Сыплет мелкий колючий ​...Когда она открыла ​слов молитвы. Осеняя себя крёстным ​пришла мысль о ​твоих руках оружия, а рядом нет ​этих зверей — волчица становится во ​
​лесом.​из рук, ноги стали ватными ​им большой неожиданностью. Но встреча с ​— Ой, собака! — сказала она.​неожиданно вздрогнули и ​уже полное лукошко, далеко забрела, но зато грибы ​ягодным местам, то к вечеру ​
​Так уж устроена ​катил по большой ​на лето.​проезжали мимо, сказал громко, ни к кому, кажется, не обращаясь:​
​Мэтью запряг гнедую, и Марилла с ​И опять Мэтью ​Мэтью кивнул и ​оставила ее, пока обед не ​в подвал, она застала Аню ​можно ответить и ​говорил и на ​
​подвал за картошкой. — Она действительно интересная, как Мэтью говорит. Я уже чувствую, как меня занимает, что еще она ​можно это вообразить, правда?​этой вишне под ​понравилось бы, если бы вас ​только герань. Это делает их ​— Да ради Бога, мне все равно. Но какой же ​
​дали. Вы не дали ​— Это герань.​лучше не выходить. Иначе, боюсь, я не сумею ​
​была так рада, когда думала, что останусь здесь. Я думала, что здесь так ​
​делать этого. Не стоит влюбляться ​тяжело на душе, и я не ​

​Мезонины. А если я ​
​выйти, — сказала Аня тоном ​стола, выражение восторга исчезло ​двери, с оживленным лицом ​
​избавиться от девочки, сказала, что разрешает ей ​кровать, правда с меньшим ​его.​
​упреком. — Он очень доброжелательный ​момент. С тобой одной ​здесь нет детей, которыми я могла ​
​посуду как следует? — спросила Марилла недоверчиво.​
​утра до вечера.​раз более мощным ​обычная манера — вбить себе в ​непостижимым, Мэтью желал оставить ​на крыльях фантазии ​еще сильнее. У нее было ​более и более ​прошел в полном ​
​Аня совсем умолкла, столь послушно, что ее продолжающееся ​с ними столкнуться, правда?​и воображать, что и мы ​стойко переносить превратности ​
​дождливые утра тоже. Любое утро интересно, правда? Неизвестно, что ждет нас ​постель для проветривания.​заплетенными в косы ​причешись. Оставь окно открытым ​
​больно.​навсегда-навсегда. Было большим утешением ​замечательно, что бывает утро? Но мне очень ​был здесь быть. Сегодня утром я ​Мезонинов есть ручей, даже если я ​значения, раз вы не ​
​вдали. Вы когда-нибудь замечали, какие радостные создания ​
​в виду все: и сад, и деревья, и ручей, и леса — весь большой прекрасный ​— мелкие и червивые.​чудесно? — спросила она, указывая рукой на ​и решительной помимо ​Марилла просто не ​коленях, забыв обо всем ​жизни видела так ​зеленые поля.​Слева виднелись большие ​проглядывал серый мезонин ​
​трав. За долиной виднелся ​и росло множество ​доносил до Аниного ​казалась желтой от ​видно ни одного ​
​Огромная вишня росла ​от восторга. Ах, разве это не ​скрипом, будто ее давно ​стояла вишня, вся в цвету. Аня выскочила из ​воспоминание Это были ​ярко-голубого неба.​окно, через которое лился ​Послышался хруст веток, удаляющиеся шаги, и наступила тишина.​
​снова откинулась на ​как живое.​А я так ​в разные стороны ​к небу. А сама вырвала ​за руку и ​расшвыривать его ногами, хватала горящие сучья ​
​Я закричала, я так закричала, что они от ​вплотную к огню. Я, не отрываясь, смотрела на пламя ​выросло над его ​

​Димка упал на ​его спина, он ссутулился и ​Я не выдержала ​Я замерла — ждала в последний ​в руку спички ​
​вокруг него хворост.​перестала бояться. Я подумала: если Димка подожжет, то, может быть, я просто умру.​«Я придумала! Я придумала! — Шмакова от радости ​
​предел ее сил.​словами: «ЧУЧЕЛО — ПРЕДАТЕЛЬ».​до ушей. Ноги сделаны из ​Шмакова выволокли чучело, укрепленное на длинной ​дрыгалась изо всех ​«За ноги ее! — орал Валька. — За ноги!..»​колесе.​только с живыми.​и остались в ​Ленинград, что в нем ​
​у партизан. Она просто жила ​— Приходи без района, — сказали мне. — Приходи.​
​и сказал:​кроватью живет хомячок. Я подарю его ​тобой в Румянцевский ​
​себя я спросила ​себе, что это я, Валя Зайцева, осталась одна: без мамы, без папы, без сестренки Люльки. Голодная. Под обстрелом.​слова: «Савичевы умерли».​себя, когда надо. Не будь она ​отвернулась, чтобы не видели ​
​Я писала изо ​Я крепко сжала ​в 7.30 час.​Я долго не ​Тани Савичевой, а может быть, больше половины. Но с ней ​— жила. Мне рассказывали... Наступила весна. Зазеленели деревья. У нас на ​Савичевой становилось все ​мая в 4 ​И я снова ​В новой раме ​
​паровозиком дымила «буржуйка», где спали, раз в день ​и учился. Он был тихий ​марта в 5 ​вечера. Вытерпела. Голод — когда изо дня ​Если просто хочешь ​— Не торопись. Пиши спокойно.​
​— Не торопись.​
​моим ногам огромную ​подруги умерла старшая ​дек. 12.30 час. утра 1941 г.».​такая же книжка. За сорок копеек.​
​стенках, на асфальте, но они привезли ​
​— Ты будешь писать ​— Ты будешь строить! Ты будешь для ​— А что? Почерк!​
​поверили, выпалила:​— У нас все ​острова.​Они выкатили глаза. Не поверили. Переспросили:​
​Я сказала им:​
​со своим районом?​районом.​— Я Валя Зайцева ​
​памятник детям, погибшим в блокаду. Я тоже захотела ​больнее...​
​Девочка умерла от ​уже не нужен. Она осталась там... моя подружка Таня ​к стене, хотя в комнате ​
​большой бабушкин платок, сложит руки замком ​потому, что когда поешь, не заикаешься. Ей нельзя было ​про нее знаю. Мне рассказывали.​давно уже вырасти, стать учительницей, но навсегда осталась ​

​не было на ​соседки. Она со Второй ​У нас на ​лапы и смотрит ​алое солнце. Какая красота!​
​солнце! Гляди, гляди, теперь совсем алой ​
​эстетический вкус, обращая мое внимание ​
​на странице журнала.​идущие буквы. И я уже ​лет. Я уже разбирала ​не однажды, видела ее золотистые ​этого в сущности ​-- царевна Мигуэль, конечно, была выдумкою милой, немного ветреной, но очень добренькой ​в голову моей ​вопли и стоны ​смеялась над мольбами ​
​-- Отпусти нас на ​прикованные серебряными цепями ​царевны.​те минуты, когда движением белой ​
​маленькую грудь? И что прямым ​царевна, что при появлении ​удовольствием единственную только ​

​юной рассказчицы. Эта сказка -- моя любимая. Со дня ухода ​

​в зеленой плющевой ​

​и развертывается сказка. Клубится перед моим ​земель был могущественный ​особенный сад, который можно встретить ​

​острове, среди мирт и ​"Далеко, далеко, на самом конце ​магазина четыре авоськи ​– Правда, правда, – ответил Везунчик и ​Завра я помогу ​обиделся.​

​– Антошка, это ты? Это я, Везунчик!​дочитать книгу сказок, потому что оставил ​Вечером Антошка получил ​переживай, не переживай! Придёт время, меня от тебя ​Из-под лестницы выглянула ​и помирился с ​таком пирожном! – весело отозвался Антошка ​с целой горой ​– Нет. Ей везёт, потому что мы ​

​в кухню за ​– А я премию ​побежал домой. И надо же, повезло: успел к началу ​

​– Вы здесь? – на всякий случай ​

​и делаю так, чтобы человеку везло. Куда это моя ​

​– Нет, нет! – протестующе поднял руки ​– Когда потребуется. Одному купцу я, помнится, несколько лет служил. А одному пешеходу ​– Мне начинает везти! – обрадовался Антошка.​много, – ответил мужичок. – Мы просто переходим ​– Везунчик. Я буду заботиться ​колено и удивлённо ​Мужичок вытянул руки ​И вдруг прямо ​Антошка бежал по ​и родительская любовь ​прощальный взгляд на ​

​грудь у самого ​мне теперь жизни!- причитал несчастный отец, смотря на мертвых ​охоты пеликан. При виде зверской ​проснулись.​ним вплотную. Глаза ее сверкнули ​корма, сидевшая в засаде ​

​историю своим детям.​Рыбаки еще долго ​и усиленно работая ​на этом не ​в атаку.​

​поплыли к цели, ведомые мудрым карпом.​

​заброшен примерно на ​равно не удастся ​в томительном ожидании. Пескари тем временем ​- Приказываю угрям тотчас ​верхние узлы сети. Щукам поручается перегрызть ​разделиться на две ​плена.- Невод шириной с ​

​место, чтобы объявить неводу ​на рассвете в ​реке весть​смельчаков.​избавит от страшного ​будет опустошена.​

​неводом не совладать. Его ежедневно забрасывают ​Оставшиеся в реке ​готовились окончить свое ​доверху наполнены головлями, карпами, линями, щуками, угрями и множеством ​в своей ложечке.​тебе дать: Секрет Счастья в ​И юноша, взглянув на ложечку, обнаружил, что всё масло ​Вернувшись к мудрецу, он подробно описал ​все произведения искусства, развешанные на стенах ​живёт.​

​мудрец.​Юноша в смущении ​моей столовой? Ты видел парк, который главный садовник ​с ложечки. Через два часа ​в руке так, чтобы масло не ​одолжении, — добавил мудрец, протягивая юноше маленькую ​прогуляться по дворцу ​объяснения юноши о ​кушаньями этой местности. Мудрец беседовал с ​попал в залу, где всё бурлило: торговцы входили и ​замку, стоявшему на вершине ​самого мудрого из ​

​тёмными всколыхавшимися волнами.​звёзды стали бледнее. Лебедь вздохнул, вытянул шею и ​ветерок стал колыхать ​скрылись из вида, лебедь загнул назад ​его. Стадо лебедей чуть ​белелись в месячном ​и не мог ​видели синеющую воду. Все лебеди уморились, махая крыльями; но они не ​и ночь, и другой день ​я, что заблудилась.​пятном там далеко, да белое мертвое ​я бы не ​кладбище недалеко... Вон оно видно. Верста-другая, не больше...​не ушла никуда ​

​так! Теперь я не ​Наконец я не ​все медленнее, все... тише... А шум в ​себя, как могла...​прибавилась еще какая-то странная сонливость. Мне так хотелось ​

​от усталости. Невероятный холод заставлял ​одушевлением я снова ​Нюрочка говорила, что они живут ​

​- не знаю.​Глаза мои, уже привыкшие к ​Теперь уже ни ​так часто падали ​утих, и путь, по которому я ​огоньки фонарей попадались ​

​от холода, руки закоченели, и я едва-едва двигала пальцами. Повернув чуть ли ​в лицо. Теперь я уже ​точностью, как говорила мне ​домов, ни роскошных магазинов ​кладбища, тут еще церковь ​роскошные магазины, потом повернуть направо, потом налево, потом опять направо ​вперед...​свою боевую песенку. Фонари чуть заметно ​и свист метелицы​

​вокзал.​

​едва притронулась, Марьюшка уложила в ​и со звездою ​дяди, но в мамочкином ​Тогда я притихла ​Но Марьюшка сказала, что стыдно так ​

​Петербург к дяде.​меня домой.​

​вырыта глубокая черная ​Белый ящик принесли ​Я громко заплакала. Но тут подоспели ​мне мамочкину руку. Потом священник благословил ​плакала. Плакали и старушки...​меня с сожалением, качали головами и ​белом ящике, в белом платье, с белым веночком ​мною вслед за ​стало так холодно-холодно! Потом в голове ​- Молись Богу, Леночка: Боженька взял твою ​рано, кажется, часов в шесть, и хотела прямо ​Вся в слезах ​целые девять лет, с самого года ​просила приютить сиротку...​мамы, молись Богу и ​

​в нашей церкви.​горько заплакала. И мамочка заплакала ​буду радоваться на ​уйдет от тебя ​

​горячая как огонь.​окна в гостиной, а лежала на ​все худее, бледнее и прозрачнее.​

​Но кашель и ​у окна, смотрела на Волгу ​

​тронулся, она простудилась и ​Волга очистится от ​прикопила немножко денег, и мы решили ​

​Рыбинска вплоть до ​мною так часто, как бы мне ​пристань встречать приходящие ​нашей квартиры видно ​

​мамочка, ласковая, добрая, милая. Жили мы с ​

​ЗАПИСКИ МАЛЕНЬКОЙ ГИМНАЗИСТКИ​

​положил к себе ​

​забора...​

​бабка – тихая, виноватая, не выучившая урока. Борька растерянно оглянулся ​на улицу. Там, присев у чужих ​большими печатными буквами. Отец повертел его ​вышитая рубашка из ​

​свёрток: в нём были ​На самом дне ​рыжий башмачок и ​бабку схоронили.​с вязаньем в ​комнате двигаетесь? Пошлёшь вас за ​

​бабка вдруг сгорбилась, спина у неё ​

​в зеркало: мало ли он ​осталось. Большой дождь и ​

​лице разные морщины: глубокие, мелкие, тонкие, как ниточки, и широкие, вырытые годами. «Чего это ты ​растёт! Я своё отжила ​всех – никто о ней ​Борька часто ни ​главная». «Как это – главная?» – заинтересовался Борька. «Ну, старенькая... всех вырастила. Её нельзя обижать. А что же ​тихо пошевелила губами: «Обидеть – что ударить, приласкать – надо слова искать».​

​Пришёл к Борьке ​

​крепче делается, от хорошего душа ​как-то невольно Борька ​сумку с книгами ​и поставила».​все углы тыкаешься ​и нем – вот зачем!»​гремела в кухне ​Бабка спала на ​ей место – вот где!»​ангелом.​страх, что бабка увидит ​

​клетки как свиней, и что человеку-то стыдно брать ​

​заходящего солнца! ​малины и огурцов. ​Бес напомнил мальчику, что бабка здешняя ​локоть и указал ​с запасом воды, и опять котенок ​

​и играл с ​его за все ​

​унести откуда взял ​свой кот сидит, а мальчик возразил, что он увезет ​руках домой. ​

​И много других ​

​котенку на хвост ​картины: вот котик спит ​

​заинтересовал котенок и ​и осторожно прижимать ​уже заселившихся: примут они новенького ​

​свет принимает очередное ​известно, что котенка снарядил ​его сандалики, навевая на мальчика ​Гулял этот выгнанный ​

​и огурцы: все это зрело ​У них все ​читать молитвы, и ангел-хранитель встал у ​приготовилась помирать, отпустила скотину в ​деревне заболела, заскучала и собралась ​головах, как у всех ​неизвестно за что, и мама почитала ​

​А мальчик, оставшись без котенка ​всей семье варежки ​и нечего будет ​родителями.​котенком, который-де сбежал. Или это бес ​

​горячо вступился за ​сын, заслонив все пространство ​ведро, а сам дал ​нагло улыбаясь, так же вел ​в сад по ​две речки, лесом да полем, и наконец прибыл.​отвечать, не надеясь больше ​вошел старухин сын ​

​не простой, а был он ​ноги бабушки, получил от нее ​Бабка была ему ​А бабка, лежа в кровати, вдруг заметила котенка, который влез к ​из окна.​чужое - но все было ​доведет до добра, что воров по ​стал уговаривать мальчишку ​вся деревня, бабка уже плохая, и бес сказал ​хороший сад, где висела спелая ​сразу же исчез.​Так мальчик дошел ​

​выпрыгивал навстречу ему ​за забор.​в город, но тут мать ​тут же его ​бес в горячую ​консервную банку! Хорошо бы бросить ​картины: вот котик спит ​заинтересовал котенок и ​стал его гладить ​творение - это испытание для ​

​нас снаряжает, своих детей. И если белый ​И мальчиков ангел-хранитель радовался, стоя за его ​Котенок приблудился к ​соленье тому же ​

​не особенно приветствовала, когда внук рвал ​деревню приехал мальчик ​

​под подушку, поместила поганое ведро ​не приезжал, на письмо не ​Котенок Господа Бога​будем большими и ​дребезжащим окном, пахнущую сафьяном и ​- Ррам-рра-ра!​И неужели каждый ​

​Да и не ​и вылетало из ​подножке стоял кондуктор, весь в золоте,- а может быть, и не весь, а только немножко, на пуговицах,- и трубил в ​красный или желтый, красивый, народа в нем ​

​о том безмерно ​- Лена! - говорю я громко ​нет?​нас, маленьких девочек, прижавшихся к окну ​потемнел весь этот ​любви, которую мы оскорбили ​канделябров от проезжающих ​на мутно-весеннюю сумеречную улицу.​Мы долго бегали ​

​Я давно определила, что такое счастье, очень давно - в шесть лет. А когда оно ​на сердце, а напротив: его осенила тихая ​

​себе на данные ​ничего.​дороге показался прохожий.​

​другим добрым людям ​ней?​нищих, которые к тебе ​—  Не жалею, — ответил со вздохом ​

​важное, но не строгое; глаза не лучистые, а светлые; взор пронзительный, но не злой.​Вдруг он услышал, что кто-то зовет его ​унизиться до того, чтобы просить милостыню? И горько ему ​другим, друзьям и недругам... И вот теперь ​Он вспоминал...​

​Он присел на ​ходу; его исхудалые ноги, путаясь, волочась и спотыкаясь, ступали тяжко и ​– Люди, это я, Хатия! Я вижу вас, люди!​и конвертах с ​до бесконечности. Тебе никогда больше ​твой конец. Но мы не ​

​отняла все, что было у ​надо?​тебе, это сделаю я, Хатия, клянусь тебе!​

​бойся, Хатия!​Она сощурилась и ​– Как ты, Сосойя? – повторила Хатия.​

​нового?​Боже мой, почему я не ​– Ну что, дядя Виссарион? Виссарион не ответил.​

​улыбалась.​– Сосо! – сказала Хатия тихо.​

​– Хатия-а-а!..​

​дыша – значит, с Хатией все ​никогда в жизни!.. В ушах звенит, сердце готово выпрыгнуть ​Герасиму договорить, сорвался, с места и ​

​меня по щеке.​

​делаешь?​– Рехнулся совсем наш ​классов, Бежана! Думаю поступить в ​даже узнать, но… чем черт не ​и то, что он не ​

​люблю мою Хатию… И тетя любит… его… Конечно, любит, иначе не стала ​

​меня об этом… Все равно женюсь, Бежана! Нельзя ей жить ​видеть! Потом? Потом… Ты ведь знаешь, Бежана, как я люблю ​

​его Сливовичем. Здорово, правда, Бежана? Сливович! Чем хуже Георгиевича? Всего у нас ​

​мальчика, Шукрию. Вот была потеха, Бежана! Талико была на ​

​десять свадеб, и на каждой ​имеет значение? Подумаешь, нога!.. А вот наш ​

​Ну так вот, дорогой мой Бежана: война кончилась! Не узнать теперь ​меня для тебя ​Я ВИЖУ ВАС, ЛЮДИ!​без удали,- и перекрестные глаза, еще блестевшие от ​

​значительным выраженьем.​

​сталось.​измятые, запачканные лепестки, взгянула на меня,- и глаза ее, внезапно остановившись, засияли слезами.​Ее лицо и ​цветок и, вернувшись в гостиную, положил его на ​назад я видел ​не сомневался - пошла и она.​Вдруг она поднялась, проворно вышла в ​в ее душе; я знал, что после недолгой, хоть и мучительной, борьбы она в ​и с упорной ​горел и дымился, весь залитый пожаром ​Солнце садилось. Внезапный порывистый ливень, без грому и ​уже сто раз ​

​не на своих ​учебного года.​Я думал, ему сейчас некогда, и спрашиваю:​МОРОЖЕНОЕ​ХАКЕЙ​весь лист:​— Пиши, — сказал отец, — тебе ведь это ​забыть.​на ногах.​— Мне так хочется ​

​К концу учебного ​поцеловал он ее ​лицо, и глаза девушки, наконец, ясно раскрылись. В них было ​сам потрясенный и ​руки, и, зная уже теперь, куда можно безопасно ​торжествующий крик, вновь кинулась​каюте — в комнате, которой лучше уже ​коврами, в алых выплесках ​зайчиков на​ней пушистым котенком. Когда Ассоль решилась ​Она кивнула, держась за его ​— Совершенно такой.​плеснуло вблизи нее; она подняла голову. Грэй нагнулся, ее руки​

​воды и дали ​смычком — и та же ​

​помехи, —​торопила. Но тысячи последних ​тот, кого, как ей​менее алым, чем ее чудо, беспомощно протянув руки ​Ассоль, все смолкли, все со страхом ​злобным испугом. Больше говорили мужчины; сдавленно, змеиным шипеньем​Пока ее не ​

​друга, вопили и падали; скоро у воды ​смысла. Мужчины,​издевательство; теперь они ясно ​большой корабль не ​Тем временем в ​алые паруса; тогда, боясь, не исчезли ли ​волоске. Вне себя от ​ветром события; на первом углу ​селе Нечаеве новый ​   – Вот у меня ​найдутся, скажите: живёт в Нечаеве, у Дарьи Шалихиной. А у меня ​беженки и стали ​возьмём. Только смотри, сама потом не ​будет. На будущую зиму ​города.​жалко!​посапывал на печке. В этой тишине ​в окнах, мать встала и ​чём-то. Взяла с пола ​горя на тебя ​девочки, большие пушистые ресницы, тёмные с каштановым ​

​могла уснуть.​улечься на сундуке.​одолел её. Так что, когда вечером пришёл ​   Женщины остались. Мать постелила усталым ​за котомки, она остановила их:​девочке.​

​ее лёгонькое пальто, которое, наверно, насквозь продувает ветер, на её рваные ​Убиты…​на неё и ​жили, – добавила старуха.​хлеба.​и словно ничего ​лавки.​глаза. Даже ноги обмести ​явился с улицы ​там?​   – Гляди-ка, в ботиках!​морозом.​   Груша толкнула Таиску:​   Груша, старшая Таискина сестра, отложила чулок, который вязала, и тоже подошла ​проталину, и обе её ​до самой житницы, в избу к ​в снегу ребятишки. Останавливались, грелись по избам ​по русской земле. Но оттуда, где был фронт, шли через Нечаево ​слышали грохота орудий, не видели, как бьются в ​— Пошли,— сказал он.​замечательный, лучший в мире ​не хотелось.​поплелась из класса.​Вошла тётя Нюра ​ночи. И ночью буду ​пойду. За окном идёт ​

​Коля наконец справился ​— Болтушка ты, вот кто, — сказал Коля. — У тебя язык ​увидела, как Ко- лины уши и ​А вдруг? Вдруг это всё-таки Коля написал? Неужели Коля?! Какое счастье, если Коля! У меня сразу ​не мог завязать ​Уроки кончились. Никто ко мне ​получает! И про тебя ​и ударил этого ​

​— Ой, умора! Да чего с ​— Это я тебе ​доску.​с девчонками Люська. Когда я вошла, они все уставились ​пошла в класс. Я вошла и ​написал. И слава богу! Второго такого жадины ​откусил половину.​— Погодка — хуже не бывает, — сказал Бураков.​этого Буракова!​стал прогуливаться Бураков. Мне показалось, что он как-то странно на ​отвязался. Павлик тут же ​

​Павлик подбежал ко ​Павлик Иванов и ​окна и стала ​ни с того ​ним дружить. Но ведь у ​Я оглядела весь ​Люська прочла записку ​— Я не знаю ​толкнула локтем Люську.​мной дружить, потому что я ​мной дружить?.. Может быть, я всё-таки красивая?​дружить!! Пожалуйста! Очень рада! Я ужасно люблю, когда со мной ​Я ещё раз ​стороне стояло: ЛЮСЕ СИНИЦЫНОЙ.​меня, потом на записку ​Я тебе помогу! Давай с тобой ​и прочла:​совсем одну!»​двойку. А мама с ​Ну почему мне ​к доске?​парту и вынула ​школу я вспомнила, что не сделала ​и злится. А когда я ​Утро было тёмное, такое тёмное, что вставать мне ​Я гуляла во ​чирикали на деревьях ​учить уроки.​до каждого клейкого ​вчера учить уроки. На улице было ​только думает?!​пятая задача, а нам сорок ​мне знакома! Послушай, да ведь вы ​над ней сидишь! Это просто ужас ​за стол, пришла мама:​

​ Мы попрыгали в ​за косичку. Потом сняла с ​нет! — И голова всунулась ​— Пе-еть-ка-а! — надсаживалась Люська. ​её бабушка и ​в окно. ​на лавочку. Люська на меня ​и выглянула в ​— задача не получается. Просто ужас какая ​возьму и запульну ​

​закроет окно, и они там ​сделает? Ага, она поставит пластинку ​в пункт Б ​

​шептаться. Потом она скажет: «Лен, пошли ко мне, у меня что-то есть». Они уйдут, а потом сядут ​ «…Из пункта А ​в пункт Б ​ За окном плывёт ​— Думай, голова. Думай хорошенько… «Из пункта А ​— Не ленись, — говорит мама. — Подумай хорошенько, и всё получится. Только хорошенько подумай! ​сил хочу решить ​ленивая. Я по три ​(В Катаев «Сын полка»)​закивал головой, высоко поднял брови ​

​людей, которые обещают его ​

​мог толково ответить. Губы его были ​— Нравится? — спросил Горбунов, горделиво любуясь удовольствием, с которым мальчик ​

​дня, и грохот близкого ​Ваня схватил обеими ​и глазом мигнуть, как Горбунов бултыхнул ​разведчики действительно не ​чайник — предмет особенной гордости ​

​делаешь. У нас, у разведчиков, так положено: как покушаем, так сейчас же ​— Однако еще погоди ​страшная догадка. Она подождала немного, прислушалась. Человеческих голосов нигде ​и на военной ​— Посуду помыть, дяденька. Нам мать всегда ​виды довольствия: вещевое, приварок, денежное. Понятно тебе?​командиру батареи капитану ​все виды довольствия.​ремнях от беспрестанной ​палить меня научите?​— Я, дяденька, маленький. Я всюду пролезу, — с радостной готовностью ​— А в разведку ​держаться?​газеты «Суворовский натиск», разостланной вместо скатерти, хлебные крошки.​тебе показался наш ​правило: мы никого насильно ​— В меня уже ​— А то мы ​он обтер ложку, корку съел, встал, степенно поклонился великанам ​Закрепленье счастливого мига,​Указанье грядущих дорог ​свет —​Говорим мы «До свидания!»​внимание,​будет.​Пусть каждый день ​конкурса и поздравляют ​так!​Мне делиться с ​

​Ей для дружбы ​дружбы куклы​Чтоб начать дружить ​сада,​Будем с нею ​В кильватерном строю​Но это не ​метлой.​Прохор​Бумажных кораблей​проложит​отважных​Дружба (Юрий Валенкин)​Ростом повыше, по жизни мудрее,​Нет между нами ​Едет он с ​небе открыть,​цветом кожи,​Мы разные (Яна Дубенская)​Два! — с горы летит ​Витя.​

​По дорожке едет ​Девять! — рядом скачет Маша.​Шесть! — с мячом играет ​Ванюша.​На прогулку вышли ​В детском садике ​Нелегко здесь жить ​

​Я в ответ ​Он мне и ​Ростом метр шестьдесят,​подарили​И долго мы ​быстро подбежал,​Машина эта не ​не зазнался,​стал!​этом самосвале​Такой красивый, красно-жёлтый,​Самосвал (Ольга Травина)​Верь, храни, цени же дружбу​

​Друг поддержит и ​С дружбой не ​Что такое дружба​Маму не любить ​Только мамы наши ​любят!​помочь.​Это знают все ​Ведь есть обезьянка ​Могла стать сердитой, могла стать жестокой.​Ведь есть иностранка, ведь есть интуристка,​

​кличке Анфиска.​У девочки Веры ​-Дружить (соединяем руки ладонями)​себе на грудь).​-Здесь есть ты ​-Добрый день, мой милый друг ​не забыли​С ними мы ​

​двор глядели.​Красками с ней ​

​Подружились (Татьяна Лиховцова)​тобой всегда.​мы всегда​Что такое дружба? (Татьяна Львова)​Я пойду и ​обижала –​углам.​

​А дружить умеешь​Спрятав под рубахой.​Другу я любой ​дворе,​Преданный и верный.​Значит, надобно дружить​

​Даже и не ​И, конечно, побежишь​Что так получилось? —​Поломал твой табурет​Только ссориться друзьям​Про дружбу (Юрий Энтин)​

​Когда такое вдруг!​увидит он,​Когда беда со ​пути,​А разве друга ​ее из pук.​И дpузей в ​Как начну конфеты ​не пропадет.​Кто рядом чувствует ​жюри:​участники конкурса).​

​видеть брата​детском саду.​очень талантливых.​уважаемые гости! Мы рады видеть ​Беседа по теме ​поэтических текстов;​дети;​- стимулировать стремление у ​Цель: Формирование способности детей ​— В милиции нас ​и грудью навалился ​

​милицию, а собака бежала ​не кусала. Она играла и ​рыжих треугольника. Вместо бровей...​большими заборами и ​Таборка не вспыхнул ​костюме, который велик. Наверное, его предшественник — старый директор — был толстым, раз завел такое ​не легче! Директор с шумом ​сказал «все» и не кивнул ​этот день, и у директора ​не директору, а его плащу ​убираться вон. Но она ничего... Она не убивала ​подпрыгивали. Я взял тряпку, которой стирают с ​как ужаленная. Она долго кричала. На меня и ​напустила лужу.​не чесала лапой ​Мальчик снова проглотил ​возмутитель спокойствия. И ждал только ​густым волосам.​сказал:​в школу. В живой уголок. Туда берут ужей ​Мальчик уставился в ​доске окружности. Таборка посмотрел на ​худой. Он занимает полкресла. А вторая половина ​за история?​

​зацепиться взгляду.​

​ушке, и портфель достает ​

​Он стоял на ​— Табором.​— Можно войти?​наказ, но теперь тебе ​забрал к себе.​дышат?​- А как ты ​

​разбудить. Дома нет даже ​Иисус Христос, - мальчик подошел ближе ​- А что ты ​в глазах ребенка ​- Как ты смеешь ​- Нет-нет! - быстро проговорил мальчик.​- Как фамилия господина?​Рождества и что ​- А деньги у ​Рождество, некому делать подарки. В это время ​остро чувствует свое ​горит свет, и, поднявшись на цыпочки, пытается заглянуть внутрь. Немного помедлив, он открывает дверь.​слюну, потоптался на месте ​

​стеклом крендели и ​

​их поглубже в ​дело достает из ​добраться до дома.​холодный пронизывающий ветер. Сыплет мелкий колючий ​я его больше ​рукой, но он сердито ​этого же озера ​просил о помощи, но мы ничем ​

​и заплакал. Он смотрел на ​носом в живот. Наш барсук рычал ​и холодил свой ​

​Около пня, спиной к нам, стоял барсук. Он расковырял пень ​Я нехотя согласился. Мы осторожно пробрались ​Мальчик тянул меня ​слушал утренние голоса ​

​меня и рассказал, что он сам ​в лесу началось ​голосил на весь ​

​в нее нос...​Она жарилась и ​маленький барсук. Он поджал лапу ​показалась острая морда ​высунул из травы ​зашипел на нас, чтобы мы замолчали. Мы притихли. Мы старались даже ​розового снега, и даже привычный ​ручей из сосновой ​

​могли, да и не ​лесу и холод ​запах.​из травы даже ​в траве у ​озера. Их беспокоили дым ​У нас на ​

​облака и синий ​маленькие луны. Щуки ляскали на ​разноцветных окуней. Они бились и ​старом челне на ​много, что мы не ​Константин Паустовский​

​хорошо знал эту ​в нём. Разве можно обижаться ​

​бы Буранный Едигей ​

​лютует, страшно лютует, и зима лютует ​

​вызволял из трудностей… Вот только дурной ​

​нет… Буранный Каранар стоил ​

​не из простых, а началом от ​

​известны кругом, а самцы, напротив, рождались чёрными и ​От белой верблюдицы ​

​птица Доненбай. Встретив путника, птица Доненбай летит ​воздухе в птицу ​удар. Найман-Ана наклонилась и ​понукнула белую верблюдицу ​удобного момента для ​

​в беспокойстве, не заметила она, что сын её, манкурт, прячась в тени ​- Жоламан! Сын мой, Жоламан, где ты? - стала звать Найман-Ана.​стада, поехала между пасущимися ​межгорбье. Настороженная и озабоченная ​легко и свободно ​логам и долам ​

​возвращалась Найман-Ана к сыну ​дело. Земли всем хватило ​мать его не ​собой. Какой он ни ​вдали, решила вернуться к ​

​по скрытным местам ​и с ним ​в воздух. Стрела пробила шляпу. - Смотри! - удивился владелец шляпы. - В руке память ​бойся! На-ка, держи! - Старший жуаньжуан вложил ​При этих словах ​не мать! У тебя нет ​избивать манкурта. Но какой с ​отставали, трюхая на своих ​вовремя вынесла её ​спешно, погоняя всё быстрее. Найман-Ана не мешкая ​

​в напрасном тщании, сколько времени прошло, только спохватилась, когда на краю ​глухую дверь сокрушённой ​не отлучится от ​себе, как можно встать ​

​стала убеждать его ​Песенки ему очень ​- Вспомни, как твоё имя? Твой отец Доненбай!​никакого впечатления, мать продолжала рассказывать, тщетно надеясь - вдруг что-то мелькнёт в ​родился, мы сделали там ​знаешь? А твоё имя ​просто на голос.​по имени:​

​верхом на Акмаю. Дальними, кружными путями долго ​оставить кровь свою ​себя дома, среди своих, чем в пастухах ​

​оставлять сына в ​побоялась. Давешний жуаньжуан мог ​В полном одиночестве ​назад к стаду.​она, невооружённая женщина, против свирепого воина-жуаньжуана? Но думалось ей ​

​поблёскивали. Это был один ​довольно ясно. Он сидел на ​раз проехал совсем ​верховой на белом ​дно оврага. И отсюда стала ​животными.​Найман-Ана поняла, что совершила ошибку, удаляясь верхом через ​седло.​скрыться, пока объявившийся некстати ​

​ним.​мать. Она поняла, что поминать о ​- Дай я посмотрю, что они сделали ​

​- С луной. Но мы не ​- Ночь была или ​

​И тогда Найман-Ана спросила сына-манкурта:​к её словам, как будто бы ​сын. Ты из племени ​звали Доненбай. Разве ты не ​трогало сына её, манкурта.​

​из души её ​вспоминают знающие люди:​

​слово о солнце, о боге, о себе, которое пересказывают знающие ​такое людям? Разве мало зла ​себя. Горести матери никак ​

​- Что они сделали ​твоего отца? А сам ты ​

​глаза заволоклись дрожащим ​имя.​

​звать?​на землю.​

​бы то ни ​неё из-под плотно нахлобученной ​месте, присела на корточки, всхлипывая, зажимая лицо руками, и так сидела, не поднимая головы. Потом собралась с ​с поклажей, на другой край ​почему плачет. В какой-то момент пастух ​пребывала здесь постоянно ​её, ведь это же ​седых мокрых волос, сквозь трясущиеся пальцы, которыми размазывала дорожную ​

​плечо безучастного сына ​поняла и зарыдала, топча землю ногами, горько и страшно, кривя судорожно прыгающие ​

​- Сын мой, родной! А я ищу ​из-под нахлобученной шапки ​человека. Издали не различить ​понимала толком, что с ней ​

​прямо-таки захлебнулась от ​бродили по мелкому ​В этом противоборстве ​мгновения верила, что это завтра ​

​всплыло солнце, лучи упали на ​Лиза долго видела ​листве ольшаника, падал до хрипа ​

 Драгунский «Тайное становится явным

​– Помогите!.. На помощь!.. Помогите!..​гребли топь, и Лиза, задыхаясь, извивалась в жидком ​

​хрустнула, и Лиза лицом ​наружу, острой болью отдавшись ​

​в сторону, а ноги сразу ​вспучился перед ней. Это было так ​

​его вечером в ​

​Васкове и даже ​тогда в болото ​добралась, но теперь с ​пустяк оставался, дорогу она хорошо ​помыться, вспоминала все лужи ​

​повеселела. Последний кусок оставался ​страха.​Она плохо помнила, как выбралась на ​и больше скапливался ​болотом. Лиза ощущала почти ​двух сосенок на ​Жидкое месиво цеплялось ​под ремень и, подтянув голубые казенные ​жижу, она затаенно прислушалась, а потом деловито ​

​хотелось. Здесь достаточно было ​шевелилось в ней, вспыхивая на упругих ​приказ и споем…"​этот случай. И поэтому Лиза ​Плакала на пеньке, пока ее не ​– Влюбилась! – торжествующе ахнула Кирьянова. – Втюрилась наша Бричкина, девочки! В душку военного ​Кирьянова со смехом ​женщинами как гарантия ​

​сразу: когда стоял перед ​

​оказалась где-то за Валдаем, прилепилась к зенитной ​

​обходили, попадала в окружения, выбиралась из них ​Но началась война, и вместо города ​

​был связан с ​

​теперь совсем озверел, пил втемную, а Лиза по-прежнему ждала завтрашнего ​с общежитием".​

​из кисета достал ​

​в сельпе-то совсем уж ​

​из шапки на ​казенного Дымка, как гость прощался ​И зевнул. Длинно, равнодушно, с завыванием. Лиза, кусая губы, метнулась вниз, больно ударилась коленкой ​сейчас как залог ​

​же она сказать, что последний раз ​больше всего на ​

​себя и сидела. Она не знала, зачем сидит, как не знала ​151.86 КБ​на различных этапах ​принёс свой подарок ​рассказала и про ​Пока соседка искала ​Когда Петя позвонил ​

​другом конце провода, Петя не понял, только соседка ответила ​

​Тут уж деваться ​

​на сына:​душа проснулась… Слава Богу!​- А разве раньше ​

​Мама даже замерла, потом прижала сына ​бы подружиться? Может, этот ей подойдёт, может, этот?​в зоомагазин, где когда-то видел разных ​эта странная мысль ​ему пришла неожиданная ​

​ком заботиться?​ним ухаживала, делилась своими думами, а он взял ​сумку продуктов, она не знала, как его и ​узнаю, может ей что ​магазин и ещё ​историю своих дедов, прадедов, историю своего рода? Может быть, эта история и ​Уже подошло время ​них, – попросила девочка.​

​– маленькие дети и ​похожа я…​- А может, это ты похожа ​- Вот какой я ​Бабушка помолчала, потом загадочно улыбнулась ​Наденька обняла себя ​встретила… саму себя, только не такую ​украдкой вздыхает.​ей очень далёким…​бабулю. Только морщин у ​Девочка сняла шляпу, и тут её ​на нос.​томный взгляд и ​шляпку с вуалью.​портрете?​Юная художница подошла ​С этим стишком ​

​Точка, точка, запятая,​учится возлетать высоко-высоко, к самому небу. И познаёт она ​сети ловца?​человеческая, совсем как птенец ​

​прыжку, бросился, но… Птенчик взлетел высоко-высоко…​двор и открыли. Птенчик выпрыгнул на ​того, кто создан для ​прутья и просился ​и начал по ​

​дверей дежурил, момента удобного дожидался. И сколько его ​надежности посадили в ​Вскоре птенчик окреп, и вместо пушка ​

​дом. Соорудили ему гнёздышко ​птенчик – совсем маленький, беспомощный, даже крылышки ещё ​кук­лой встала около ​

​сидеть в постели, и детям разрешили ​

​Слова не были ​строку: «Иди, и как ты ​Уже совсем стемнело. Обессиленный, Саша с трупом ​Лицо Саши было ​рыдания­ми упал на ​спа­сти...​

​кабинету, из которого доносились ​заглянул в комнату ​

​другую комнату и ​По мотивам рассказа ​

​и свои подарки.​же стали появляться ​

​Машенька. Дети замерли.​маленькая светловолосая девочка ​в печке. И вдруг раздался ​

​всей души молюсь ​и от всей ​Дети настороженно смотрели ​согреты. Но малыши есть ​Мама прекрасно знала, что гостинцев им ​Но тут Надя, самая маленькая, спросила:​в ближайшем магазине, и дети радостно ​в подвале, но она твёрдо ​

​дом? – на прощание спросила ​По тем временам ​чувства голода, представила себе троих ​- У вас горе?​- Что с тобой? Почему ты плачешь? И чужая боль ​

​У Маши было ​Вот тут, у иконы Спасителя, Маша и увидела ​вошла в церковь ​Вышла мама на ​В одной бедной ​

​служит Вечности.​

​ласков с ней. Этой теплоты ей ​Слова живут, слова не умирают...​четвероногому другу?​

​о жестоких словах, убивших пса.​внуку, навещавших его.​любимца. Но ветеринар не ​сказавшего взглядом, который хозяин потом ​и лучше, если бы пёс ​наследницу, предположила:​

​подходили, и даже отводил ​нетронутой более суток. Уран не ел ​Что понимал Уран ​

​из дома до ​овчаркой? Как сторож Уран ​Но вот этот ​

​домик с садом. Их охранял надёжный ​наказ, но теперь тебе ​

​забрал к Себе.​

​дышат?​

​— А как ты ​разбудить. Дома нет даже ​Иисус Христос. — Мальчик подошел ближе ​— А что ты ​в глазах ребенка ​— Как ты смеешь ​Нет-нет! — быстро проговорил мальчик.​— Как фамилия господина?​Рождества и что ​

​— А деньги у ​Рождество, некому делать подарки. В это время ​

​остро чувствует свое ​горит свет, и, поднявшись на цыпочки, пытается заглянуть внутрь. Немного помедлив, он открывает дверь.​слюну, потоптался на месте ​

​стеклом кренделя и ​их поглубже в ​дело достает из ​

​перед праздником. Все торопятся побыстрее ​Петербург. Канун Рождества. С залива дует ​

​спасение.​Девушка не помнила ​

​и заплакала. Внезапно к ней ​

​сейчас, когда нет в ​Волки медленно подступали, впереди шла волчица. Бывает так у ​до середины поляны. — Люди, помогите! — троекратно пронеслось над ​

​“Волки, — мелькнула мысль, — недалеко дорога, бежать…” Да силы исчезли, корзинка невольно выпала ​собакой не было ​

​девушки.​

​уходить, как дальние кусты ​до верхушек елей, а в руках ​

​знакомым грибным да ​им вслед.​подобному обращению, возмущенно рванула галопом. Когда кабриолет уже ​

​ему, что найму его ​и, когда они медленно ​

​В положенное время ​сухо:​после обеда, Мэтью? — спросила Марилла.​взгляд в небо. Так Марилла и ​из своего паломничества ​

​обо всем открыто. Тогда было бы ​на меня, когда выходил, снова выражал все, о чем он ​

​подобного, — бормотала Марилла, спасаясь бегством в ​будет в цвету, но ведь всегда ​

​сегодня утром и ​просто «герань» и никак больше? Ведь вам не ​имена, даже если это ​так называть!​виду имя, которое вы ей ​

​на подоконнике, скажите, пожалуйста?​с моим роком, так что мне ​полюбить, правда? Вот почему я ​с тобой!" — но лучше не ​не полюбить их. Мне и так ​влюбляться в Зеленые ​

​— Я не осмеливаюсь ​и села возле ​Аня бросилась к ​кровать была застелена, и Марилла, чтобы на время ​

​не замеченным Мариллой. Затем она застелила ​нем родственную душу, как только увидела ​

​очень милым, — сказала Аня с ​больше детей, чем в данный ​деле. Жаль, что у вас ​— Ты умеешь мыть ​своем желании с ​

​упорством — упорством в десять ​дальше хотеть этого. Это была его ​И однако, что было самым ​

​за столом, дух его парил ​

​окном. Это раздражало Мариллу ​

​к концу, Аня становилась все ​

​— но это, по крайней мере, было естественно — так что завтрак ​После этого замечания ​

​в самом деле ​

​о чужих несчастьях ​не унывать и ​

​пустыней, как вчера вечером. Я так рада, что утро солнечное. Впрочем, я люблю и ​

​все требования Мариллы. Впрочем, справедливости ради, следует заметить, что она все-таки забыла раскрыть ​она спустилась вниз, аккуратно одетая, с расчесанными и ​

​удалось вставить словечко. — Завтрак ждет. Умой лицо и ​

​воображать, а это очень ​я останусь здесь ​горя по утрам. Разве это не ​бы неприятное чувство, что он должен ​приятно вспомнить, что возле Зеленых ​имеет для меня ​

​слышу, как ручей смеется ​

​важно… Но я имела ​никуда не годятся ​— Ах. разве это не ​

​делало ее резкой ​— Давно пора одеваться, — сказала Марилла коротко.​

​Она стояла на ​

​ней. Бедняжка в своей ​сверкающему голубому морю ​Вод.​небольшой просвет, и в него ​

​среди папоротников, мхов и лесных ​

​зеленые луга, покрытые сочным клевером, спускались к долине, где бежал ручей ​ярко-фиолетовых цветов, и утренний ветерок ​— яблоневый, с другой — вишневый, все в цвету. Трава под деревьями ​густо усыпана цветами, что не было ​

​для воображения.​

​утро. Глаза ее блестели ​оконную раму — рама подалась со ​

​Но было утро, и за окном ​восхитительный трепет, словно произошло что-то очень приятное, затем явилось ужасное ​пушистое на фоне ​постели, растерянно глядя в ​Кнопки.​подол рукой и ​и от этого ​

​Они разбежались.​

​огнем, от него летели ​вверх тормашками — только пятки сверкнули ​«Ты что, очумела? — Он схватил меня ​костру и стала ​его тепла.​Они подтащили меня ​

​не было видно. Получился какой-то безголовый поджигатель. Он чиркнул спичкой, и пламя огня ​

​«Ну, Сомов! — сказала Железная Кнопка. — Иди же, наконец, до конца!»​

​чучела — мне была видна ​«Поджигай!» — приказала Железная Кнопка.​

​чучела, низко опустив голову.​

​есть!» — Лохматый всунул Димке ​землю и насыпал ​Шмаковой я совсем ​

​«Дождалась!»​

​ее рассказа и ​чучела, болталась дощечка со ​

​моем платье, с моими глазами, с моим ртом ​

​Железная Кнопка и ​

​руки. Я лягалась и ​

​меня.​в нем, точно белка в ​

​А дружат ведь ​

​и мальчишек, которые так навсегда ​не вошли в ​

​не была разведчиком ​— Приду завтра... без своего района. Можно?​руку на плечо ​Августовну. У меня под ​Васильевского острова. Мы пойдем с ​И вдруг про ​

​И я представила ​Открыла страничку «С». Там было два ​

​одногодки, мы, василеостровские девчонки, умеем постоять за ​— Я допишу, — ответила я и ​нас одинаковый.​это слово.​написано: «Мама 13 мая ​бетон.​солнца болели глаза. Фашисты убили половину ​играла в учительницу. Но не сдавалась ​страничкой дневника Тане ​«Дядя Лёша 10 ​— Пиши, Валя Зайцева, пиши.​— Пиши, — тихо сказали мне.​Где он умер? Наверное, на кухне, где маленьким слабым ​Зарабатывал деньги черчением ​

​«Лека умер 17 ​с утра до ​про Женю, умерла бабушка.​

​получалось.​холодом. Писать было трудно. И мне говорили:​

​Кран опустил к ​

​Но я василеостровская. И если у ​

​«Женя умерла 28 ​

​алфавитом: а, б, в... У меня есть ​

​писала на бетоне. Я писала на ​нет карандаша. Дадите?​поеду. Я хочу строить...​

​больше.​верят мне. И чтобы они ​люди, а еще взрослые! Что значит «нет», если мы дружим? Я сказала, чтобы они поняли:​особенного? Мы одногодки. Обе с Васильевского ​своей подруге... Тане Савичевой.​быть одной?​— Он тоже пришел ​— Нельзя! Приходи со своим ​— Ты кто такая?​половиной километра — там ребята строили ​от пули. Может быть, от голода еще ​Тане жизнь.​такого. Мы, василеостровские девчонки, кого хочешь найдем! Но теперь врач ​на слове, покраснеет и повернется ​

​в учительницу. Наденет на плечи ​

​нужное слово. Моя подружка пела ​

​с другой подружкой. Но я все ​столько же лет, сколько мне теперь. Она могла бы ​

​время, когда меня еще ​

​подружка — Таня Савичева. Мы с ней ​себя, когда надо...​кроватью живет хомячок. Набьет полные щеки, про запас, сядет на задние ​вся закипаю восторгом. Действительно, алая вода, алые деревья и ​

​в пруду багряное ​развить во мне ​или изящной иллюстрации ​корявые, вкось и вкривь ​мне минуло шесть ​во сне и ​моем впечатлительном сердце... Существовала она когда-нибудь или нет, какое мне до ​тяжелая сказка! Героиня этой сказки ​и теперь, каким образом пришла ​ответ на отчаянные ​царевну, и она частенько ​звенели своими голосами-колокольчиками.​дети. Неподвижные хорошенькие эльфы ​

​в таинственный сад ​

​прекрасна! Прекрасна даже в ​

​в ее детскую ​ее жестокость. Разве она виновата, эта зеленоглазая, нежно-розовая и златокудрая ​

​девочку Дюймовочку, я слушаю с ​

​на хорошенькое личико ​понижен до шепота. Таинственно и уютно ​

​Пестрою лентой плывет ​

​прилегавших к нему ​разбит чудесный сад, благоухающий ароматом. Это был совсем ​на зеленом изумрудном ​

​раз в жизни.​

​Везунчиком тащат из ​– Правда? – обрадовался Антошка.​и направил.​

​«предателя» ни капельки не ​

​звонок:​

​русскому языку, и не смог ​и, шагнув в стену, исчезла.​Да ты не ​– Везунчик, ты где? – позвал он.​

​получил три пятёрки, две четвёрки, нашёл два рубля ​– А я о ​они вернулись домой ​помощника Антошка.​

​И она ушла ​

​с работы мама.​

​в карманы и ​исчез.​трудолюбивым. Просто нахожусь рядом ​что-нибудь пожелать?​

​к другому?​тобой.​

​– Нет, нас не так ​– Кто-кто?​бок, привстал на одно ​с кота.​успел.​Сергей Силин​

​О чудо! Его пролитая кровь ​Теряя последние силы, умирающий пеликан бросил ​клювом раздирать себе ​- Без вас нет ​Вскоре вернулся с ​так и не ​не ведая. Змея подползла к ​отправился на поиски ​гордостью рассказывают эту ​мелкие клочья. Вода в реке, казалось, кипела.​искалеченный дырявый невод ​зубами, а узлы порваны. Но разъяренные рыбы ​Впереди показался невод, серый и зловещий. Охваченные порывом гнева, рыбы смело ринулись ​армадой рыбьи стаи ​и доложили, что невод уже ​угодит в невод: ведь рыбакам все ​сгрудились у берега ​

​слову предводителя.​будет крепко держать ​грузила. Приказываю всем рыбам ​и бежать из ​приплыли в условленное ​предлагалось собраться завтра ​угри разнесли по ​можем предпринять?- робко спросил линь, прислушиваясь к речам ​них и не ​концов вся река ​ил. Как жить дальше? В одиночку с ​котлах.​рыночные прилавки и ​принес богатый улов. Корзины рыбаков были ​двух каплях масла ​совет, который я могу ​доверил? — спросил Мудрец.​там, где нужно.​дворцу; на этот раз, обращая внимание на ​знаком с домом, в котором он ​капли масла, которые доверил ему ​библиотеке?​ковры, которые находятся в ​дворцовым лестницам, не спуская глаз ​держи эту ложечку ​попросить об одном ​Секрет Счастья. И предложил ему ​Мудрец внимательно выслушал ​стоял стол, уставленный самыми изысканными ​человеком наш герой ​наконец, подошёл к прекрасному ​Секрет Счастья у ​полетел один над ​заря, и месяц и ​его. Перед зарёй лёгкий ​

​крылья. Когда они совсем ​ним и покачало ​дальше и дальше ​летел позади всех. Силы его ослабели. Он взмахнул крыльями ​внизу под собой ​море. Они летели день ​Теперь только поняла ​чернеет огромным черным ​светил месяц и ​уснула здесь часок-другой... Крепко уснула! Тем более что ​сидела здесь и ​Ах, как хорошо! Как сладко отдохнуть ​виски...​трудом вытаскивала их, то одну, то другую, из глубокого снега. Но они двигаются ​у твоих друзей, увидишь Никифора Матвеевича, Нюру, их маму, Сережу!" - мысленно подбадривала я ​виски. Ко всему этому ​едва повиновались мне. Я еле-еле передвигала их ​И с радостным ​на окраину...​по краям дороги... Какие-то заборы, а впереди что-то черное, огромное. Должно быть, парк или лес ​Но что это?​различала дорогу.​редеть; огромные хлопья не ​на улицах значительно ​по прямому пути. Тихо, чуть заметно мерцающие ​

​усталости, все тело дрожало ​насквозь. Хлопья снега били ​хлопьями снега. Я повернула направо, потом налево, потом опять направо, исполняя все с ​широкой улице, но ни высоких ​узнаешь. Он около самого ​высокие дома и ​шла и шла, все вперед и ​раскатом распевал он ​Под шум ветра ​и повезла на ​После обеда, к которому я ​золотом шитом мундире, со множеством орденов ​видела моего петербургского ​моих слов.​ехать к нему!​и отправит в ​белый крестик, и Марьюшка повела ​кладбище. Там уже была ​плакать не надо, а надо молиться.​

​домика...​мамочка, и велела поцеловать ​меня жалостливо, говорила Марьюшка и ​тоже молились, потом глядели на ​лежала в большом ​
​не помню, что сталось со ​И вдруг мне ​сказала:​
​Я проснулась очень ​
​к себе, говоря, что "мамаше нужен покой".​у маминой постели. Пришла Марьюшка (кухарка, жившая у нас ​о тебе и ​
​Его святая воля! Будь умницей без ​на большом образе ​ей договорить и ​с неба и ​- Слушай, Ленуша. Твоя мама скоро ​как сама была ​сидела больше у ​каждым днем становилась ​Астрахани, Ленуша!​и прозрачная, как воск, и все сидела ​
​Но когда лед ​- Вот как только ​К весне мамочка ​Волге от нашего ​было гулять со ​

​часы на эту ​чистый и светленький, а из окон ​Была у меня ​(В.Осеева «Бабка»)​

​свежая глина. Бабкин пакетик он ​вдоль чужого длинного ​«ш» три палки... И вдруг, как живая, встала перед ним ​

​пакет и убежал ​леденцами, перевязанный красной ленточкой. На пакетике что-то было написано ​

​дочери. За ними следовала ​заглянуть. Шкатулку открыли. Отец вынул тугой ​сундуком. – Мой...»​

​свалена всякая рухлядь. Пахло залежавшимися вещами. Мать вынула смятый ​На другой день ​майским праздником. Умерла одна, сидя в кресле ​

​кухне говорила: «Что это, вы, мама, как черепаха по ​За последнее время ​со страхом глядел ​

​убили – много слёз было, много и морщин ​бабкино лицо. Были на этом ​

​Бабка, мягко улыбаясь, качала головой: «Вам бы, глупые, радоваться надо. Для вас сын ​всех, а живёт хуже ​После этого разговора ​

​бабушкой всегда здороваются. И свои, и чужие. Она у нас ​старая старушенция». Бабка одёрнула кофту, поправила платок и ​

​мне, Борюшка, я, спасибо, сыта и здрава».​хорошее хорошо. От плохого человек ​руки, следила, как Борька ест. В эти часы ​

​шапку, швырял на стол ​грязны были, я их обмыла ​шаркал веником. «А куда вы, мать, галоши дели? Каждый раз во ​

​Борька. «В школу зачем? Тёмный человек глух ​раньше всех и ​лишнего человека.​

​деться?» «Зажилась на свете... – вздыхал отец. – В инвалидном доме ​со словами "увидит, да не выйдет" и смеялся над ​нагонять на мальчишку ​

​и сажают в ​алела в лучах ​

​помешает ему наесться ​

​смородина, где золотился крыжовник. ​

​толкнул мальчика под ​бабушки, которая собралась умирать ​и опять скакал ​

​котенком и бросал ​кончено, котенка велено было ​

​блохастого в кухню, тут в избе ​с котенком на ​стараться выплыть! Эти выпученные глаза! ​

​локоть и предложил: хорошо бы привязать ​стал рисовать волшебные ​бес, которого тоже очень ​

​стал его гладить ​

​творение - это испытание для ​И если белый ​правым плечом, потому что всем ​

​ребенку, стал тереться о ​внуку, а если надо, бабушка сама даст. ​в огороде ягоды ​

​с мамой. ​поближе и легла ​ответил, вот бабушка и ​Одна бабушка в ​у спящего в ​клубники с молочком ​живем.​барана, чтобы успеть связать ​варенье, беспокоясь, что всё съедят ​взрослый не дал, велел приходить с ​малину, а за своим ​и заплакал, а вот котенок ​начал ремонтировать бабкин ​котенка на опрокинутое ​за голову, а бес отступил, болтая языком и ​котенка и пошел ​- вокзал - поезд - автобус - автобус - час пешком через ​большим опозданием, он не стал ​в окно, и в избу ​говорили о том, что котенок был ​Котенок помурчал, потерся головой о ​

​замерзших ногах.​ангелом.​страх, что бабка увидит ​и что человеку-то стыдно брать ​Ангел-хранитель плакал, что воровство не ​Ангел же хранитель ​болеет, о том знала ​ему на чужой ​

​был брошен, но тут он ​ним.​заборы, а котенок весело ​

​и бросить там ​

​его с собой ​А дома бабка ​разных предложений внес ​котенку на хвост ​

​стал рисовать волшебные ​бес, которого тоже очень ​на руки и ​

​И каждое живое ​сам Господь, как он всех ​кормить котеночка, спать с ним, играть.​

​и заметил котенка, маленького, головастого и пузатого, серого и пушистого.​запасов на зиму, на варенье и ​функционировала, держала сад-огород, коз и кур, но эта бабушка ​

​А в эту ​воды у кровати, положила кусок хлеба ​Сын ее все ​

​Петрушевская Людмила ​

​Но когда мы ​

​скучную, затхлую карету с ​звоны солнечной трубы?​

​видения.​- Лена! Я видела конку!​

​в этой трубе ​поиграть в какую-нибудь тихую игру. А сзади на ​и бежали скоро-скоро; сам вагон был ​

​рассказать ей все ​и темный дом, и тускло-тоскливую улицу.​меня - заплакать ей или ​

​него и забыли ​совсем потемнел и ​

​о людской злобе, об обидах, о нашей любви, которую оскорбили, и о той ​И мы молчим. Слушаем, как дрожат хрусталики ​

​Стоим рядом, смотрим в окно ​

​Я помню: мне шесть лет, моей сестре - четыре.​

​была счастлива.​стыда у него ​

​И старик купил ​и не дал ​

​исчез; а вдали на ​

​теперь не гордись, бедняк, — заговорил опять незнакомец, — ступай, протягивай руку, доставь и ты ​ты упражняться в ​бы на свете ​том, что добро делал?​

​Лицо спокойное и ​капали да капали, пестря седую пыль.​врагов... Неужели ж ему ​

​здоровье истратил, а богатство роздал ​на сухую, седую пыль.​на грудь... Он изнемогал.​

​Он шатался на ​скажет всему миру:​в треугольных письмах ​вместе с тобой ​

​наш черед. Ты возьмешь нас, меня и Хатию, и поведешь туда, где должен быть ​июньских дней ты ​– Что еще тебе ​не смогут помочь ​– Ты только не ​по лицу.​платок, вытер сухие глаза, кашлянул и ушел.​– Как ты, Сосойя? Что у тебя ​будущей весной… – спокойно сказала Хатия.​молчал.​

​огромными, красивыми глазами куда-то вдаль, мимо меня и ​слова.​в порядке… Раз, два, три… десять, одиннадцать, двенадцать… Сорок пять, сорок шесть… О, как трудно…​

​того дерева не ​

​этой балке! Прыгай!.. Быстрей, Сосойя!.. Я бегу, как не бежал ​– Беги, беги, сынок, встречай… – Я не дал ​вернулись… – Герасим слегка потрепал ​

​– Здравствуй! Что ты здесь ​ее. Так, Бежана?​говорила об этом… Я окончил десять ​

​понравлюсь ей? Как ты думаешь, Бежана? Правда, тетя говорит, что я возмужал, похорошел, что меня трудно ​нее письма… Ждет она его! Ты знаешь кого… Но ты знаешь ​какую-то Минадору? Вот и я ​

​не прозреет? Да, тетя тоже спрашивает ​в Батуми. Ей сделают операцию, и она будет ​спуститься вниз! Ребенка назвали Шукрией, но я зову ​Талико родила двенадцатого ​нас праздник! Появились соль, кукуруза… После тебя сыграли ​

​ноги, но какое это ​

​все по порядку…​порядок: расчищу траву, поправлю крест, скамейку перекрашу… Смотри, роза уже отцвела… Да, порядочно прошло времени… А сколько у ​была сожжена. (И.С.Тургенев «РОЗА»)​лучше слез,- воскликнула она не ​эту грязь,- промолвил я с ​этой розе. Посмотрите, что с ней ​Она увидала розу, схватила ее, взглянула на ее ​всю комнату, села за стол.​упавший в грязь ​Я наклонился... То была молодая, чуть распустившаяся роза. Два часа тому ​

​и, выйдя из дому, отправился по аллее, по которой - я в том ​сладить.​Я знал, что свершалось тогда ​столом в гостиной ​

​Сад перед домом ​Последние дни августа... Осень уже наступала.​А мороженое мне ​тебя кружится голова, и слова оказываются ​— До следующего окончания ​

​пока мороженое, а остальное подождём.​напротив и дописал:​ВИРТАЛЁТ​большими буквами на ​в голове сидят.​вещи, чтоб мне не ​голова так кружится, что трудно удержаться ​настольный хоккей.​

​(А.Грин.»Алые паруса»)​— Да. — И так крепко ​давно-давно пригрезившееся​

​друга, пришедшего так волшебно. Бережно, но со смехом,​

​смотреть. Грэй взял ее ​

​сердце в свой ​увидела, что стоит в ​Палуба, крытая и увешанная ​вода качались, кружась, подобно игре солнечных ​

​Счастье сидело в ​меня?​лицу и, запыхавшись, сказала:​Но весло резко ​

​волн, блеска​Тогда Циммер взмахнул ​— ошибки, недоразумений, таинственной и вредной ​которая грела и ​лодка, полная загорелых гребцов; среди них стоял ​знойного песка, растерянная, пристыженная, счастливая, с лицом не ​забирался в голову. Как только появилась ​тревогой, с​Ассоль.​

​двора во двор, наскакивали друг на ​бытия и здравого ​которых звучало как ​эффекту знаменитых землетрясений. Никогда еще​вздохнуть.​от нее​гасло, сознание держалось на ​к морю, подхваченная неодолимым​   Так появился в ​и ушли. А девочка осталась.​

​меня! Если кто родные ​   Вскоре поднялись и ​   – Ну что же… Гляди. Тебе виднее. Давай хоть и ​люди. Ведь она сиротинка! Нашей Таиске подружка ​   – Взять девочку?.. Ладно ли будет? – ответил он. – Мы деревенские, а она из ​

​   – Давай возьмём девочку, отец, – сказала она. – Уж очень её ​дыхание да Романок ​   Рано-рано, когда чуть забрезжило ​всё думала о ​свет открыла, а уж сколько ​

​озарил нежное, чуть разгоревшееся лицо ​и никак не ​

​ночь ему пришлось ​капор, ткнулась в подушку, и сон тотчас ​

​пошла – ишь как заметает! А утречком отправитесь.​   Увидев, что женщины взялись ​   Мать подошла к ​   Она глядела на ​

​братишка – здесь.​   Девочка мрачно поглядела ​   – На одной улице ​

​горячей похлёбки, отрезала по куску ​

​куда-то в стену ​сидела на краешке ​вытаращил на неё ​   В это время ​разжимает. Чего у ней ​

​разглядывали девочку.​запахло снегом и ​

​откройте, – сказала мать. – Чего ждёте-то?​старушка, с палочкой! И ещё… глядите – девчонка!​боковому окну, уткнулась носом в ​

​старой берёзы протянулась ​матерей, шли и вязли ​

​там, где враг проходит ​

​от села Нечаева. Нечаевские колхозники не ​

​А на крыльце, прямо под дождём, стоял Коля Лыков.​

​На улице шёл ​мне и вспоминать ​не заждался, тётя Нюра, — сказала я и ​надо.​

​сидеть здесь до ​Никуда я не ​хватало!​— Коля! — закричала я. — Так ведь я...​Я не договорила, потому что вдруг ​и, ничего не сказав, ушёл.​Колей Лыковым остались. Коля всё никак ​дурацким криком: — Яло-кво-кыл! Яло-кво- кыл!​скажу, как она записки ​

​подскочил Юрка Селивёрстов ​весь класс:​самое ухо:​и бросилась вытирать ​В углу шушукалась ​ему вслед и ​Нет, записку не он ​и с хрустом ​

​— Да, погода плохая, — сказала я.​я сразу уйду. Терпеть не могу ​Вдруг мимо меня ​десять копеек, чтобы он поскорее ​не хватало!​Из класса вышел ​вышла в коридор. Я встала у ​и так дружим. Стал бы он ​

​умный. Все хотят с ​— А может, он стесняется?​— Честное слово!​— Кто? — сразу спросила Люська.​На радостях я ​Наверное, он захотел со ​ЯЛО-КВО-КЫЛ хочет со ​Ну конечно! Конечно, давай дружить! Давай с тобой ​исправлю!​

​мне? Может, она Люське? Но на обратной ​как будто что-то тёплое налили. Я так обрадовалась, что даже засмеялась. Люська посмотрела на ​Двойку ты исправишь!​длинную бумажную ленточку ​ушли в театр, а её оставили ​пожалеет, что поставила мне ​двойку.​Я вздрогнула. Чего мне идти ​

​Люську, я села за ​

​По дороге в ​

​такое, как сегодня, я одеваюсь еле-еле, мама меня подгоняет ​сделав уроков, легла спать.​

​хорошо, что весна!​нему облака, и ужасно громко ​от друга... Нет, не хотелось мне ​

​руку и дотронуться ​

​Не хотелось мне ​ — Это возмутительно! — сказала мама. — Это неслыханно! Это безобразие! Где твоя голова?! О чём она ​  — Как? — удивилась я. — Неужели? Ой, правда, ведь это сорок ​вышли два пешехода…» Постой, постой, что-то эта задача ​уже два часа ​ Только я села ​ — Давай, — сказала я.​покраснела как рак. Она подёргала себя ​не дают! Покоя от вас ​не появился. ​Вместо Лены выглянула ​Братья Кармановы выглянули ​двор и села ​Я закрыла задачник ​

​думать. Думай не думай ​в пункт… в пункт…» А я тогда ​

​им послушать. Сто раз слушали, всё им мало! И тогда Люська ​

​играть в лапту. А она что ​

​«…Из пункта А ​будет с ней ​подойдёт, такая вредина?!​стыдно!!! «Из пункта А ​стоит!​и говорю ей: ​задачка не получается. ​

​и изо всех ​точно знаю, что я не ​благодарности.​в его голове. Он только благодарно ​жить у разведчиков, у этих прекрасных ​Ваня даже не ​напечатанные на кружке.​

​солнцем среди пасмурного ​мальчика выражение восторга, добултыхнул третью грудку. Знай, мол, нас, разведчиков!​«Суворовский натиск» громадную горсть рафинада. Не успел Ваня ​Оказалось, что с сахаром ​появился большой медный ​— Ну и правильно ​Биденко.​

​— Правильно приказывала, — сказал Горбунов строго. — То же самое ​собрался?​

​и пойдут все ​

​Седых. Лейтенант Седых доложит ​воинской науке научим. Первым долгом, конечно, зачислим тебя на ​автоматы, покачивающиеся на своих ​— А из автомата ​знаменитого разведчика.​надлежащий воинский вид.​не пропадешь. Будешь за нас ​и собирая с ​— Ну, Ваня, так как же ​— Не хочешь — как хочешь. Твоя воля. У нас такое ​ничего не составляет. А, пастушок?​— Нет, сыт.​его коркой. Этой же коркой ​

​исток,​сдвига,​Вечных истин немеркнущий ​прощанья​Ведущий: Всем спасибо за ​ум у вас, а сердце умным ​пути — Главнейшее условье.​Жюри подводят итоги ​Аля дружит просто ​Карандаш и подстругалку.​нужен круглый.​Что нужны для ​нашей надо​Вышли вечером из ​Я Маринке обещала​За флагманом эскадра​Нам крикнут «эй, салаги»,​Убрал с пути ​И дворник дядя ​Идёт эскадра наша​По карте путь ​Ведь пять друзей ​преданный друг!​взрослее,​реки.​такого?​Новые звёзды на ​Внешностью разные и ​на свете!​Три! — на карусели Ксюша.​Семь! — с коня слезает ​Десять! — на велосипеде​Восемь! — с куклою Наташа.​

​Оля.​Два! — за ним летит ​Все такие шалунишки!​Дядя Боря - лучший самый!​Языком начну лизать!​сено спать.​с дядей Борей​ребёнок,​Что самосвал тот ​ждал.​Ко мне он ​капельки, нисколько​И чтоб Серёжка ​

​Моим врагом Серёжка ​Ведь я об ​самосвал!​Ведь дружба — это ценный дар!​и уйдет.​и радость,​Дружба — это только счастье,​– друга!​Вот поэтому, друзья,​вдруг,​

​Мамочки нас очень ​Мама сможет нам ​Мама – самый лучший друг!​Ведь есть иностранка, ведь есть интуристка,​

​росла одинокой,​им не надо,​Она обезьянка по ​

​(Эдуард Успенский)​-Жить (хлопаем в ладоши)​(кладём правую руку ​стороны в сторону).​теме «Дружба»​И про дружбу ​нашли.​Из окна во ​поделилась.​Разлучить друзей нельзя.​Будет друг с ​Чтобы с ними ​И скажу: «Играть давай!».​И сказала: «Не отдам!».​Я ее не ​И уселись по ​щенок,​

​котлет,​Вместе зашагаем.​Мы гуляем во ​есть Друг,​соседству жить​Никому не скажем,​Застучишь ногами,​не рад,​Разорвал штанишки,​Поделить мы рады!​это друг…​спать,​Да разве не ​идти?​Когда темно в ​люблю конфеты.​

​Так и pвет ​А закончились конфеты​

​Друзья (Елена Стеквашова)​В любой беде ​верит горячо​мне представить наше ​

​(звучит музыка выходят ​Нужно в каждом ​традицией в нашем ​сада, таких разных и ​Ведущий: - Добрый день, дорогие друзья и ​Предварительная работа:​произведения, чувствовать музыкальность, звучность и ритмичность ​и слушать стихотворения, которые читают другие ​

​познавательно-речевого развития ребёнка;​Сценарий конкурса чтецов.На тему: «Дружба»​— Давай дальше.​кончике своего кресла ​кусается, и закричала. Меня повели в ​— И женщину она ​у нее два ​

​собаки, которые живут за ​

​в милиции?​кресле как в ​Час от часу ​его. Но Таборка не ​него пятый за ​казалось, что он рассказывает ​и моей собаке ​

​в дальний угол. Она думала, что собака кусается. Ребята гудели и ​лужу и подпрыгнула ​

​от смеха... Но потом она ​— Она сидела тихо. Под партой. Не повизгивала и ​голову.​

​к нему этот ​

​пятерней, как гребенкой, провел по темным ​и с укором ​что-нибудь случится, и привел ее ​— Про собаку.​

​на большой циркуль, которым рисуют на ​директора. Директор длинный и ​ногти... Что у тебя ​ничего примечательного. Круглое лицо. Круглые глаза. Небольшой круглый рот. Не за что ​трещинках. Кожаная ручка оторвана, держится на одном ​Табором.​зовут?​Ю.Яковлев​и благочестивым христианином. Я забыл твой ​заботиться о тебе, а твою маму ​- Что ты, дяденька, разве во сне ​слезы.​не могу ее ​

​помощи у Бога, когда трудно. Она сказала, что Бога зовут ​

​голосом он спросил:​на дверь. Но тут увидел ​- Иисусу.​- Ах, это дама? - улыбнувшись, спросил писарь.​чернила и вывел: «Петербург. 6 января. Господину...»​писарь вспомнил, что сегодня канун ​письмо! - быстро проговорил мальчик.​с кем встречать ​в праздники особенно ​здания, в окнах которого ​хлеба. Мальчик судорожно сглотнул ​

​разглядывает выставленные за ​своим дыханием. Затем снова засовывает ​Он то и ​перед праздником. Все торопятся побыстрее ​конце XIX столетия. Петербург. Канун Рождества. С залива дует ​С тех пор ​поймать лапой гремящих, как жесть, стрекоз. Я помахал ему ​встретил на берегах ​

​больной нос. Он как будто ​Потом он сел ​толкал нашего барсука ​Он стоял неподвижно ​грибами и йодом.​пойти посмотреть, как лечится барсук.​двигаться.​

​костра и спросонок ​Утром мальчик разбудил ​На озере и ​траву. Он бежал и ​сковородке и сунул ​шаг к картошке.​Из зарослей вылез ​от жадности. Потом из травы ​

​Через полчаса зверь ​фырканье зверя и ​озерами, и высокие облака, похожие на горы ​себе паром через ​выдумки. Мы никак не ​

​переносил ночевки в ​острый вкусный запах, и зверь, очевидно, прибежал на этот ​вокруг нас, шумел высокой травой, фыркал и сердился, но не высовывал ​зверей, но однажды вечером ​по дальним берегам ​низкие звезды.​были видны далекие ​с глазами, похожими на две ​

​Там мы ловили ​Приходилось выезжать на ​желтых листьев. Их было так ​вышло.​Буранный Каранар? Вот ведь Казангап ​

​сезон… Да дело-то и не ​он, скажем, ну, не человеком, а, допустим, разумным существом, никогда не простил ​ним случается, и тогда он ​худые дни - и всегда Каранар ​Казангапу. Почему бы и ​хоронить на Ана-Бейит, всегда доказывал, что Буранный Каранар ​неё, белоголовые верблюдицы были ​сарозеках кладбищем Ана-Бейит - Материнским упокоем…​сарозеках по ночам ​белый платок, который превратился в ​То был смертельный ​и только было ​ему, и он ждал ​И, озираясь по сторонам ​

​повод по земле…​сарозекские, неизбывная боль… Вот она достигла ​фигуру на верблюжьем ​ночей. Белая верблюдица Акмая ​опускалась, незримо вкрадываясь по ​С этими мыслями ​

---

​возьмутся за оружие. Не в земле ​

​ним враги, но в рабстве ​увезти его с ​глаз и, когда они скрылись ​её, чтобы схватить? Теряясь в догадках, она продвигалась объездами ​жуаньжуаны весь гурт ​свою шляпу высоко ​- Да ты не ​манкурта.​- Никакая она тебе ​Не знала она, однако, что, вернувшись, озлобленные жуаньжуаны стали ​до Акмаи. Они всё больше ​на верблюде. Тогда Найман-Ана, разгоняя Акмаю, пошла между ними. Быстроногая белая Акмая ​ближе и ехал ​Не заметила мать ​

​Найман-Ана пробиться в ​стаде. Так сказал хозяин. И он никуда ​местам. Манкурт не представлял ​лице. И тогда мать ​колыбельные песни.​своё:​это на сына-манкурта не произвело ​большом кочевье найманов. И когда ты ​она. - Твой отец Доненбай, ты разве не ​поняла, что он отозвался ​из жуаньжуаней. И лишь убедившись, что никого нет, они окликнула сына ​Наутро Найман-Ана снова села ​другие, она не могла. Не могла она ​он будет у ​

​пришло решение не ​своего горемычного сына-манкурта. Вернуться к нему ​ночь.​Порыскав взад-вперёд, жуаньжуан вскоре удалился ​её семье. Но что могла ​стременах, держа наготове пику, оглядывался, крутил головой, и глаза его ​на краю обрыва, Найман-Ана разглядела жуаньжуана ​сторону, потом в другую. И в последний ​озадачен, недоумевал, оглядываясь по сторонам, - куда же девался ​полынью. Здесь она спешилась, уложив Акмаю на ​

​пешком, прячась между пасущимися ​равно.​и взобралась в ​

​Найман-Ана забеспокоилась. Надо было поскорее ​вдали завиднелся человек, едущий на верблюде. Он направлялся к ​

​не смотрел на ​- Косу на голове, как у хозяина.​хотел бы разговаривать?​- Ничего не было, - сказал он.​

​траве.​полным отсутствием интереса ​мать. А ты мой ​- Твоё имя Жоламан. Ты слышишь? Ты - Жоламан. А отца твоего ​

​Но ничто не ​И тогда вырвались ​свой плач, который и поныне ​она, глядя на сына-манкурта, своё знаменитое прискорбное ​на память человека?! О господи, если ты есть, как внушил ты ​всхлипывать, тщетно пытаясь унять ​

​не знал.​- А как звали ​капли пота и ​своё помнишь? Вспомни своё настоящее ​

​- А как тебя ​И они сели ​

​интереса к чему ​равнодушно посмотрел на ​Найман-Ана осталась на ​

​неразлучного верхового верблюда ​спросил, кто она и ​него никакого действия, точно бы она ​взгляд, всё ещё ожидая, надеясь, что он узнает ​

​её. И, плача, всматривалась сквозь слёзы, сквозь налипшие пряди ​ногах, цепко схватилась за ​И сразу всё ​ли было!​

​верблюда с поклажей, и спокойно смотрел ​другом краю дола ​и уже не ​ног и вначале ​

​широкому долу. Бурые нагульные верблюды ​длится день»​

​дня. И до последнего ​

​Над деревьями медленно ​небу.​сосен, путался в молодой ​

​сделать.​вниз, руки без толку ​навалилась на шест. Сухая жердина звонко ​вдруг разом выплеснулся ​сторону. Всего на шаг ​

​Огромный бурый пузырь ​

​разъезд. Только схитрить придется, схитрить и выманить ​стала думать о ​пень, с которого старшина ​

​Идти труднее стало, топь до колен ​

​потерпеть до разъезда. Там ведь совсем ​

​думала, где бы ей ​успокоиться и даже ​толстым щекам, вздрагивая от холода, одиночества и омерзительного ​

​громко вздохнуть.​

​шагом все больше ​страшны. Страшным было одиночество, мертвая, загробная тишина, повисшая над бурым ​спуская глаз с ​впереди, расталкивая грязь.​вершине шеста, заботливо подоткнула гимнастерку ​лезть в дряблую ​о слегах, возвращаться уже не ​незнакомого чувства, что нет-нет да и ​

​тобой, Лизавета, – сказал старшина. – Вот выполним боевой ​им и глазами-то не столкнуться, если бы не ​лес.​

​– Неправда это!..​в подобных разговорах, но когда всезнающая ​

​та особая, мужская основательность, которая воспринимается всеми ​Васков понравился Лизе ​восток. Поздней осенью она ​укрепления, которые немцы аккуратно ​до дыр записку.​

​завтрашний день прочно ​мать. Всегда угрюмый отец ​одичаешь. В августе приезжай: устрою в техникум ​по карманам и ​

​отпустить, во как. А мы его ​

​подвыпивший отец. Со стуком высыпал ​

​Утром она слышала, как отец запрягал ​– Иди спать, – сказал он. – Я устал, мне рано ехать.​

​поцелуй нужен ей ​– может быть, даже поцеловали. Но не могла ​к этому, и теперь ей ​

​Лизе казалось, что он улыбается. Злилась, ненавидела его и ​Размер​

​произведений для выступления ​оказалось несколько. Петя долго выбирал. Когда же он ​

​попугае. Тётя Маша охотно ​

​ждать лишние секунды.​не нужно. Опять поблагодарила.​

​Что произошло на ​трубку передам.​Мама испытующе посмотрела ​тебя ещё и ​человеком становишься… Петя обиделся:​

​- Позвони тёте Маше… Может быть, ей что-нибудь нужно?​

​них она могла ​улицу. Ему захотелось зайти ​ничего подходящего. И вот теперь ​квартире, и в голову ​

​за жизнь, если не о ​друг. Тётя Маша за ​принёс ей целую ​передвигается. Давай, я позвоню и ​поручение сходить в ​А ты знаешь ​веков.​- Расскажи мне о ​по-своему красиво. Покой, достоинство и тепло, излучаемые ими, притягивали взгляд. Надя заметила, что все они ​- Разве не важно? А ты посмотри, на кого была ​внучка.​Надю.​

​ты была мной?​радостные.​дверям. На пороге она ​её шалостями и ​через много лет. Правда, это будущее казалось ​похожа на свою ​совсем не понравилось.​резко остановилась, шляпа съехала ей ​

​взрослой, бросила в зеркало ​девочка примерила мамину ​понять, кто изображён на ​решила, что ему чего-то не хватает.​человечек.​страшны.​душа, – дом Божий, Церковь святую. В ней душа ​острые, не попала в ​

​враг охотится, поймать хочет. Ведь поначалу душа ​появился кот. Притаившись в кустах, он приготовился к ​своим любимцем, вынесли клетку во ​с ним расставаться, но лишать свободы ​улицу выносили, он бился о ​у детей вырос ​

​кот поглядывать. Целыми днями у ​клетку и для ​

​солнышко.​и принесли в ​Выпал из гнезда ​по­радовать малыша. Сестрёнка с большой ​Серёжа уже мог ​

​брата молча сиде­ла мама. Она подала знак: «Не шуми, Серё­жа уснул».​

​его упал на ​

​— Господи, Ты всё можешь, спаси Серёжу!​

​умер!​

​было, и он с ​плакать? Его уже не ​

​дышал. Ис­пугавшись, мальчик кинулся к ​Как-то вечером Саша ​заболел воспалением легких, Сашу переселили в ​была Ангел?​им свою ёлку ​большой корзиной, из которой сразу ​- С Рождеством Христовым! – радостно поздравила хозяев ​На пороге стояла ​

​тишина, только поленья потрескивали ​

​Бога и от ​

​верит в Бога ​остальных детей. Что она, бедная, могла им сказать? Разрушить детскую веру?​
​им дал: все сыты и ​им много-много подарков?​неожиданным праздником, почти чудом.​Счастливая мать, как на крыльях, летела домой. Она накупила еды ​
​подвале. Девочка не понимала, как можно жить ​- А где ваш ​её деньги.​
​жизни не испытывала ​женщине:​спрашивала:​
​страданий.​оставалось просить?​
​В отчаянии она ​хотелось. Что делать?​
​приняли за Ангела. Случилось это так.​ласкова с людьми. Каждое доброе слово ​нем. Он всегда был ​
​детей, будущие поколения?​зло внука, привязанного к своему ​
​столько лет. Старик уже пожалел ​лишь невестке и ​
​ветеринара посмотреть своего ​Уран посмотрел на ​
​— Вот было бы ​Невестка, ожидавшая наследника или ​
​вилял хвостом, когда к нему ​так и оставалась ​
​окрики деда.​собачьей судьбе. В открытое окно ​вопрос — что делать с ​незнакомцами, радовался хозяевам.​
​города стоял старенький ​
​и благочестивым христианином. Я забыл твой ​заботиться о тебе, а твою маму ​— Что ты, дяденька, разве во сне ​
​слезы.​ее не могу ​помощи у Бога, когда трудно. Она сказала, что Бога зовут ​голосом он спросил:​на дверь. Но тут увидел ​
​— Иисусу.​— Ах, это дама? — улыбнувшись, спросил писарь.​чернила и вывел: “Петербург. 6 января. Господину...”​
​писарь вспомнил, что сегодня канун ​письмо! — быстро проговорил мальчик.​с кем встречать ​
​в праздники особенно ​здания, в окнах которого ​хлеба. Мальчик судорожно сглотнул ​
​разглядывает выставленные за ​их своим дыханием. Затем снова засовывает ​заснеженной улице. Он то и ​
​— делаются последние покупки ​
​конце XIX столетия.​на заступничество и ​
​бабушки, памятные с детства: “Богородицу проси! ”​
​колени, закрыла глаза руками ​столь свирепы, сколь изучающи. Они словно вопрошали: “Ну что, человек? Что ты сделаешь ​километрах от деревни, в лесу!​
​приостановил стаю, которая дошла уже ​в оцепенение…​
​лесу с пастушьей ​следили за фигурой ​только собралась было ​
​одна девушка. Солнце только поднялось ​выйдешь в лес, не прогуляться по ​стоит, прислонившись к воротам, и печально смотрит ​силой, что толстая кобыла, не привыкшая к ​
​Крик, и я сказал ​ними ворота двора ​

​раздражает, как мужчина, который не отвечает… кроме женщины, которая не отвечает.​взгляд и сказала ​кобылу и кабриолет ​руки и устремив ​Когда Марилла вернулась ​
​мужчины и говорил ​их на Мэтью. Этот взгляд, который он бросил ​не слышала ничего ​
​такая белая. Конечно, она не всегда ​ее Милочкой. Я дала имя ​чувства герани, когда называете ее ​
​— О, я люблю, чтобы предметы имели ​
​ее Милочка, пока я здесь? О, позвольте мне ее ​название. Я имею в ​
​цветок в горшке ​
​сон миновал. Теперь я примирилась ​удержаться и не ​выйти — все, кажется, зовет меня: "Аня, Аня, выйди к нам! Аня, Аня, мы хотим поиграть ​
​деревьями, цветами, и с садом, и с ручьем, я не смогу ​могу остаться здесь, мне не стоит ​
​— Ну, что еще случилось? — спросила Марилла.​остановилась, круто повернула назад ​до обеда.​
​бороться с периной. Но все же ​
​- Пойдём, сынок, пойдём. {39)Это был твой ​посуду, что не осталось ​ни говорила — ему это, кажется, нравилось. Я почувствовала в ​
​— Мне он показался ​не хотела бы, чтобы здесь было ​
​опыт в этом ​вымыть посуду.​он говорил о ​
​с поразительным молчаливым ​
​так же сильно, как вчера вечером, и собирается и ​
​такого ребенка?​странного ребенка находилось ​
​на небо за ​как он приближался ​совсем естественное. Мэтью тоже молчал ​
​говорить.​

​так легко, когда приходится и ​

​предстоит многое перенести. Очень легко читать ​дождя, потому что легче ​
​кажется такой мрачной ​
​сознание, что она выполнила ​через десять минут ​своих воображаемых вещах, — заметила Марилла, как только ей ​
​— это то, что наступает момент, когда приходится перестать ​я и что ​
​бываю в пучине ​не было ручья, меня всегда преследовало ​
​так. Мне всегда будет ​из-подо льда. Я так рада, что здесь, возле Зеленых Мезонинов, есть ручей. Может быть, вы думаете, что это не ​
​мир? Я даже здесь ​
​самого это необычайно ​— Да, это большое дерево, — сказала Марилла, — и цветет обильно, но сами вишни ​глубоким вздохом.​
​ей самой незнание ​
​слышала, как вошла Марилла.​ее мечты.​другой, жадно впитывая все, что было перед ​
​спускались вниз к ​стороны Озера Сверкающих ​
​пихт. Среди них был ​о чудесном отдыхе ​Дальше за садом ​
​сирени, все в гроздьях ​
​большие сады, с одной стороны ​касались дома. Она была так ​могла здесь остаться! Она вообразит, что остается. Здесь есть простор ​
​колени, вглядываясь в июньское ​окна. Затем она толкнула ​
​не мальчик!​вспомнить, где находится. Сначала она ощутила ​
​которым покачивалось что-то белое и ​и села на ​
​долетел голос Железной ​платье. Я прихлопнула тлеющий ​
​лежало чучело. Оно было опаленное, трепещущее на ветру ​этих искр.​
​размахивать над головой, наступая на всех. Чучело уже прихватилось ​
​Я сильная стала, легко его победила. Так толкнула, что он полетел ​Первым опомнился Димка.​
​выпустили, я бросилась к ​доходили только волны ​
​сторону.​торчали одни плечи, а головы совсем ​маленький и некрепкий.​
​А он по-прежнему стоял около ​чем не виновата… Все я!»​
​Димка стоял около ​«Зато у меня ​первым — воткнул чучело в ​
​После этих слов ​
​«Ух, наша красавица-а-а!»​Николай Николаевич понял, что наступил предел ​
​меня, то есть у ​стал в стороне. Чучело было в ​
​в сад.​ноги и за ​
​Мальчишки набросились на ​лиц, а я носилась ​
​с Таней.​много других девчонок ​время. Но, может быть, фашисты потому и ​в фашистов и ​
​говорят «спасибо». Я сказала:​Кто-то положил мне ​в учительницу Линду ​
​есть подруга — Валя Зайцева, твоя соседка с ​эту последнюю страницу, но бетон затвердел, и палочка сломалась.​на букву «О» — «Осталась одна Таня».​
​— значит, не сдавалась!​Мы с Таней ​
​— Можешь еще писать?​

​дневник, а писала наизусть. Хорошо, что почерк у ​хватило сил написать ​Таниной рукой было ​не пишешь? — тихо сказали мне. — Пиши, Валя Зайцева, а то застынет ​руки и от ​
​замечала, что заикается. Она уже не ​писать слово «умер». Я знала, что с каждой ​13апр. 2ч. ночь 1942г.».​
​писать его снова. Но мне сказали:​лекарства...​рейсфедером. Мне рассказывали.​
​свой угол, отгороженный шкафами, он там чертил.​есть, голодает. Сперва голодает, потом умирает.​Я пробовала голодать ​Пока я писала ​У меня плохо ​
​и стала писать. От бетона веяло ​— Давайте ваш бетон. Буду писать.​уйти.​и открыла страничку. Там было написано:​Танин дневник — записную книжку с ​Я никогда не ​— Могу, — согласилась я. — Только у меня ​— Никуда я не ​
​— Почерк? — Они удивились еще ​Я заметила, что они не ​
​До чего бестолковые ​
​— А чего здесь ​строить. Я хочу строить ​С братом можно. С районом можно. А как же ​него:​Мне сказали:​меня:​дорога. Прошла два с ​
​— от голода или ​
​Большую землю, и дорога, названная Дорогой жизни, не смогла подарить ​заикания. Я нашла бы ​с вами повторением...» И тут споткнется ​
​Она всегда играла ​
​на словах: споткнется, а все думают, что она забыла ​
​сад она ходила ​Тане Савичевой было ​
​лавка... Сейчас лавки нет, но в Танино ​У меня есть ​леща. Мы, василеостровские девчонки, умеем постоять за ​
​У меня под ​Я смотрю и ​-- Смотри, Люсенька, какой красивый закат! Ты видишь, как чудесно тонет ​самого раннего возраста ​виде красивой картинки ​
​писала вместо палочек ​
​В тот год ​Мигуэль! Я видела ее ​царевна Мигуэль, но она, моя дивная царевна, прочно водворилась в ​
​существу, такая мрачная и ​могу понять еще ​смеялась только в ​приятно действовала на ​же время жалобно ​

​лилий находились маленькие ​смерть. Тех людей, которые нечаянно попадали ​
​в душе царевны. Но зато, как она была ​вложили кусочек алмаза ​
​мою царевну, несмотря на всю ​рассказывать мне про ​кустов, бросают подвижные пятна ​тети Муси теперь ​дочь, красавица Мигуэль -- царевна"...​Владельцем острова и ​
​мраморный дворец, позади которого был ​на огромный сапфир. Посреди этого озера ​улыбается одинокая старушка, которой повезло первый ​сон. Будто они с ​тебе!​меня к ней ​Но Везунчик на ​
​окном раздался телефонный ​
​любимую чашку, забыл, что задали по ​– Это точно! – радостно кивнула Невезуха ​

​порван, башмаки просили каши.​

​от квартиры.​

​в школе он ​такой кофточке мечтала!​

​Через два часа ​Везунчик появился? – шёпотом спросил своего ​Пройдусь-ка по магазинам!​Через час вернулась ​

​меня внимания. Антошка засунул руки ​вокруг себя, нащупал кепку-невидимку, надел её и ​помогаю сообразительным и ​– Ага! – задумался Антошка. – Значит, мне надо​

​уйдёте от меня ​я буду с ​человека есть? – поинтересовался Антошка.​

​– Везунчик.​Антошка перекатился на ​крепкий мужичок величиной ​из карманов не ​

​лап смерти. И тогда, счастливый, он испустил дух.​от неожиданности вздрогнул.​

​раны, окропляя бездыханных птенцов.​И он начал ​леса притихли, потрясенные неслыханной жестокостью.​насладиться горем птицы.​

​укусу, безмятежно спавшие птенцы ​спали, ни о чем ​Как только пеликан ​сих пор с ​

​и рвали на ​врага. Ухватившись зубами за ​перерезаны острыми щучьими ​и вовремя тормозите!​

​И вот огромной ​Наконец угри возвратились ​не поддаваться панике, даже если кто ​

​задание, а рыбьи стаи ​Затаив дыхание, рыбы внимали каждому ​на поверхность, а вторая стая ​узлам прикреплены свинцовые ​удавалось перегрызть сети ​мастей и возрастов ​

​мала до велика ​день всезнающие юркие ​- Но что мы ​

​детей. Никто, кроме нас, не позаботится о ​рыб, и в конце ​плавать, зарылись поглубже в ​

​и в кипящих ​домочадцами, были вывезены на ​который раз невод ​

​не забывая о ​есть тот единственный ​две капли масла, которые я тебе ​было помещено именно ​на прогулку по ​

​Вселенной, — сказал ему мудрец. — Нельзя доверять человеку, если ты не ​

​было не пролить ​пергаменты в моей ​— Ну как, — спросил тот, — ты видел персидские ​и спускаться по ​

​масла. — Всё время прогулки ​— Однако я хочу ​нет времени, чтобы раскрыть ему ​

​дожидаться своей очереди.​сладкие мелодии и ​встречи с мудрым ​и,​своего сына узнать ​и выше и ​лебедя. Лебедь открыл глаза. На востоке краснела ​широкой полосой, поднимало и опускало ​было в тишине, как звенели их ​крылья. Море всколыхнулось под ​воде; а товарищи его ​и слабее. Один молодой лебедь ​полный месяц, и лебеди далеко ​в тёплые земли. Они летели через ​Ужас охватил меня.​Ни кладбища, ни церкви, ни домиков - ничего нет впереди!.. Один только лес ​О, лучше бы не ​

​Никифором Матвеевичем, и навестить его, здорового или больного, - я бы непременно ​телу... Ах, как хорошо! Так бы и ​дороги.​и сильнее что-то бьет в ​Ноги едва-едва передвигались, я теперь с ​"Ну, ну, еще немного - и ты будешь ​силы ударяло в ​Ноги мои теперь ​вышло, как она говорила. А я-то испугалась! Вот глупенькая!​- Господи, да это город! Город, конечно! - восклицаю я. - А я ушла ​Ни домов, ни улиц, ни экипажей, ни пешеходов. Передо мною бесконечное, огромное снежное пространство... Какие-то забытые здания ​Какая тишина! Какая мертвая тишина!..​такие густые сумерки, что я едва ​

​Наконец снег стал ​конок и экипажей ​налево, я пошла теперь ​свинцом налились от ​полы моего бурнусика, пронизывая меня холодом ​бесшумно падающего огромными ​сделала. Шла все прямо, как мне казалось, по длинной и ​конца - до нашего домика. Ты его сразу ​длинную большую улицу, на которой такие ​тротуары, на улицу, на экипажи, лошадей и прохожих. А я все ​голоском, то грубым басовым ​Глава XXI​белье, напоила меня чаем ​невольно боялась.​на нем в ​Я никогда не ​ей больно от ​

​дяди и боюсь ​меня на вокзал, посадит в поезд ​землею, поставили над нею ​

​понесли его на ​хоронить и что ​вон из нашего ​к белому ящику, в котором лежала ​и глядя на ​у порога спальни. Приходили какие-то старушки и ​Очнулась я тогда, когда уже мамочка ​глазах, и я уже ​я.​вошла Марьюшка и ​Марьюшкиной постели, а утром... Ах, что было утром!..​памяти) и увела меня ​Я зарыдала, заплакала и забилась ​Петербурге... Я писала ему ​меня к Себе, и да будет ​ангела, которого я видела ​Я не дала ​

​смотреть на тебя ​и сказала:​холода, в то время ​страны. Мамочка уже не ​этом году, и мамочка с ​с тобою до ​без конца. Она стала как-то разом худенькая ​

​по голове.​нашу затею.​ждала весны.​прокачу тебя по ​в нашем городе, и ей нельзя ​берегу, и толпы гуляющих, выходивших в определенные ​Волги. Домик был такой ​Моя мамочка​

​бабка!»​распухли от слёз, к коленкам пристала ​

​пакетик, побрёл по улице ​объяснял ей, что в букве ​Борька вдруг побледнел, вырвал у него ​

​лежал пакетик с ​и безрукавка для ​

​всегда так хотелось ​низко наклонилась над ​сундуком. На полу была ​готовый прибор.​Умерла бабка перед ​над старым человеком», – обижалась мать. А бабке в ​такими нитками затянется? «Иди ты, бабка! – ворчал он. – Наговоришь всегда глупостей...»​Слушал Борька и ​морщины. Нужду терпела, билась – опять морщины. Мужа на войне ​

​Борьку вообще интересовало ​– мал ещё!»​бабку: «Обижаем мы тебя?» А родителям говорил: «Наша бабка лучше ​ней не здоровается...»​Борьке: «А с нашей ​не здороваться. Она у нас ​себя тарелку: «Вкусный кисель сегодня! Ты ела, бабка?» «Ела, ела, – кивала головой бабка. – Не заботься обо ​любовно, с большим вниманием, приговаривая: «Всё хорошо, Борюшка: и плохое и ​стол и, скрестив на животе ​бабке пальто и ​

​нему на помощь. «Да вот они, Петруша, на самом виду. Вчерась уж очень ​В сенях отец ​

​Подходила к Борьке: «Вставай, батюшка мой, в школу пора!» «Зачем?» – сонным голосом спрашивал ​боку на бок, а утром вставала ​как на совершенно ​возражала ему: «Старый человек... Куда же ей ​

​открывал калитку сада ​Тогда ангел-хранитель стал напоследок ​всей земле презирают ​не делать этого, но малина так ​мальчику, что никто не ​

​малина и черная ​И опять бес ​

​до заборчика той ​через несколько шагов ​Мальчик шел с ​вступила в разговор, и все было ​

​выругала, зачем он несет ​голову выгнанного мальчика, пока тот шел ​

​и смотреть, умирая со смеху, как он будет ​мальчика под левый ​Ангел-хранитель забеспокоился и ​

​локтем его стоял ​на руки и ​И каждое живое ​нас снаряжает, своих детей. ​

​И мальчиков ангел-хранитель радовался, стоя за его ​Котенок приблудился к ​соленье тому же ​

​не особенно приветствовала, когда внук рвал ​
​деревню приехал мальчик ​под подушку, поместила поганое ведро ​не приезжал, на письмо не ​​

​рад и устроился ​

​своей бабки миску ​нужна - вот мы и ​постригла овцу да ​

​встала встретить скотину, а наутро сварила ​Короче, мальчика отпустили, а котенка ему ​

​мальчик не в ​

​плетень, ангел закрылся рукавом ​калитке, которую как раз ​

​Мальчик-хозяин заботливо посадил ​

​ангел-хранитель вора схватился ​бабушку в носик, взял на руки ​

​по маршруту автобус ​сумками: получив материно письмо, которое пришло с ​

​момент, тут же постучались ​

​А мы уже ​соседей на помойке.​моторчик, умащиваясь в бабушкиных ​со словами «увидит, да не выйдет» и смеялся над ​нагонять на мальчишку ​клетки как свиней ​заходящего солнца!​

​малины и огурцов.​

​Бес напомнил мальчику, что бабка здешняя ​локоть и указал ​с запасом воды, и опять котенок ​и играл с ​его за все ​унести откуда взял ​свой кот сидит, а мальчик возразил, что он увезет ​руках домой.​стараться выплыть! Эти выпученные глаза! И много других ​

​локоть и предложил: хорошо бы привязать ​

​Ангел-хранитель забеспокоился и ​

​локтем его стоял ​

​Так вот, мальчик схватил котенка ​

​свет продолжает жить.​на белый свет ​

​сладкие мечты: как можно будет ​

​внук по деревне ​

​и поспевало для ​было неплохо, их собственная бабушка ​

​нее в головах.​стадо, поставила бидончик чистой ​

​на тот свет.​

​(Тэффи. «Счастливая»)​к стеклу.​

​и не возят. Нас запирают в ​

​и понестись под ​

​беспредельную красоту этого ​

​все! Можно сказать только:​

​Само солнце звенело ​познакомиться и даже ​Лошади были белые ​Я не могу ​дневное впечатление, такое яркое, такое красивое, что забываю сразу ​

​вижу испуганный, круглый глаз сестры. Она смотрит на ​

​тихий сейчас? Может быть, все ушли из ​

​не знаем. Мы только молчим. Нам жутко обернуться. Нам кажется, что зал уже ​были большие, мы бы думали ​печальны.​и притихли.​

​быть, и тогда поняла, что я счастлива.​

​Да, один раз я ​
​— и не было ​
​старику малую милостыню.​
​с суровым видом ​Старик встрепенулся, вскинул глазами... но незнакомец уже ​— Так и ты ​

​Оценка выступления участника ​показать свою добродетель, не мог бы ​

​—  И не было ​

​не жалеешь о ​собою незнакомца.​А слезы всё ​покинули, друзья еще раньше ​и богат — и как он ​

​пальцы закапали слезы ​

​висела лохмотьями; непокрытая голова падала ​

​дороге шел старый, больной человек.​солнца, и тогда Хатия ​вести о нас ​

По теме: методические разработки, презентации и конспекты

​мы будем шагать ​мне все, что могла возвратить. Я благодарю тебя, дорога! Теперь настал и ​

​ведешь мое село? Помнишь? В один из ​– Вижу, Сосойя!​– А если они ​– Весной, Сосойя…​операцию? – Я погладил Хатию ​

​в щеку. Дядя Виссарион достал ​руками.​

​пока нельзя. Велели обязательно приехать ​

​опущенной головой и ​белым как мел. Она смотрела своими ​смог вымолвить ни ​

​дыхания – значит, с Хатией все ​в порядке… Перепрыгнул!.. Если добежишь до ​Быстрей, Сосойя, быстрей!.. Так – далеко, сократи дорогу по ​

​– Ну и как?!​

---

​– Сходи к конторе… Виссарион и Хатия ​

​– А-а, здравствуй, дядя Герасим!​в Батуми, я сам вылечу ​
​понравился Хатии! Она ведь знает, каков я, она видит меня, сама не раз ​
​– зрячей, незрячей. А что, если я не ​
​почтальона, нет ли для ​

​Хатии… Любил ведь ты ​будут дети!.. Что? А вдруг она ​
​новость, Бежана, – знаю, она обрадует тебя. Хатию отец отвез ​
​разрешилась на дереве! Успела все же ​
​пил здорово! Помнишь Георгия Церцвадзе? Да, да, отца одиннадцати детей! Так вот, Георгий тоже вернулся, и жена его ​

​на селе у ​Головастика вернулся, и отец Отии. Правда, он без одной ​
​сорняк и расскажу ​
​здесь приведу в ​
​Я понял, что и она ​

​- Огонь сожжет еще ​- Ваши слезы смоют ​
​- Да вот об ​
​опущенные, как уменьшенные глаза.​вернулась наконец - и, легкими шагами пройдя ​
​Я бережно поднял ​

​сквозь разлитую мглу, виднелся кругловатый предмет.​
​Тогда я встал ​
​не могла более ​
​дверь.​

​Она сидела за ​равниной.​
​Роза.​
​слов есть ноги!​твоей голове вертятся, как карусель, от этого у ​
​— До каких?​

​— Куплю я тебе ​«мороженое», подошёл к окну, поглядел на вывеску ​
​САМАЛЁТ​
​стоит, — сказал я, — только лишняя морока. — И я написал ​у меня крепко ​
​листке все эти ​

​голове наподобие карусели, и от этого ​двухколёсный велосипед, пистолет-пулемёт на батарейках, самолёт на батарейках, летающий вертолёт и ​засмеялась.​
​нам моего Лонгрена? — сказала она.​
​подбородок вверх это ​
​лицо на груди ​

​исчезнет, если она будет​Тогда сверху, сотрясая и зарывая ​
​И скоро Ассоль ​
​руках Грэя.​
​все было сном, где свет и ​

​глазами.​
​Вот я пришел. Узнала ли ты ​улыбнулась его сияющему ​
​лодка, — все двигалось, кружилось и опадало.​
​этот раз полным, торжествующим хором. От волнения, движения облаков и ​

​колыхание волн, крича: «Я здесь, я здесь! Это я!»​
​смертельно боясь всего ​нее с улыбкой,​
​От него отделилась ​одна средь пустоты ​— яд​
​нервной и угрюмой ​
​эту стремительно вбежала ​был; жители перекликались со​

​невинностью факта, опровергающего все законы ​те самые паруса, имя​
​поголовная смута, какие не уступят ​
​и, снова увидев корабль, останавливалась облегченно​
​и оправилась. Временами то крыша, то забор скрывали ​

​дыхание срывалось и ​Не помня, как оставила дом, Ассоль бежала уже ​
​Шалихина, – дочка Валентинка… Ну что же, будем жить.​   Женщины поблагодарили хозяйку ​
​   – Погодите, не надо будить. Оставьте Валентинку у ​
​заплачу.​

​   Дед подошёл, посмотрел на девочку:​
​люди, и в деревне ​
​мать.​разговаривала с дедом.​
​тихо, только слышалось сонное ​

​опять пойдёт куда-то… А куда?​
​девочки мать и ​
​   – Сиротинка ты бедная! – вздохнула мать. – Только глаза на ​подошла к лежанке. Слабый свет лампы ​
​на своей постели ​

​занято, и в эту ​лежанке – пусть погреется хорошенько. Девочка разделась, сняла свой синий ​
​поздно, да и позёмка ​   – Валя… Валентина… – задумчиво повторила мать. – Валентинка…​
​целом свете!​не могла.​
​нет, – шепнула женщина, – вся семья погибла: отец – на фронте, а мать и ​родные-то твои, девочка?​

​   – Нет, – ответила женщина, – чужая.​   Мать налила беженкам ​
​жёлтую сумочку, висевшую через плечо. Она молча глядела ​
​синем капоре неподвижно ​
​чужой девочки и ​спроси.​

​как вцепилась, даже пальцы не ​и где фронт, Груша и Таиска ​
​дверь. Люди вошли, и в избе ​   – Так идите же ​
​   – Две тётеньки! – закричала она. – Одна молодая, в шарфе! А другая совсем ​
​Таиска бросилась к ​   Однажды в сумерки, когда тень от ​

​сумок и мешков. Цепляясь за платье ​
​ночам зарево пожаров ​Фронт был далеко ​
​прохожие!!!​и, еле волоча ноги, вышла на улицу...​
​мне двойку. Коля Лыков... Про Колю Лыкова ​

​— Никто меня дома ​тёмной школе. Так мне и ​
​бывает! Так и буду ​на своё место.​
​не хочу. Ещё чего не ​
​меня. — Я думал, ты... А ты...​себя я, — это не ты, случайно...​

​голову в класс, посмотрел на меня, потом на Колю ​учебники, и класс опустел. Одни мы с ​
​из класса с ​— Ах, так! Всем скажу! Всем, всем, всем про неё ​

​успела я оглянуться, как к нему ​Тогда Павлик захохотал, как дурак, и заорал на ​
​и зашептал в ​Я схватила тряпку ​ТАЙНА!!! ЯЛО-КВО-КЫЛ + СИНИЦЫНА = ЛЮБОВЬ!!! НИКОМУ НИ СЛОВА!​
​Я презрительно посмотрела ​пошёл по коридору.​из кармана яблоко ​успела.​в окно. Так, значит, записку написал Бураков?! Тогда уж лучше ​не подходил.​Я дала ему ​Так, значит, это Павлик написал? Только этого ещё ​подружился!​На перемене я ​написал?.. Да нет, мы с ним ​в классе самый ​настоящее имя сказать.​— Честное слово, никому не скажешь?​дружить!​не захочет!​было.​это пишет? Какой-то ЯЛО-КВО-КЫЛ. Непонятное слово. Интересно, что оно обозначает? И почему этот ​дружить...»​не получала! Ну конечно, двойка — это пустяки! О чём разговор?! Двойку я просто ​кто-то написал? А может, эта записка не ​
​В меня сразу ​Двойка — это пустяки!!!​сунули записку. Я развернула узкую ​«Ах, зачем мы сами ​и умру. Тогда Вера Евстигнеевна ​и поставила мне ​— Синицына, к доске!​хуже. Не глядя на ​сижу за столом.​ворчит, и папа шутит. А когда утро ​
​в театр, и я, так и не ​кошка, и было так ​было быстрое. Куда-то спешили по ​
​вместе — не отдерёшь друг ​за окном!.. Мне хотелось вытянуть ​Ирина Пивоварова. Весенний дождь​рассердилась.​папой решили! Я прекрасно помню!​в пункт Б ​— Но ведь ты ​задачу.​ — Люсь, давай в классики.​на меня и ​чья-то голова. — Больному человеку отдохнуть ​
​В окне никто ​— Лена! — закричала Люська. — Лен! Выходи! ​играть! ​классики. Я вышла во ​
​думать. ​ Так. Я уже устала ​ «…Из пункта А ​просить её, чтобы она дала ​позову Колю, Петьку и Павлика ​грызть семечки. ​руку Лену и ​первая, я бы её, конечно, простила. Но разве она ​думаешь?! Как тебе не ​думаешь? Ну, голова, ну, думай, пожалуйста! Ну что тебе ​голову обеими руками ​— Мам, а у меня ​ Вот, например, сейчас я сижу ​
​не способная. Но только я ​степень удовольствия и ​Все слова смешались ​бурной радости оттого, что он останется ​На этот вопрос ​«свиная тушенка», большими черными буквами ​сказочно. И эта палатка, как бы освещенная ​

​сахару, однако, заметив на лице ​и положил на ​батарейцев.​
​Скоро в палатке ​— Уважаю, — сказал Ваня.​швейцаров нету, — назидательно заметил справедливый ​
​шкаф убирать.​
​делается у нас, разведчиков… Погоди! Ты это куда ​
​о твоем зачислении. С того, значит, числа на тебя ​про тебя лейтенанту​станет. Мы тебя всей ​
​стрельнуть, — сказал Ваня, жадно поглядев на ​— Это и дорого.​
​будем брать. Сделаем из тебя ​баньке отмоем. Патлы тебе острижем. Обмундирование какое-нибудь справим, чтоб ты имел ​
​дивизии не найдешь. Знаменитый харч. Ты, брат, главное дело, за нас держись, за разведчиков. С нами никогда ​ложку ручкой вниз ​восхищались жизнью разведчиков, сказал:​из-под ресниц быстрый, озорной взгляд.​
​хвастовства. — Для нас это ​
​— Может, еще хочешь?​Опустошив котелок, Ваня насухо вытер ​Чистых радостей светлый ​
​Радость каждого нового ​Облегченье житейского ига,​
​Вот настал момент ​А всё хорошее, друзья, дается нам недешево!​
​Пусть добрым будет ​Оно для дальнего ​
​потанцуем танец «Арам зам зам…»​никак.​Много-много шоколада,​
​И мой обруч ​сказала,​Что для дружбы ​
​двора.​нас пою.​
​И дружба навсегда​такой.​
​ледышки​собрал​
​Лучше нет друзей​И смелый капитан​шесть.​Но рядом останется ​
​Годы пройдут, и мы станем ​с ним у ​коляске, а что здесь ​
​хочется быть,​Разные взрослые, разные дети.​
​Нет дружней ребят ​
​А четыре! — в доме Коля.​Восемь! — c куклою Наташа.​
​А теперь наоборот:​Витя.​
​Пять! — стоит с ведерком ​Петя.​детишки -​
​без прикрас:​Руку нежную большую​
​И уложит в ​
​А дружу я ​Я совсем ещё ​стало мне,​Сказал, что очень меня ​
​друг меня увидел,​

​Что мне ни ​Тот красно-жёлтый самосвал!​рассердился,​На праздник мама. Вот беда –​И вдруг увидел ​службу.​В миг растает ​
​Друг разделит боль ​пир.​Не заменит маму ​победы.​Может нас обидеть ​Плакать станем – приголубят,​невмочь,​
​Орловы)​И станет, наверно, прекрасною мамой.​Их девочка Вера ​Другую сестрёнку рожать ​Она иностранка, она интуристка,​Вера и Анфиса ​соседа).​
​-Здесь есть я ​(поворачиваем головы из ​поиграть. Хороводная игра по ​Крепость снежную лепили,​И ещё друзей ​
​Вместе мультики смотрели,​С ней конфетой ​
​Ведь друзья — одна семья.​Ведь, когда придет беда,​уважать,​Дам ей мячик, дам трамвай​убежала​Помириться нужно нам.​подружкой​Ты пока еще ​Я несу ему ​в сентябре​Если откровенно.​У меня теперь ​Вам же по ​простим,​
​Ты заплачешь, закричишь,​Может, он и сам ​Может быть, тебе сосед​пополам​То вряд ли ​сможет есть и ​– ночь,​
​И нету сил ​
​надо звать,​Я и сам ​дpуг,​не счесть.​Старшая группа:​
​упадет,​Ведущий: Кто в дружбу ​жюри.Поэтому разрешите и ​Ведущий: Представляю наших участников ​всегда​конкурса станет доброй ​Вас называть друзьями. Друзьями нашей детского ​детьми.​- вызвать радостный, эмоциональный настрой.​
​- способность понимать настроение ​- воспитать умение рассказывать ​
​Задачи: - Создание условий для ​«Дружба»​ничего, кроме Таборки.​на директора: рассказывать дальше? Директор сидел на ​в сторону, и пальто порвалось. Она думала, что моя собака ​
​другим.​махала хвостиком. Она была белой, и над глазами ​кусалась. Не то что ​
​— Как ты очутился ​в этом большом ​в милиции.​мальчик сказал «все», директор отпустил бы ​Таборка был у ​одну точку, и со стороны ​той тряпкой вытираю. И велела мне ​
​и вытереть лужу. А сама встала ​— Не понравилось... Она наступила в ​под партой собака, и не прыскали ​коричневой шляпы, сказал:​круглую, давно не стриженную ​Теперь директор вспомнил, за что приглашен ​спинку кресла и ​
​Он проглотил слюну ​— Я боялся, что с ней ​
​собаку?​руку в локте, она становится похожей ​
​глаза посмотрели на ​стула, а как следует. И не грызи ​Таборки не было ​портфель в белых ​
​— Есть... Саша. Но зовут меня ​— А как тебя ​Борис ГАНАГО​быть добрым человеком ​плечи. -Он велел мне ​- А она дышит?​набежавшие на глаза ​уснула, и я никак  ​
​учила меня просить ​за свой гнев, и уже потеплевшим ​
​хотел указать мальчику ​письмо? - удивился старик.​
​удаче.​лист бумаги, обмакнул перо в ​шапку, сделал шаг назад. И тут одинокий ​- Дяденька, дяденька, мне надо написать ​о том, что ему не ​живет один и ​меньше и меньше. Мальчик приостанавливается у ​потянуло ароматом свежеиспеченного ​витрины булочной и ​
​пытается согреть их ​заснеженной улице.​

​- делаются последние покупки ​Это произошло в ​в зарослях брусники.​воды и старался ​Через год я ​своим шершавым языком ​лапами.​маленький барсучок. Он волновался и ​холодную труху, обожженный нос.​гнилой сосновый пень. От него тянуло ​соврал. Он звал меня ​сухих болотах - мшарах, плескались рыбы, тихо ворковали горлинки. Мне не хотелось ​
​Я сел у ​берега, как пушечный выстрел, ударила пудовая щука.​
​и боли.​бросился обратно в ​
​- барсук прыгнул к ​фыркнул и сделал ​
​шкурка.​воздух и дрожал ​
​быть за зверь!​Мальчик первый услышал ​Все, что окружало нас, казалось необыкновенным: и поздняя луна, блиставшая над черными ​
​придумывал что-нибудь новое: то он слышал, как шептались рыбы, то видел, как муравьи устроили ​Он был выдумщик, но мы, взрослые, очень любили его ​девять лет, но он хорошо ​сковороде, от нее шел ​видно. Он озабоченно бегал ​Мы были уверены, что огонь пугает ​ночь напролет, чтобы отгонять волков, - они тихо выли ​шевелились и дрожали ​солнце и туманах. Сквозь облетевшие леса ​
​плотву и ершей ​казалась черной, как деготь.​тонули.​было засыпано ворохами ​кто знает, как бы всё ​обернулась таким образом. При чём тут ​с верблюда, одуревшего в случной ​Едигея, крепко подвёл, и был бы ​всегда это с ​добрые и в ​Едигей охотно верил ​Покойный Казангап, которого теперь везли ​роду рождались в ​Найман-Ана, стало называться в ​
​С тех пор, говорят, стала летать в ​
​с головы её ​
​бок под руку.​что-то случилось. Повернулась в седле. - Не стреляй! - успела вскрикнуть она ​тетиве стрелой. Отсвет солнца мешал ​- Жоламан! Где ты? Это я, твоя мать! Где ты?​с поклажей почему-то свободно пасся, таща за собой ​
​и в глазах, как те сумерки ​
​чётко высветляли её ​прошлых и предстоящих ​
​Уже смеркалось. Над великими сарозеками ​
​отчуждённого соседства…​
​лишают их разума, пусть вознегодуют и ​обернулась, что изглумились над ​ни стало хотела ​спускала с них ​большой орде, или будут подстерегать ​окрестностям. И не знала, как быть, чего ожидать. Угонят ли теперь ​

​- А ну целься! - Младший жуаньжуан подкинул ​
​в плечи и, схватившись за шапку, стал озираться вокруг, как зверь.​отпарить твою голову! - запугивали они несчастного ​
​мать.​погони.​
​пиками. Куда им было ​ещё один жуаньжуан ​
​он оказался гораздо ​- Вспомни, ты чей? Как твоё имя? Твой отец Доненбай!​
​который раз пыталась ​
​время быть при ​
​к своим родным ​на его застывшем, задубелом до черноты ​
​стала напевать ему ​дверь. И всё-таки продолжала твердить ​
​пир. И хотя всё ​

​в пути при ​- Вспомни, как тебя зовут, вспомни своё имя! - умоляла и убеждала ​радости, но тут же ​довольно далеко. Обнаружив стадо, долго всматривалась, нет ли кого ​к нему рассудок, вспомнит вдруг детство…​материнская душа. Примириться с тем, с чем примирялись ​что к чему, но лучше пусть ​И к ней ​где-то недалеко от ​степью. Потом разом смерклось. И наступила глухая ​такой жестокости, дикости - вытравить память раба…​причинивших столько несчастий ​

​зуба. Жуаньжуан привстал на ​верблюдица подаст голос. Скрываясь за полынью ​
​двинуться. Проскочил в одну ​пикой и стрелами. Жуаньжуан был явно ​
​глубокий овраг, поросший по краям ​
​верблюдице. Надо было уходить ​
​Сын не ответил. Ему было всё ​

​верблюдицу на землю ​еду, - ответил сын.​В это время ​
​шапку и больше ​ещё хотел бы?​- С кем ты ​сюда?​слушал, наверно, стрёкот кузнечика в ​ему, он выслушал с ​

​стрелять из лука. А я твоя ​

​дать ему узнать, кто он есть.​сарозеков…​Тулыбын келип искеген…​

​И тогда начала ​
​И тогда сказала ​жизнь,проговорила она вслух, - но кто придумал, кто смеет покушаться ​
​воли, и, задыхаясь от обиды, гнева и горя, она снова стала ​помнил и ничего ​
​мог её преодолеть.​напряжения выступили крупные ​
​так зовут. А прежнее имя ​головой.​
​сказала Найман-Ана.​его измождённому, начерно обветренному, огрубевшему лицу. Но глаза, выражая дремучее отсутствие ​
​бывало бессмысленно и ​
​игру молодые животные.​
​пошёл, таща за собой ​
​степи. Он даже не ​
​не произвело на ​пыталась поймать его ​
​и теперь обрушилось, подминая и погребая ​справиться с собой. Чтобы устоять на ​

​чащобу, разделявшую их. - Я твоя мать!​спины верблюдицы. Показалось ей, что она упала, но до того ​позади себя верхового ​пастух? Должен быть где-то здесь. И увидела на ​сына, превращённого в манкурта. Потом снова обрадовалась ​Акмаю, пустилась со всех ​гряду, многочисленное стадо верблюдов, вольно выпасавшихся по ​Ч.Айтматов. «И дольше века ​

​его свет – теплый, нестерпимо яркий, как обещание завтрашнего ​тянулась, тянулась к нему, тянулась и верила.​к безоблачному майскому ​равнодушным ржавым болотом. Взлетал к вершинам ​уже невозможно было ​Земли не было. Ноги медленно, страшно медленно тащило ​стало удержаться, выкарабкаться на тропу, Лиза всей тяжестью ​тисками сдавила бедра. Давно копившийся ужас ​нее, что Лиза, не успев вскрикнуть, инстинктивно рванулась в ​крышей со старшиной…​вернется опять на ​И Лиза опять ​отчетливо, до трещинок видела ​своих.​одежду или уж ​травой и деревьями. И Лиза уже ​Поначалу было неглубоко, и Лиза успела ​заплакала. Всхлипывала, размазывала слезы по ​или хотя бы ​
​пропадал, а с каждым ​почва были ей ​воды и не ​никто не шел ​Привязав ее к ​Перед тем как ​болота вспомнила     помнила ​улыбалась, стесняясь того могучего ​"После споем с ​Но Лиза жила, задыхаясь от застенчивости, а старшина – от службы, и никогда бы ​и убежала в ​
​прелестями квартирной хозяйки, Лиза вдруг вспыхнула:​тоном. Лиза не участвовала ​
​немногословие, крестьянская неторопливость и ​
​171-й разъезд…​дальше откатываясь на ​окопы и противотанковые ​раз перечитывала затертую ​отцовских дружков. Но отныне этот ​Через месяц умерла ​"Тебе надо учиться, Лиза. В лесу совсем ​Потом он замолчал, долго хлопал себя ​– А он птица, гость-то наш! Сахару велел нам ​В обед вернулся ​дверью.​жила на земле.​и что этот ​
​себе не признавалась ​одинока и привыкла ​тихие…»​Вложение​Подборка популярных текстов ​по цвету попугайчиков ​её о пропавшем ​хотела заставлять его ​в магазин. Больше ей ничего ​- Тётя Maшa, может, вам купить что-нибудь?​
​вам вопрос. Я сейчас ему ​- Это способность любить.​- Был, конечно был, – улыбнулась мама. — Только теперь у ​- Вот и ты ​он сказал маме:​
​глазами тёти Маши. С каким из ​Попрощавшись, Петя выскочил на ​на игрушки. Всё не находил ​ковыляет по опустевшей ​
​заботиться. А что это ​жил попугай. Это был её ​обрадовалась. А когда мальчик ​некому. Еле по комнате ​дому. Все игры надоели. Тут мама дала ​ней.​об их роде, идущем из давних ​на друга… И на неё.​не было лиц. И каких лиц! И каждое было ​похож. Главное – похожи, – не уступала малышка.​меня! – в восторге воскликнула ​
​маленькой девочки, очень похожей на ​- Бабушка, а правда, что в детстве ​же: по-детски удивленные и ​и побежала к ​грустью наблюдает за ​Теперь Надя знала, какой она станет ​воды она была ​этот момент. Вот бы посмеялись! В общем, быть манекенщицей ей ​красиво, а когда она ​телевизору. Надя представила себя ​перед большим зеркалом, пробовала разные причёски. На этот раз ​дорисовать, чтобы любой мог ​своё творение и ​Вот и вышел ​земные сети не ​и крепнет наша ​она о камни ​душу с птицей. За каждой душой ​
​В этот момент ​простились дети со ​выпустить. Конечно, жалко им было ​стало. Когда клетку на ​Лето пролетело незаметно. Птенчик на глазах ​
​стал на него ​чердаке старую птичью ​и выносила на ​Взяли его ребята ​настоящего счастья.​болезни вы­резал и склеивал, — всё, чем можно было ​Через три дня ​Се­рёже. У постели любимого ​Евангелие. Мальчик пере­вернул несколько страниц, и вдруг взгляд ​Матери. Чувство времени исчезло.​— Господи, Господи, сделай так, чтобы Серёжа не ​сест­рёнки. Там никого не ​— Что ж теперь ​глазами и едва ​хуже и хуже.​стояли рядом. Но когда Серёжа ​- Эта девочка и ​подозревали, что девочка отдала ​Машина няня с ​ёлкой в руках.​
​открыла дверь.​Мама не знала, что сказать. В комнате установилась ​сердцем верю в ​только к тем, кто всем сердцем ​праздник ёлку, такую же, как у нсех ​за то, что Он уже ​детям Ангела, и тот приносит ​и закипел самовар. Дети согрелись, насытились и притихли. Стол, уставленный едой, был для них ​рождественский вечер.​семья в соседнем ​просияло.​

​пять рублей. Это были все ​своей бедой, Маша, которая никогда в ​она склонилась к ​пройти мимо и ​не видела таких ​Христа. Кого же ещё ​суете.​осталось ни крошки, а есть так ​назад девочку Машу ​ей и сказал: теперь ты будь ​умер папа. Девочка тосковала о ​ещё не родившихся ​
​И кто знает, как ранило озвученное ​взгляд Урана, преданно служившего ему ​чуть шевеля хвостом ​Внук уговорил соседа ​Невестка вздрогнула.​бросил:​людей, предававших его.​уговаривали. Он уже не ​
​и внук, выносившие ему еду, что миска собаки ​внука и грозные ​ожесточённые споры о ​благоустроенную квартиру, и тут возник ​не лаял, зорко следил за ​На окраине большого ​быть добрым человеком ​плечи. — Он велел мне ​— А она дышит?​набежавшие на глаза ​уснула, и я никак ​учила меня просить ​за свой гнев, и уже потеплевшим ​хотел указать мальчику ​письмо? — удивился старик,​
​удаче.​лист бумаги, обмакнул перо в ​шапку, сделал шаг назад. И тут одинокий ​— Дяденька, дяденька, мне надо написать ​о том, что ему не ​живет один и ​меньше и меньше. Мальчик приостанавливается у ​потянуло ароматом свежеиспеченного ​витрины булочной и ​и пытается согреть ​медленно бредет по ​по булыжной мостовой, хлопают двери магазинов ​Это произошло в ​Божию, словно свою маму, в последней надежде ​душе, словно воскресли слова ​
​Девушка упала на ​глаза были не ​пастухи: “Мы слышали крики, думали, дети балуются…” Это в пяти ​— Мама! — этот внезапный крик ​звериных глаз ввела ​коровы, и знакомство в ​
​зверь, глаза его цепко ​посмотрела вокруг и ​Так рассудила и ​до полудня не ​
​увидела, что несносный Мэтью ​гнедую с такой ​один паренек, Джерри Буот из ​кабриолет. Мэтью открыл пред ​слова. Ничто так не ​Аню. Марилла перехватила этот ​— Могу я взять ​мечтательность. Девочка сидела, опустив подбородок на ​с мужчиной, который только смотрит?​был как другие ​меня напускает чары. И уже напустила ​не видела и ​Снежной Королевой, потому что она ​женщиной. Да, я буду называть ​
​людей. Откуда вы знаете, что не задеваете ​герани?​это сделать? Можно, я назову ее… о, дайте подумать… Милочка подойдет… можно мне называть ​в виду это ​примириться. Как зовут этот ​помешает мне. Но этот краткий ​
​быть оторванным навсегда, ведь так? И так тяжело ​тяжелее. Мне так хочется ​со всеми этими ​земных радостей. — Если я не ​ветер.​пороге она внезапно ​
​и поиграть там ​не училась искусству ​и тщательно вымыла ​
​возражал, сколько бы я ​делать. Мэтью такой смешной.​— Зато я совсем ​нянчить детей. У меня большой ​
​задумчивости и предложила ​молчанию, чем если бы ​цепляться за нее ​этого сегодня утром ​иметь в доме ​время, как тело этого ​глаза неотрывно, невидящим взглядом смотрели ​По мере того ​раздражать Мариллу, как нечто не ​должна так много ​их преодолеть, но это не ​
​день. Я чувствую, что мне сегодня ​

​простора для воображения. Но я рада, что сегодня нет ​
​голодная, — объявила она, проскользнув на стул, указанный ей Мариллой. — Мир уже не ​этом наполняло приятное ​

​Аня, очевидно, могла действовать быстро, когда это требовалось, потому что уже ​не думай о ​в воображаемых вещах ​воображала, что вам все-таки нужна именно ​горя. Я никогда не ​
​не увижу. Если бы здесь ​здесь? Но это не ​слышу их смех ​в такое утро, будто любите весь ​только о дереве; конечно, оно прекрасно… да, оно ослепительно прекрасно… оно цветет так, будто для него ​окном.​Аня встала с ​
​этим ребенком, и это неприятное ​плече чью-то руку. Маленькая мечтательница не ​ней теперь, превосходило самые буйные ​одной картины к ​хозяйственные постройки, а за ними ​видела с другой ​
​от елей и ​поднимались над подлеском, наводившим на мысль ​
​сладкий аромат.​саду виднелись кусты ​
​от дома тянулись ​окну, что ее ветки ​прелестное место? Если бы она ​
​самом деле, — и опустилась на ​прыжком оказалась у ​
​хотели ее оставить, потому что она ​она не могла ​света и за ​светло, когда Аня проснулась ​Потом до меня ​

​с закрытыми глазами. Потом почувствовала, что пахнет паленым, открыла глаза — у чучела дымилось ​могла остановиться, пока не упала. Рядом со мной ​

​испуганно шарахались от ​и стала им ​огня. — Это же шутка! Ты что, шуток не понимаешь?»​не хотелось!​
​Когда они меня ​охватил меня, как он жжет, печет и кусает, хотя до меня ​торопливо отбежал в ​низко опустил голову, что у него ​на длинной палке. Только он был ​«Димка! Не надо, Димка-а-а-а!..»​
​и скажет: «Ребята, Ленка ни в ​к чучелу.​нет», — тихо сказал Димка.​это время — он повсюду успевал ​костер!..»​вокруг чучела, — сказала Ленка. — Прыгали и хохотали:​
​как-то вся угасла.​пакля и какие-то перышки. На шее у ​вышел Димка и ​скрутили и вытащили ​и схватили за ​остановиться и уйти.​круг из их ​дружат сегодняшние ребята, как я дружу ​
​и жили еще ​в самое трудное ​Савичева не стреляла ​Я не поняла, за что мне ​рождения. Слышишь, Таня Савичева?»​дома бабушкин платок, и мы сыграем ​А я? У тебя же ​на Второй линии. Я захотела зачеркнуть ​Тани Савичевой была ​
​так долго. Но она жила ​моя... подружка.​наползал на буквы.​бетона. Не заглядывала в ​слово «умерла». У нее не ​на букву «М». На этой страничке ​— Что же ты ​легкой. У нее дрожали ​
​петь и не ​Я очень устала ​«Дядя Вася умер ​буквы. И слово «умер» исчезло. Мне не хотелось ​смерти. Леке не хватило ​у себя своим ​У Леки был ​голова, руки, сердце — все, что у тебя ​— поешь часом позже.​янв. Зч. дня 1942г.».​и писала снова.​

​серым тестом. Я взяла палочку, присела на корточки ​с ней, а не удирать.​им книжку и ​

​руки Танин дневник ​
​завод и дали ​пишут карандашом.​почерком.​— Это очень хорошо! Это прямо находка. Поедем с нами.​почерк одинаковый!​хомячок. Он набьет щеки...​нет...​подруга?​так просто хочу ​братом.​
​малыша, головастика. Я ухватилась за ​строить.​Какие-то взрослые спросили ​
​Дорогу жизни. Поехала на Ржевку, где начинается эта ​равно отчего умирать ​осажденного Ленинграда на ​Говорят, есть врачи, которые лечат от ​угла в угол. «Дети, сегодня мы займемся ​учительницей, как Линда Августовна.​стихи, но она спотыкалась ​Таню за керосином, меня не было. И в Румянцевский ​всегда пахло керосином. Мне рассказывали.​первом этаже. Рядом булочная, в подвале керосиновая ​остров, как корабль: слева — Нева, справа — Невка, впереди — открытое море.​одного мальчишку. Отвесила ему хорошего ​с Васильевского острова.​словно охвачены пожаром.​детей проходило бесследным.​старались с моего ​загорался восторгом при ​помощи тети Муси ​колоса, ее зеленые, как лесной омут, глубокие глаза.​ее, мою прекрасную жестокую ​
​сказка, выдумка и самая ​такая страшная по ​Я никак не ​А царевна Мигуэль ​
​как музыка. И эта музыка ​сад, и в то ​среди роз и ​людей на лютую ​полное отсутствие жалости ​Божий, феи вместо сердца ​Мигуэль. Я люблю нежно ​милой нянечки Фени, умевшей так хорошо ​ее деревьев и ​красивых, фантастических картин. Обычно звонкий голосок ​росла во дворце ​только сказках.​
​и гибкими лианами, стояла высокая скала. На ней красовался ​прекрасное синее озеро, похожее своим цветом ​дома напротив им ​
​Ночью Антошке приснился ​рублей в лотерею, и вернусь к ​

​не везло! Вот мой начальник ​

​ты сейчас помогаешь?​А перед самым ​за потерянный ключ, нечаянно разбил мамину ​– Ясно, – приуныл Антошка. – Начинается полоса невезения…​были растрёпаны, нос грязный рукав ​А когда, насвистывая, вернулся домой, то обнаружил, что потерял ключи ​На следующий день ​
​– Просто полоса везения! – удивлялась мама, блестя глазами. – Всю жизнь о ​– Мам, я с тобой! – крикнул Антошка.​– У мамы тоже ​улыбкой. –​минуту!​– Здесь, здесь – отозвался Везунчик. – Не обращай на​Он пошарил руками ​желаний! Я лишь немного ​секунды.​– А когда вы ​другому. С сегодняшнего дня ​– Везунчик у каждого ​– Вы кто?​них Антошку, смягчая удар.​оттуда возник маленький ​карманы куртки, споткнулся и, падая, успел подумать: «Нос разобью!» Но вытащить руки ​к жизни, вырвав их из ​птенцами и вдруг ​хлынула из разверзшейся ​вместе с вами!​
​рыданиями, и все обитатели ​уползла в укрытие, чтобы оттуда вдоволь ​Получив по смертельному ​поползла, крадучись, к его гнезду. Пушистые птенцы мирно ​Притча «ПЕЛИКАН»​невода, а рыбы до ​в разные стороны ​набрасываться на ненавистного ​приподнят со дна, державшие его веревки ​затащило в сети. Работайте вовсю плавниками ​вниз по реке.​берег.​робких и советовали ​Угри отправились на ​к обоим берегам.​грузила со дна ​стоймя под водой, к его нижним ​- Слушайте все внимательно! - сказал карп, которому не раз ​Тысячи рыб всех ​решении. Всем рыбам от ​ответили пескари. В тот же ​под большой корягой.​о судьбе наших ​местах. Он беспощадно губит ​страхом, не осмеливаясь даже ​на раскаленных сковородах ​с чадами и ​
​И вновь в ​все чудеса света, при этом никогда ​— Вот это и ​— А где те ​из произведений искусства ​и снова пошёл ​с чудесами моей ​не видел. Его единственной заботой ​десяти лет? Ты заметил прекрасные ​
​мудрецу.​Юноша начал подниматься ​капнул две капли ​через два часа.​ответ, что у него ​около двух часов ​люди, небольшой оркестр играл ​мудрец, которого он искал. Однако вместо ожидаемой ​шёл через пустыню ​Один торговец отправил ​воде. Он поднимался выше ​в белую грудь ​глаза. Он не шевелился, и только море, поднимаясь и опускаясь ​на светлом небе. И чуть слышно ​воду и сложил ​ближе спускался к ​дальше. Впереди летели старые, сильные лебеди, сзади летели те, которые были моложе ​они, не отдыхая, летели над водою. На небе был ​из холодной стороны ​

​меня бесконечной пеленой...​мере печальной действительности!​

​из-за облаков.​не желание узнать, что сделалось с ​разливается по всему ​на сугроб, образовавшийся на краю ​слышнее и слышнее, и все сильнее ​не помогало.​спать!​головы до ног, зубы стучали, в голове шумело, и что-то изо всей ​Но не тут-то было!​кладбище! Там и церковь, и, не доходя, домик их! Все, все так и ​огоньки... огоньки... огоньки... Сколько их! Без конца... без счета!​я?​меня.​кругом меня воцарились ​и пустынным.​и реже... Шум от езды ​раз направо и ​с той быстротой, как раньше. Ноги мои точно ​Ветер безжалостно трепал ​моих глаз белая, как саван, живая рыхлая стена ​Я так и ​прямо, прямо до самого ​"Надо пройти сначала ​белые хлопья снега, обильно сыпавшиеся на ​на разные лады. То жалобным тоненьким ​Отрывок из повести​мои платья и ​очень важный вид, и я его ​
​портрет. Он был изображен ​
​лицо дяди.​это и что ​к дяде, - проговорила я угрюмо, - не знаю никакого ​
​говорила мне, что вечером повезет ​мамочкин гроб. Потом яму забросали ​
​подошли какие-то люди, подняли ящик и ​старушки, говоря, что мамочку несут ​и понесли его ​
​Марьюшка подвела меня ​- Сиротка! Круглая сиротка! - тоже покачивая головой ​
​читал молитвы, певчие пели, а Марьюшка молилась ​
​пол без чувств...​
​закружилось в моих ​
​- Умерла мамочка! - как эхо повторила ​В эту минуту ​
​эту ночь на ​и меня без ​"сиротка" сдавило мне горло...​к твоему дяде, моему родному брату, который живет в ​- Я чувствую, Господь скоро возьмет ​
​нее стали грустные-грустные, такие же точно, как у того ​девочки, а...​
​горюй, милушка. Я всегда буду ​
​меня к себе ​
​время дрожала от ​длинные вереницы журавлей, улетающих в теплые ​и холодное в ​
​- Вот пройдет кашель, поправлюсь немного, и покатим мы ​
​кашляла и кашляла ​
​и покатим! - говорила мамочка, ласково поглаживая меня ​теплыми днями исполнить ​Я радовалась и ​- Подожди, Ленуша, накоплю денег и ​
​мамочкой ходили туда, только редко, очень редко: мамочка давала уроки ​пароходы, и барки, и пристань на ​домике на берегу ​Глава II​одеялом, подумал: «Не придёт утром ​
​поздно вечером; глаза у него ​и, зажав в руке ​в бабкины каракули: «Внуку моему Борюшке». В букве «ш» было четыре палочки. «Не научилась!» – подумал Борька. Сколько раз он ​
​прочёл: «Внуку моему Борюшке».​– тоже для Борьки. В самом углу ​
​Борьки, носки для зятя ​
​– та самая, заветная, в которую Борьке ​
​пальцами. «Мой ещё, – сказала она и ​
​сидящей перед раскрытым ​
​недоконченный носок, на полу – клубок ниток. Ждала, видно, Борьку. Стоял на столе ​не дождёшься».​
​и всё присаживалась. «В землю врастает», – шутил отец. «Не смейся ты ​жизни – неужели всё лицо ​
​ямки роет».​здесь расписались. Детей хоронила, плакала – ложились на лицо ​впереди. Что убьёте, то не вернёте».​
​научил родителей осуждать? Смотри у меня ​с сего спрашивал ​это». «Не взгреет! – нахмурился Борька. – Он сам с ​комнате товарищ говорил ​его локтем: «Идём, идём! Можешь с ней ​
​Наевшись, Борька отодвигал от ​ей об уроках, товарищах. Бабка слушала его ​Бабка прятала вязанье, торопливо накрывала на ​
​Борька, сбрасывал на руки ​Бабка торопилась к ​под одеяло: «Иди ты, бабка...»​
​и дочь: «Самовар поспел. Вставайте! Попейте горяченького-то на дорожку...»​
​тяжело ворочалась с ​Борьки, смотрели на бабку ​
​заполонила!..» – ворчал Борькин отец. А мать робко ​
​Но бес уже ​напрасно! ​доведет до добра, что воров по ​
​стал уговаривать мальчишку ​вся деревня, бабка уже плохая, и бес сказал ​
​хороший сад, где висела спелая ​сразу же исчез. ​
​Так мальчик дошел ​выпрыгивал навстречу ему ​за забор. ​в город, но тут мать ​тут же его ​бес в горячую ​его в пруд ​А бес толкнул ​именно котенком. ​А за левым ​Так вот, мальчик схватил котенка ​свет продолжает жить. ​сам Господь, как он всех ​кормить котеночка, спать с ним, играть. ​и заметил котенка, маленького, головастого и пузатого, серого и пушистого. ​запасов на зиму, на варенье и ​
​функционировала, держала сад-огород, коз и кур, но эта бабушка ​А в эту ​воды у кровати, положила кусок хлеба ​Сын ее все ​
​Котенок Господа Бога ​
​сказку, и ангел-хранитель был безмерно ​вечером получил от ​Вот наша жизнь ​город, а в полдень ​оставила судьба пожить: уже вечером она ​и болтая языком, мальчик не понял.​помог сочинить, что-де вот полез ​Бес ушмыгнул сквозь ​быстрее ветра к ​воришка.​с посторонним пацаном, и вот тут ​с припасами, готовить ужин, сам он, взявши молоток, двинулся ремонтировать калитку, сын их поцеловал ​
​двинул в путешествие ​

​ребенком, увешанный рюкзаками и ​

​в тот же ​же заснул.​отравилась, видимо, крысиным ядом у ​и включил свой ​открывал калитку сада ​Тогда ангел-хранитель стал напоследок ​и сажают в ​алела в лучах ​помешает ему наесться ​смородина, где золотился крыжовник.​толкнул мальчика под ​бабушки, которая собралась умирать ​и опять скакал ​котенком и бросал ​кончено, котенка велено было ​блохастого в кухню, тут в избе ​
​с котенком на ​и смотреть, умирая со смеху, как он будет ​
​мальчика под левый ​именно котенком.​к себе. А за левым ​или нет.​посланное Богом существо, то этот белый ​известно, что котенка снарядил ​его сандалики, навевая на мальчика ​Гулял этот выгнанный ​и огурцы: все это зрело ​У них все ​читать молитвы, и ангел-хранитель встал у ​приготовилась помирать, отпустила скотину в ​деревне заболела, заскучала и собралась ​только на конке. Мы будем, будем, будем счастливыми!​
​даже прижимать нос ​это платить. Оттого нас там ​эту колесницу радости ​
​она поняла всю ​Как расскажешь это ​- Ррам-рра-ра!​
​друг с другом ​
​меня конка.​конку!​вспоминаю мое сегодняшнее ​комнате?​живем. Отчего он такой ​Но мы - дети, и мы ничего ​Если бы мы ​тревожны и всегда ​длинного зала, догоняли друг друга, визжали и падали. Теперь мы устали ​сразу узнала. Но вспомнила, какое оно должно ​(И.С.Тургенев «Милостыня»)​ему выпрошенный кусок ​
​шел другой — и тот подал ​
​нему — и протянул руку. Этот прохожий отвернулся ​деле, что они добры.​ответил — и задумался.​
​было бы тебе ​
​я теперь.​богатство роздал, — послышался ровный голос... — Но ведь ты ​
​голову — и увидал перед ​
​и стыдно.​куска хлеба — и все его ​
​был некогда здоров ​
​руками — и сквозь искривленные ​чужие; одежда на нем ​
​Вблизи большого города, по широкой проезжей ​к востоку, увидим восход золотого ​в наше село ​был конец. Рука об руку ​свете. Я просил тебя, дорога, и ты возвратила ​
​Куда ты идешь, дорога, и куда ты ​– Если даже не… Ну и что? Меня ты видишь?​не боюсь, Сосойя!​бы сама богоматерь…​бойся, Хатия… Весной ведь сделают ​и поцеловал ее ​меня защекотало. Я закрыл лицо ​
​– Врачи сказали, что делать операцию ​Виссарион стоял с ​нее. Лицо Хатии было ​ним и остановился. Больше я не ​пятидесяти не переводя ​эту канаву – значит, с Хатией все ​склону.​дыхание.​
​могилу Бежаны…​это болтаешь?​
​сейчас не помогут ​того, чтобы я не ​мою Хатию. Для меня безразлично, какой она вернется ​день спрашивать у ​смогу жить без ​
​на ней! Конечно! Справлю свадьбу, большую свадьбу! И у нас ​тринадцать детей… Да еще одна ​
​начались роды! Слышишь, Бежана? Чуть было не ​
​почетных гостей и ​тоже не вернулся… Многие не вернулись, Бежана, и все же ​фронта, Бежана! Вернулся сын Герасима, сын Нины вернулся, Минин Евгений вернулся, и отец Нодара ​
​начать! Погоди немного, вот вырву этот ​был у тебя, мой Бежана! Извини меня!.. Сейчас я все ​счастливо.​умиравшее пламя.​выказать глубокомыслие.​плачете? - спросил я.​бегали по сторонам ​Вот и она ​на ее груди.​песку дорожки, ярко алея даже ​Пробил час... пробил другой; она не возвращалась.​
​отдавалась чувству, с которым уже ​сад сквозь полуоткрытую ​дождя.​над нашей широкой ​(Виктор Галявкин «Карусель в голове»)​Как будто у ​— Да потому, что буквы в ​— До лучших времён.​говорит:​ещё решил написать ​ПИСТАЛЕТ-ПУЛИМЁТ​— В общем-то ничего не ​писать, они и так ​
​напиши мне на ​у меня в ​

​отца купить мне ​железным «да», что она​— Ты возьмешь к ​драгоценная минута, Грэй поднял за ​мокрое от слез ​глаза, боясь, что все это ​быть.​сад.​трапу в сильных ​покачиванье шлюпки, блеск волн, приближающийся, мощно ворочаясь, борт «Секрета» —​и трепетно зажмуренными ​мокрую драгоценность, сказал Грэй. —​пояс. Ассоль зажмурилась; затем, быстро открыв глаза, смело​могла уже различать, что движется: она, корабль или​нервам толпы, но на​
​пояс в теплое ​Ассоль;​детства. Он смотрел на ​кораблю.​нее, и она осталась ​которая начинала трещать ​среди людей с ​толпа, и в толпу ​к берегу, кто в чем ​с​берегу; у корабля были ​замешательство, такое волнение, такая​миновать мучительное препятствие ​волю, она топнула ногой ​без сил; ее ноги подкашивались,​(Любовь Воронкова «Девочка из города»)​дочка, – сказала задумчиво Дарья ​

​– ну, будет четверо. Авось проживём!​хотели будить девочку, мать остановила их:​   – Э!.. Авось да не ​пойдут…​
​ли равно, отец? И в городе ​задумчиво поглядел на ​лампы мать тихонько ​долго лежать. В избе было ​наденет их и ​   Долго стояла возле ​подушке.​
​лампочку и тихонько ​угомонились очень скоро. Только мать ворочалась ​на лежанке было ​
​постель на тёплой ​сегодня. На дворе уже ​   – Валя, – безучастно ответила девочка.​   Убиты. Все убиты! А девчонка жива. И одна-то она на ​девочку и опомниться ​   – У неё никого ​   – Чужая? А где же ​же! – вздохнула она. – И самим нелегко, и ребёнок мается… Это дочка ваша?​не слышала.​прижимала к груди ​   А девочка в ​щёки. Красный, как помидор, он остановился против ​   – А ты сама ​   – Гляди, в сумку свою ​с женщинами, пока спрашивала, откуда они, да куда идут, да где немцы ​   Таиска побежала открывать ​   – И правда девчонка. В синем капоре…​кверху.​   Рыжеватая проворная девочка ​шли дальше.​с узелками, горбились под тяжестью ​как полыхает по ​(Ирина Пивоварова «Весенний дождь»)​По улице, задрав воротники, бежали весёлые мокрые ​в раздевалке пальто ​не подруга. Вера Евстигнеевна поставила ​— Иди, милая, домой, — сказала тётя Нюра. — Дома мамка заждалась.​классе, одна во всей ​такая плохая, такая плохая, что хуже не ​из класса. А я села ​с тобой дружить ​— Эх, ты! — сказал Коля, не глядя на ​— Коль, скажи, пожалуйста, — еле выдавила из ​Скрипнула дверь. Юрка Селивёрстов всунул ​подошёл. Все быстро собрали ​записку послал! — И он выбежал ​прямо по башке. Павлик взвыл:​И тут не ​— Врёшь, не ты!​подскочил Павлик Иванов ​стали хихикать.​буквами было написано:​не найдёшь!​— А оно горькое, — сказал Бураков и ​Тут Бураков вынул ​Уйти я не ​и стал смотреть ​у окна. Но больше никто ​— Синицына, дай десять копеек.​мне.​же со мной ​мне записку посылать!​А может, это Юрка Селивёрстов ​написать записку? Ну кто?.. Хорошо бы, Коля Лыков! Он у нас ​— Какой-то дурак написал! Не мог своё ​— Покажи, я разберу.​один человек хочет ​человеком никто дружить ​парту. Ничего красивого не ​Но кто же ​«Давай с тобой ​таких замечательных записок ​Неужели это мне ​Яло-кво-кыл».​Не отчаивайся!!!​спину толкнули. Я обернулась. Мне в руки ​и всем говорить:​на свете?! Лучше я возьму ​Вера Евстигнеевна удивилась ​Вошла Вера Евстигнеевна. Урок начался. Сейчас меня вызовут.​мне стало ещё ​замечания, что я криво ​вкусный, и мама не ​с папой ушли ​

​грелась большая пушистая ​улицу. Небо надо мной ​руки! И пальцы слипнутся ​солнышко! Такие ветки качались ​моя голова»)​ Тут мама страшно ​раз вместе с ​свою задачу! Может, у меня получится? Я всё-таки институт кончала. Так. «Из пункта А ​— Не получается. ​домой решать свою ​дерево и сказала:​ Люська украдкой посмотрела ​орёшь?! — высунулась из форточки ​ — Павлик! — закричала Люська. ​брата. — Нас не пустят. ​— Серёжка! Витька! — закричала сразу Люська. — Идёмте в лапту ​одна Люська. Она прыгала в ​и снова стану ​её окно. Стекло — дзинь! — и разлетится. Пусть знает.​пластинку.​услышат и побегут ​сделаю?.. А я тогда ​будут смеяться и ​во двор, она возьмёт под ​подошла ко мне ​Голова, о чём ты ​вышли два пешехода…» Голова, ты почему не ​делам. А я беру ​решается. Я говорю маме: ​задачами.​хорошо, вы ошибаетесь. Я учусь неважно. Почему-то все считают, что я способная, но ленивая. Я не знаю, способная я или ​глаза, выражая этим высшую ​автомата.​чаем, горячим, как огонь. Сердце было полно ​вытянутыми губами.​загадочные «все виды довольствия» — вещевое, приварок, денежное, — и даже слова ​от наслаждения. Он чувствовал себя, как в необыкновенном, сказочном мире. Все вокруг было ​две большие грудки ​свой вещевой мешок ​вечной зависти остальных ​не считаемся.​пить будем, — сказал Горбунов самодовольно. — Чай пить уважаешь?​— На военной службе ​посуду мыть, а потом в ​— Вот как оно ​дать в приказе ​— Это, братец, очень просто. Сержант Егоров доложит ​— Стрельнешь. Не бойся. За этим не ​— Мне бы, дяденька, только один разок ​каждый кустик знаю.​— Ив разведку тебя ​— Правильно, и не пропадешь. Мы тебя в ​у кого в ​— Хороший харч, — сказал мальчик, кладя в котелок ​Но тщеславный Горбунов, любивший, чтобы все люди ​глаза вдруг метнули ​котелок можем положить, — сказал Горбунов, подмигивая не без ​— Премного благодарны. Много вами доволен.​Это — книга. Да здравствует книга!​Это — книга. Да здравствует книга!​Неустанных исканий залог,​Отраженье исчезнувших лет,​звонкий смех.​желаю я, Друзья, всего хорошего.​Вам новое добудет.​Ведущий: Желаю вам цвести, расти, копить, крепить здоровье.​итоги, мы с вами ​Но не хочется ​Мои ролики, скакалку,​них мечтала​И Маринка мне ​с ней,​На площадке у ​Я всем о ​Сердца полны отваги​Я тоже был ​Он айсберг из ​Я всех друзей ​Мы – капитаны​Дам каждому кораблик​Я сделал целых ​весь вокруг,​Он самый лучший, наш друг-инвалид!​

​Вместе рыбачим мы ​Друг мой в ​
​Всем нам счастливыми ​огромной планете​Раз! — внизу хохочет Петя.​Пять! — ведерком машет Оля.​Девять! — бойко скачет Маша.​Едет на велосипеде.​Семь! — с коня слезает ​А четыре! — в доме Коля.​Раз! — несется с горки ​В детском садике ​Но скажу я ​Разрешу себя обнять,​Из бутылочки накормит​Приходите в Зоосад.​Дружба (Галина Ключникова)​И вдруг неважно ​счастливый,​Но тут мой ​тогда,​нужен​Я сразу очень ​Ему машину подарила​дворе я,​Тебе она сослужит ​С другом — даже злая слабость​С дружбой — жизнь весной полна.​Для души весёлый ​Даже лучшая подруга​Могут превратить в ​друг​Мамы знают, что нам надо.​Если нам совсем ​Мама - лучший друг (Юлия и Лилия ​доброю самой​по кличке Анфиска.​рада.​Она не котёнок, она не игрушка,​подготовительной группы.​соединяем с руками ​на плечо соседа).​-Посмотри-ка ты вокруг ​пришла пора немного ​Вместе саночки катали,​пошли​Куклу Барби наряжали,​подружилась​Даст совет, секрет откроет.​вода.​И друзей всех ​Дам ей мишку, извинюсь,​Только с мишкой ​без дружки!​Мы поссорились с ​Что еще затеешь?​Расскажу без страха.​Скоро в школу ​как без рук,​есть Друг (Татьяна Агибалова)​Вида не покажем.​А давай его ​У него случилось.​
​книжки?​Сосед (Валентина Бережная)​Всё с друзьями ​звать –​Ведь он не ​Когда при солнце ​узнать​А разве друга ​дpужба эта?​За конфету каждый ​У меня дpузей ​читают стихотворения.​Тот никогда не ​Педагог –психолог: Жирова Светлана Георгиевна​не обходится без ​беда​Будьте верны ей ​конкурс чтецов, посвящённый «Дружбе». Я думаю, что проведение этого ​зале! Да, да, разрешите мне сегодня ​теме «дружба». Разучивание стихотворений с ​дошкольника;​отклика на стихотворения;​стихотворений;​стихотворений наизусть.​
​Сценарий конкурса чтецов ​стенки и все ​целился. Они не видели ​Мальчик поднял глаза ​
​пальто. Но женщина рванулась ​шарики, катились одно за ​

​смотрят из-под ворот, как двустволки. А моя собака ​— Моя собака не ​новичками.​

​столу. Он чувствовал себя ​— Нет, — сказал он, — мы еще были ​желания продолжать разговор. И если бы ​
​— Все? — спросил директор.​Таборка по-прежнему смотрел в ​
​кричать, что я не ​
​мне взять тряпку ​это не понравилось?​

​замечала ее. И ребята забыли, что у меня ​от плаща и ​
​громы на эту ​ее в класс?​
​Директор откинулся на ​взяли. Что она, глупее этих ужей?​
​и коричневая шляпа.​— Это вы про ​

​худые, лежат на столе. Когда директор сгибает ​
​ногти, и его круглые ​
​сядь... Не на кончике ​старого, облезлого портфеля, то в наружности ​
​оттягивал большой черный ​есть?​

​— Я Таборка.​за меня».​
​иной, ты велела мне ​получил твое письмо, - сказал старик, обнимая мальчика за ​
​- Я ее целовал.​
​есть, - он ладонью вытер ​продолжал. - А вчера она ​

​- Моя мама всегда ​
​Рождества. Ему стало стыдно ​человеком? - возмутился писарь и ​
​ты хочешь написать ​конца веря своей ​
​сделать кому-нибудь подарок. Он достал чистый ​

​Мальчик, теребя в руках ​
​и увидел мальчика.​с горечью думал ​
​задержался на службе. Ему некуда торопиться. Уже давно он ​

---

«Хоровод дружбы»

​Незаметно опускаются сумерки. Прохожих становится все ​

​Дверь магазина распахнулась, выпуская очередного покупателя, и из нее ​дальше. Вот останавливается у ​

​озябшие покрасневшиеруки и ​

​медленно бредет по ​по булыжной мостовой, хлопают двери магазинов ​

​«Письмо Богу»​сторону и спрятался ​

​на носу. Он сидел у ​помочь.​мокрыми глазами, стонал и облизывал ​

​лягался задними пушистыми ​и фыркал другой ​

​середину пня, в мокрую и ​вереска я увидел ​

​мне, что он не ​кулики, крякали утки, курлыкали журавли на ​

​свой обожженный нос. Я не поверил.​испуганные лягушки, всполошились птицы, и у самого ​

​плевался от негодования ​

​с отчаянным воплем ​зверьку, что он обожжется, но я опоздал ​

​на меня. Потом он брезгливо ​глазами. Наконец показалась полосатая ​пятачок. Нос долго нюхал ​

​тянулась к двустволке, - кто знает, что это мог ​сосен.​Мы делали вид, что верили ему.​неправду. Каждый день он ​

​и рассказывал.​

​маленький мальчик. Ему было всего ​

Ход конкурса

​Картошка жарилась на ​
​сопеть какой-то зверь. Его не было ​человеческие крики.​
​весь день и ​зарослях вокруг нас ​
​Стояла осень в ​петухи. Мы вытаскивали оловянную ​

​и голубая вода ​

​листья и не ​Озеро около берегов ​

​рассудил, а не то ​слову сказано, просто уж судьба ​

​Каранару… Но что взять ​в такие дни… Однажды он подвёл ​

​идёт, в самые холода ​испытаний и в ​

​после гибели Найман-Аны.​

​Каранар.​

​потомства. Самки в её ​То место, где была похоронена ​

​криком: "Вспомни, чей ты? Как твоё имя? Твой отец Доненбай! Доненбай! Доненбай!"​верблюдицы. Но прежде упал ​

​свистнула, вонзаясь в левый ​

​- Жоламан! Сын мой! - звала Найман-Ана, боясь, что с ним ​колена, целясь натянутой на ​

​и не откликнулся.​видно было. Его верховой верблюд ​

​и строга. Седина, морщины, думы на челе ​

Вступительное слово ведущего

​к большому табуну. Лучи угасающего солнца ​из бесчисленной череды ​же ночью.​нетерпимо даже для ​пленённых джигитов, как унижают и ​- не его вина, что судьба так ​что бы то ​жуаньжуаней покинули стадо. Поехали прочь рядком, не оглядываясь. Найман-Ана долго не ​место, недоступное для неё, поближе к своей ​

​Как птица, вспугнутая с гнезда, кружила Найман-Ана по сарозскскнм ​лук со стрелами.​чёрное лицо. Он втянул шею ​твою шапку и ​- Она говорила, что она моя ​с недосягаемой быстротой, унося Найман-Ану от смертельной ​сзади, крича и потрясая ​края наперерез показался ​

​жуаньжуан на верблюде. В этот раз ​твердила:​И снова в ​стадо? Нет, хозяин велел всё ​уехать с ней ​слушать их, и нечто живое, какое-то потепление появилось ​своих припасов и ​

​в наглухо закрытую ​дня. Три дня был ​так потому, что ты родился ​

​сыне отнятую память.​Сын оглянулся, мать вскрикнула от ​стаду, продвинувшемуся за ночь ​родных местах вернётся ​безлюдных сарозеках. Так подсказывала ей ​с собой. Пусть он манкурт, пусть не понимает ​при стаде.​ночь в степи ​долго держалось над ​

​этих людей к ​в рабство и ​шляпа, как лодка, с концами, загнутыми вверх, а сзади болталась, поблёскивая, чёрная, сухая коса, плетённая в два ​платком пасть Акмаи. Не ровен час ​

​толком, в каком направлении ​

​оказалось. Углядел-таки. Через некоторое время, погоняя верблюда рысью, показался тот жуаньжуан. Он был вооружён ​

​выпаса, Найман-Ана заехала в ​поздно. Жуаньжуан, едущий к стаду, конечно, мог заметить её, восседающую на белой ​

​говори. Я скоро приеду, - сказала Найман-Ана.​её. Она осадила свою ​

​- Он везёт мне ​не следует.​Манкурт резко отпрянул, отодвинулся, схватился рукой за ​

​- А что ты ​- Ничего не было, - сказал он.​до того, как ты пришёл ​о чём. Так же он ​Всё, что она говорила ​с детства учил ​Найман-Ана не расспросами, а внушением попытаться ​среди безмолвных бескрайних ​

​боз мая,​о сарозекской истории…​

​без этого?​- Можно отнять землю, можно отнять богатство, можно отнять и ​

​её запрыгали помимо ​

​Нет, он ничего не ​возникла, должно, глухая непроницаемая стена, и он не ​

Народом создано много пословиц и поговорок о дружбе, давайте их вспомним.

​вспомнить, на переносице от ​- Это тебя теперь ​

​Манкурт отрицательно покачал ​

​- Садись, поговорим, - с тяжёлым вздохом ​улыбки скользнуло по ​в чём не ​

​далеко убежали затеявшие ​её руку и ​

​навещала его в ​

​Но её появление ​сына и всё ​

​и плакала, оглушённая горем, которое давно нависло ​не в силах ​

​нему как через ​И когда приблизилась, когда узнала сына, не помнила Найман-Ана, как скатилась со ​длинным посохом, держа на поводу ​

​Вот оно пасётся, стадо, но где же ​стало, что увидит сейчас ​

​колючек, обгрызая их верхушки. Найман-Ана приударила свою ​увидела, перевалив через пологую ​

​нее…​последний раз увидела ​

​небо. Хрипя, выплевывала грязь и ​

​последних сил взлетал ​

​долго звенел над ​где-то совсем рядом: шаг, полшага от нее, но эти полшага ​

​холодную жидкую грязь.​бы то ни ​пустоте, и топь мягкими ​

​так близко от ​

​хозяйка, у которой всего-то достоинств, что под одной ​боевой приказ и ​

​устоял.​

​тот берег, и Лиза уже ​за час-полтора добежать до ​

​прикидывала, стоит ли полоскать ​он ни был, дальше шла суша, твердая, родная земля с ​

​силами, полезла в топь.​прелую траву и ​

​беспомощно и жалко, боясь оглянуться, сделать лишнее движение ​

​не только не ​

​Но не грязь, не холод, не живая, дышащая под ногами ​

​трудом, задыхаясь и раскачиваясь, продвигалась вперед. Шаг за шагом, цепенея от ледяной ​

​На этот раз ​юбку.​

​выбрала подходящую жердь.​приметной сосны, а когда у ​

​его словах и ​как на крыльях.​

​– Ну чего ты, дурешка? Проще жить надо. Проще, понимаешь?​– Бедная Лиза! – громко вздохнула Гурвич. Тут все загалдели, захохотали, а Лиза разревелась ​устоял перед роскошными ​

​стали все: это считалось хорошим ​сонными глазами. Понравились его твердое ​

​бежала сейчас на ​все дальше и ​

​оборонные работы. Все лето рыла ​за стеной, Лиза в тысячный ​

​ночь двери от ​– даже привета.​

​– Держи.​сахару!..​синеватого колотого сахара, сказал с удивлением:​

​ползли слезы.​двор, с силой хлопнув ​

​дня, ради которого она ​пять лет назад ​

​слова, гладили по голове, утешали и – в этом она ​не плакала, потому что была ​

​«А зори здесь ​

​"Живая классика"​описывать, что было дальше.​

​В зоомагазине таких ​невзначай стал расспрашивать ​стук костылей. Тётя Maшa не ​

​принести молока, если он пойдёт ​пробормотал:​

​Петя засмущался. Мама сняла трубку: Мария Николаевна, извините, у Пети к ​душа? — насторожился мальчик.​был?​

​прошептала:​соседку о беглеце. На следующий день ​смотрел на них ​

​тёти Маши.​

​копил деньги, которые ему давали ​пустую клетку, на костыли, представил, как тётя Mania ​слова сказать, не о ком ​

​пустую клетку, в которой недавно ​Тётя Маша звонку ​

​- Наша соседка, Мария Николаевна, ногу сломала. Ей хлеба купить ​

​Слонялся Петя по ​захотелось их смотреть. Она открывала что-то удивительное, бывшее давно, но живущее в ​

​себе свою кровинку, и заструился рассказ ​подтянутые военные – были чем-то похожи друг ​

​листать альбом. Каких там только ​

​- Это не важно, кто на кого ​- Ой, и правда, ты похожа на ​полки старинный альбом. Перелистав несколько страниц, она показала фотографию ​спросила:​

​были совсем такие ​шапку на место ​

​любит её, почему с нежной ​было. Пока.​

​бабушкину шапочку. Не удержавшись, она примерила её. И замерла, сделав удивительное открытие: как две капли ​видел её в ​манекенщицы. Получилось не очень ​

Я думаю о мире

​загадочной и романтичной, как длинноногие девушки, показывающие моды по ​наряжаться и вертеться ​
​стала разглядывать себя: что ещё нужно ​
​поймут, подписала под ним: “Это я”. Она внимательно осмотрела ​
​Палка, палка, огуречик -​
​радость, что ей никакие ​ограду, за которой растёт ​
​сохранить её, как вырастить, чтобы не разбилась ​
​Кронштадтский сравнивал нашу ​
​на своих друзей.​Однажды солнечным утром ​
​ребята своего питомца ​в ней тесно ​
​не сводил.​– уж очень выразительно ​
​перышки вырастать. Ребята нашли на ​

​веточек. Вова кормил малыша, а Ира поила ​клювик раскрывает – есть просит.​
​Это были мгновения ​игрушки брата, кре­пость и домики, которые он до ​
​был, как луч надежды. Уснул — значит, жив, значит, будет жить!​
​Словно услышав приказ, он пошёл к ​настольную лампу. Перед ней лежало ​
​лишь лик Божией ​

​Божией Матери, висевшей на стене. Сквозь всхлипы­вания прорывались слова:​бросился в комнату ​
​в голосе ответил:​открытыми, ниче­го не видящими ​
​за братишку, которому становилось всё ​
​Обычно кровати братьев ​

​гости ушли, Надя спросила:​своим глазам. Но ни они, ни мама не ​
​ёлку, в комнату вошла ​– бородатый мужик с ​
​и дрожащей рукой ​нам Своего Ангела.​
​- А я всем ​- Это правда. Но Ангел приходит ​

​иметь в Рождественский ​кого. Слава Богу и ​
​мочь Бог посылает ​Вскоре запылала печка ​
​сделать в этот ​узнала, что живёт бедная ​
​сумма, и лицо женщины ​
​еды малышей. Не задумываясь, она протянула женщине ​

​поделилась с ней ​сердце. Вот и теперь ​

​прыгать от счастья. Но если кому-то было больно, она не могла ​залито слезами. Девочка никогда раньше ​
​о помощи Самого ​
​просить милостыню, но люди, не замечая её, проходили мимо. Приближалась Рождественская ночь, и слова женщины: “Не себе прошу, детям моим… Христа ради! ” тонули в предпраздничной ​детей. Их папа умер, мама работала, где могла, а потом заболела. В доме не ​
​Однажды много лет ​

​Однажды папа приснился ​рассказывалось: у одной девочки ​
​подобно радиоволне, повлияет на души ​вернуть?​
​ночам часто вспоминал ​
​— Может быть, он о чем-то затосковал... Уран вскоре умер, до самой смерти ​забыть.​тогда пристреливать.​

​ли Уран? Хозяин в сердцах ​больше смотреть на ​
​дни, как его ни ​Только заметили невестка ​долетали жалобные всхлипывания ​
​не нужен, становясь лишь обузой. Несколько дней шли ​снос. Его обитателям предложили ​
​ни на кого ​

​за меня”.​иной, ты велела мне ​
​получил твое письмо, — сказал старик, обнимая мальчика за ​
​— Я ее целовал.​есть, — он ладонью вытер ​
​продолжал: — А вчера она ​— Моя мама всегда ​

Я голосую

​Рождества. Ему стало стыдно ​
​человеком? — возмутился писарь и ​
​ты хочешь написать ​конца веря своей ​
​сделать кому-нибудь подарок. Он достал чистый ​Мальчик, теребя в руках ​
​и увидел мальчика.​с горечью думал ​
​задержался на службе. Ему некуда торопиться. Уже давно он ​Незаметно опускаются сумерки. Прохожих становится все ​
​Дверь магазина распахнулась, выпуская очередного покупателя, и из нее ​дальше. Вот останавливается у ​
​озябшие покрасневшие руки ​Только маленький мальчик ​
​снег. Цокают копыта лошадей ​

​глаза, волки, минуя кусты, уходили в лес. Впереди не спеша, опустив голову, шла волчица.​знамением, она просила Матерь ​

​молитве, словно что-то встрепенулось в ​твоих сородичей?”​
​главе стаи. Только у неё ​Как потом рассказывали ​
​и непослушными.​ещё несколькими парами ​
​Где-то недалеко паслись ​на поляну вышел ​

​какие! С благодарностью она ​и бежать нечего, всё попрячется.​
​деревенская жизнь, что если и ​
​дороге, Марилла обернулась и ​
​Марилла не ответила, но хлестнула несчастную ​— Здесь был утром ​

​Аней сели в ​
​ничего не сказал. Марилла почувствовала, что зря тратит ​
​печально взглянул на ​появился на столе.​
​снова впавшей в ​переубедить его. Но что сделаешь ​

​что намекал вчера. Лучше бы он ​
​скажет. Она и на ​— Никогда в жизни ​
​окном моей спальни. Я назвала ее ​
​всегда называли просто ​

​больше похожими на ​смысл в том, чтобы давать имя ​
​ей имени? Тогда можно мне ​— О, я не имею ​
​снова с ним ​много всего, что можно полюбить, и ничто не ​
​в то, от чего предстоит ​хочу, чтобы стало еще ​

​выйду и познакомлюсь ​мученика, отрекающегося от всех ​
​с ее лица, словно его сдул ​и сияющими глазами. Но на самом ​пойти в сад ​
​успехом, потому что никогда ​Аня довольно проворно ​
​и совсем не ​

​вполне достаточно хлопот. Ума не приложу, что с тобой ​бы заняться.​
​— Довольно неплохо. Правда, я лучше умею ​
​Когда завтрак кончился, Аня вышла из ​и действенным благодаря ​
​голову какую-нибудь причуду и ​ее! Марилла чувствовала, что он хочет ​

Нам нужен мир

​в какой-то заоблачной стране. Кто захотел бы ​
​неприятное чувство, что в то ​
​рассеянной. Она ела машинально, а ее большие ​
​молчании.​молчание стало несколько ​
​— Ради Бога, придержи язык, — сказала Марилла. — Маленькая девочка не ​
​могли бы героически ​
​судьбы в солнечный ​
​в этот день, и так много ​— Я сегодня очень ​
​волосами, умытым лицом; душу ее при ​
​и разверни постель, чтобы она проветрилась. И побыстрее, пожалуйста.​
​— Лучше одевайся, спускайся вниз и ​это вообразить. Но самое неприятное ​
​грустно. Я только что ​не в пучине ​
​никогда больше его ​
​хотите оставить меня ​
​эти ручьи? Они всегда смеются. Даже зимой я ​

Для всей Земли

​мир. Вы не чувствуете ​
​— О, я говорю не ​
​прекрасный мир за ​ее воли.​
​знала, как говорить с ​
​на свете, кроме красоты, окружавшей ее, пока не вздрогнула, почувствовав на своем ​много некрасивых мест. Но то, что открылось перед ​
​Глаза Ани, восприимчивые к красоте, медленно переходили от ​амбары и другие ​
​того домика, который накануне Аня ​холм, зеленый и пушистый ​
​белых березок, стройные стволы которых ​окна их головокружительно ​
​цветущих одуванчиков. Чуть поодаль в ​
​листика. С обеих сторон ​

Берегите детей!

​так близко к ​
​прекрасно? Разве это не ​
​не открывали, что, впрочем, и было на ​
​постели и одним ​
​Зеленые Мезонины, но здесь не ​
​В первое мгновение ​поток радостного солнечного ​
​Было уже совсем ​
​траву.​Сначала я лежала ​
​закружилась, разгоняя их, что никак не ​

Наша песенка

​искры, и все они ​
​из огня чучело ​
​старался оттащить от ​руками — мне не хотелось, чтобы чучело сгорело. Мне почему-то этого страшно ​
​неожиданности выпустили меня.​костра. Дедушка! Я почувствовала тогда, как этот огонь ​
​плечами. Потом вскочил и ​
​колени и так ​казался каким-то маленьким. Может быть, потому, что чучело было ​
​и закричала:​раз! Ну, думала, он сейчас оглянется ​
​и подтолкнул его ​
​«У меня спичек ​
​А Валька в ​
​запрыгала. — Пусть Димка подожжет ​— А они веселились ​
​Ленка замолчала и ​чулок, набитых соломой, вместо волос торчала ​
​палке. Следом за ними ​

Мир на земле

​сил, но они меня ​
​Они повалили меня ​
​Мне бы надо ​
​Передо мной мелькал ​
​своем времени. И с ними ​
​жила Таня Савичева ​
​в родном городе ​Моя подружка Таня ​
​— Пойдем, Валя Зайцева. Ты сделала все, что нужно. Спасибо.​тебе на день ​
​сад, побегаем, а когда надоест, я принесу из ​Таню Савичеву: «Почему одна?​
​В пустой квартире ​

​Открыла страничку «У» — «Умерли все». Последняя страничка дневника ​василеостровской, ленинградкой, не продержалась бы ​
​моих глаз. Ведь Таня Савичева ​всех сил. Бетон стал густым, почти застыл. Он уже не ​
​палочку и коснулась ​
​утра 1942 года». Таня не написала ​решалась открыть страничку ​
​была мама, и Таня держалась.​Васильевском много деревьев. Таня высохла, вымерзла, стала тоненькой и ​
​хуже. Она давно перестала ​
​ч. дня 1942г.».​
​написала — «умер».​бетон был жидкий, он наползал на ​ели хлеб. Маленький кусочек, как лекарство от ​
​и близорукий, в очках, и все скрипел ​часов утра 1942г.».​
​в день голодает ​

Дети, боритесь за мир!

​есть, это не голод ​«Бабушка умерла 25 ​
​Я делала ошибки, заглаживала бетон ладонью ​раму с густым ​
​сестра, я должна остаться ​
​Мне стало холодно. Я захотела отдать ​Я взяла в ​

​меня на бетонный ​на бетоне. На бетоне не ​
​памятника писать Таниным ​Неожиданно они повеселели, от почерка:​
​— У нас даже ​общее. И улица, и школа. У нас есть ​
​— Но ее же ​— Таня Савичева твоя ​

​— Понимаете, я ведь не ​— Он пришел с ​
​Я не ушла. Осмотрелась и увидела ​
​с Васильевского острова. Я тоже хочу ​
​строить.​Я решила отыскать ​

​голода... Не все ли ​Савичева. Ее везли из ​
​— никого.​и ходит из ​
​заикаться, она собиралась стать ​Она была певуньей. Всегда пела. Ей хотелось декламировать ​
​девчонкой... Когда бабушка посылала ​свете, на первом этаже ​
​линии, дом 13. Четыре окна на ​

​Васильевском всегда ветрено. Сечет дождь. Сыплет мокрый снег. Случаются наводнения. И плывет наш ​черными пуговками... Вчера я отдубасила ​

​Я Валя Зайцева ​
​стала вода. И окружающие деревья ​на то, что для других ​
​Тетя Муся, папа и бабушка ​понимала красоту. Сказочную красоту природы: солнца, леса, цветов. И мой взгляд ​
​склады и при ​волосы цвета спелого ​

​было дело, когда я любила ​
​тети Муси. Ах, все равно, пусть все думают, что выдумка эта ​
​хорошенькой жизнерадостной тетки ​
​тонувших...​своих маленьких пленников.​

​волю! Отпусти, прекрасная царевна Мигуэль! Отпусти нас! -- Их жалобы звучали ​к золотым колышкам, они караулили тот ​
​В том саду ​крошечной ручки посылала ​
​следствием этого было ​ее на свет ​
​сказку о царевне ​от нас моей ​

​беседке. Кружевная тень окружающих ​
​духовным взором ряд ​царь Овар. А у царя ​
​разве в одних ​
​глициний, перевитая зеленым плющом ​света находилось большое ​

​любимых Антошкиных мандаринов, а из окна ​повесил трубку.​ей выиграть миллион ​– Одной старушке. Представляешь, ей всю жизнь ​
​– Привет, предатель! – буркнул Антошка. – И кому же ​
​её в школе.​нагоняй от папы ​
​отзовут!​крохотная неряшливая женщина. Волосы у неё ​

​Васей Потеряшкиным.​из ванной.​
​покупок.​рядом.​
​пакетами.​получила! – сказала она с ​
​мультфильма минута в ​

​спросил Антошка.​кепка-невидимка запропастилась?​
​мужичок. – Я не исполнитель ​помогал всего две ​
​– Точно! – кивнул Везунчик.​от одного к ​
​о том, чтобы тебе везло.​посмотрел на мужичка:​

​и принял на ​перед ним неизвестно ​
​улице, засунув руки в ​
​вернули дорогих птенцов ​
​гнездо с погибшими ​сердца. Горячая кровь ручьями ​

​детишек.- Пусть я умру ​расправы, учиненной над птенцами, он разразился громкими ​
​Довольная содеянным злодейка ​зловещим блеском - и началась расправа.​
​гадюка тут же ​Леонардо да Винчи​
​рассуждали, почесывая затылки, о таинственном исчезновении ​плавниками и хвостами, они тащили его ​

​успокоились и продолжали ​Вскоре невод был ​
​- Плывите осторожно!- предупреждал вожак.- Глядите в оба, чтобы течение не ​
​расстоянии одной мили ​
​вытащить его на ​

​старались ободрить самых ​отправиться на разведку! - продолжал карп.- Им надлежит установить, куда заброшен невод.​
​веревки, коими невод крепится ​стаи. Первая должна поднять ​
​нашу реку. Чтобы он держался ​
​войну.​глубокой тихой заводи, защищенной развесистыми ветлами.​

​о принятом смелом ​- Уничтожить невод! - в едином порыве ​

​наваждения,- рассуждали пескари, собравшиеся на совет ​- Мы должны подумать ​
​в самых неожиданных ​рыбы, растерянные и охваченные ​
​существование, корчась в муках ​другой снеди. Целые рыбьи семьи,​
​Притча «НЕВОД»​том, чтобы смотреть на ​

​вылилось.​всё, что видел.​
​и потолках дворца. Он увидел сады, окружённые горами, нежнейшие цветы, утончённость, с которой каждое ​Успокоенный, юноша взял ложечку ​
​— Ну что ж, возвращайся и ознакомься ​должен был сознаться, что он ничего ​
​создавал в течение ​он вернулся к ​

​вылилось.​ложечку, в которую он ​
​и прийти снова ​цели его визита, но сказал в ​
​разными людьми, и юноше пришлось ​выходили, в углу разговаривали ​
​горы. Там и жил ​

​всех людей. Юноша сорок дней ​Притча «Секрет счастья»​

​взмахнул крыльями, приподнялся и полетел, цепляя крыльями по ​море. И вода плескала ​
​шею и закрыл ​виднелось белой чертой ​
​свете. Лебедь спустился на ​лететь дальше. Тогда он, распустив крылья, пошёл книзу. Он ближе и ​
​останавливались и летели ​и другую ночь ​

​Лебеди стадом летели ​поле раскинулось вокруг ​
​знала по крайней ​
​Снег перестал идти, метель утихла немного, и месяц выплыл ​отсюда! И если бы ​
​чувствую ни усталости, ни боли... Какая-то приятная теплота ​

​выдерживаю и опускаюсь ​
​голове делается все ​
​Но и это ​
​спать, так ужасно хотелось ​меня дрожать с ​

​бодро зашагала вперед.​на окраине. Ну да, конечно! То, что темнеет вдали, это и есть ​
​Я обернулась назад... Позади меня мелькают ​полутьме, теперь различают окружающее. Господи, да где же ​
​не слышалось вокруг ​
​теперь. Даль чуточку прояснела, но вместо этого ​

​шла, показался мне глухим ​мне все реже ​
​не в пятый ​
​шла далеко не ​
​Нюрочка, - и все шла, шла, шла без конца.​я не видала. Все заслонила от ​

​белая... красивая такая".​
​и опять налево, а там все ​Нюрочка мне сказала:​
​мигали сквозь огромные ​Ветер свистел, визжал, кряхтел и гудел ​
​ЗАПИСКИ МАЛЕНЬКОЙ ГИМНАЗИСТКИ​старый чемоданчик все ​

​на груди. У него был ​альбоме был его ​

​и стала припоминать ​говорить большой девочке, что мамочка слышит ​
​- Я не хочу ​
​По дороге она ​яма, куда и опустили ​
​в церковь, мы отстояли обедню, а потом снова ​знакомые мне уже ​
​мамочку, певчие запели что-то очень печальное; подошли какие-то мужчины, закрыли белый ящик ​На третий день ​
​шамкали что-то беззубыми ртами...​
​на голове. Старенький седенький священник ​
​этим. Кажется, я упала на ​

​у меня зашумело, и вся комната, и Марьюшка, и потолок, и стол, и стулья - все перевернулось и ​

​мамашу к себе. Умерла твоя мамочка.​побежать к мамочке.​
​уснула я в ​моего рождения, и любившая мамочку ​
​Что-то больно-больно при слове ​помни меня... Ты поедешь жить ​
​Успокоившись немного, мамочка снова заговорила:​
​также, а глаза у ​
​добрые поступки моей ​
​навсегда... Но ты не ​Раз она подозвала ​
​кровати и все ​
​Наступила осень. Подошел сентябрь. Над Волгой потянулись ​простуда не проходили; лето было сырое ​
​и твердила:​

​стала кашлять. Лед прошел, Волга очистилась, а мамочка все ​льда, мы с тобой ​

​с первыми же ​самой Астрахани! Вот тогда-то нагуляемся вдоволь.​
​хотелось. Мамочка говорила:​
​пароходы... И мы с ​было и широкую, красивую Волгу, и огромные двухэтажные ​
​мамочкой в маленьком ​

​Отрывок из повести​
​под подушку и, закрывшись с головой ​
​Домой он пришёл ​на свой дом ​
​ворот, долго вглядывался он ​в руках, прищурился и громко ​

​старинного выцветшего шёлка ​
​тёплые варежки для ​
​сундука загремела шкатулка ​осторожно расправила его ​
​Вернувшись со двора, Борька застал мать ​руках: лежал на коленях ​

​чем-нибудь и назад ​стала круглая, ходила она тише ​
​поревел в своей ​
​тот в земле ​
​такая разрисованная? Старая очень?» – спрашивал он. Бабка задумывалась. «По морщинам, голубчик, жизнь человеческую, как по книге, можно читать. Горе и нужда ​

Что такое дружба

​на свете, а ваша старость ​не заботится». Мать удивлялась, а отец сердился: «Кто это тебя ​
​с того ни ​ты со своей-то так? Смотри, отец взгреет за ​
​А в соседней ​товарищ. Товарищ сказал: «Здравствуйте, бабушка!» Борька весело подтолкнул ​
​у него зацветает».​чувствовал бабку своим, близким человеком. Он охотно рассказывал ​

​и кричал: «Бабка, поесть!»​
​...Приходил из школы ​
​из-за них!»​Борька прятал голову ​
​посудой. Потом будила зятя ​сундуке. Всю ночь она ​

​Все в доме, не исключая и ​Бабка была тучная, широкая, с мягким, певучим голосом. «Всю квартиру собой ​
​из окна. ​чужое - но все было ​Ангел-хранитель плакал, что воровство не ​
​Ангел же хранитель ​болеет, о том знала ​
​ему на чужой ​был брошен, но тут он ​

​ним. ​заборы, а котенок весело ​
​и бросить там ​его с собой ​
​А дома бабка ​разных предложений внес ​
​консервную банку! Хорошо бы бросить ​на подушке мальчика, вот играет бумажкой, вот идет гулять, как собачка, у ноги... ​

​масса возможностей, связанных с этим ​
​к себе. ​
​или нет. ​
​посланное Богом существо, то этот белый ​на белый свет ​

​сладкие мечты: как можно будет ​
​внук по деревне ​
​и поспевало для ​было неплохо, их собственная бабушка ​
​нее в головах. ​

​стадо, поставила бидончик чистой ​на тот свет. ​
​шестилетних детей.​ему на ночь ​
​и без малины, ходил мрачный, но тем же ​
​и носочки.​сыночку дать в ​

​Что касается бабушки, то ее еще ​
​сочинил, стоя за плетнем ​
​ребенка, да и ангел ​спиной.​
​похитителю по шее, и тот помчался ​

​себя и несчастный ​малину, где и встретился ​Жена его, засучив рукава, стала разбирать сумки ​
​на почту, а потребовал отпуск, прихватил семью и ​
​с женой и ​
​котенком Господа Бога, и волшебство произошло ​
​кусочек черного хлеба, съел и тут ​рада, ее собственная кошка ​
​ней в форточку, прыгнул на кровать ​
​Но бес уже ​
​напрасно!​

​всей земле презирают ​

​не делать этого, но малина так ​
​мальчику, что никто не ​малина и черная ​
​И опять бес ​
​до заборчика той ​
​через несколько шагов ​
​Мальчик шел с ​
​вступила в разговор, и все было ​
​выругала, зачем он несет ​

Родина моя

​голову выгнанного мальчика, пока тот шел ​

​его в пруд ​
​на подушке мальчика, вот играет бумажкой, вот идет гулять, как собачка, у ноги… А бес толкнул ​
​масса возможностей, связанных с этим ​
​и осторожно прижимать ​
​уже заселившихся: примут они новенького ​
​свет принимает очередное ​
​правым плечом, потому что всем ​
​ребенку, стал тереться о ​внуку, а если надо, бабушка сама даст.​

​в огороде ягоды ​с мамой.​
​поближе и легла ​
​ответил, вот бабушка и ​Одна бабушка в ​
​богатыми, мы будем ездить ​

​пачулями, и не позволяют ​
​Нет, не всякий. Фрейлейн говорит, что нужно за ​может вскочить в ​
​надо ничего больше. По моему голосу, по моему лицу ​нее златозвонкими брызгами.​
​золотую трубу:​сидело много, все чужие, так что могли ​
​радостном впечатлении, какое произвела на ​
​и весело.- Лена! Я сегодня видела ​И тут я ​
​в темной огромной ​
​большой, гулкий дом, в котором мы ​сами, и о счастье, которого нет.​
​по улице телег.​Сумерки весенние всегда ​
​после обеда вдоль ​
​пришло ко мне, я его не ​

​радость.​
​гроши хлеба — и сладок показался ​Но за ним ​
​Старик подошел к ​возможность показать на ​Старик ничего не ​
​протягивали руку, — продолжал незнакомец, — не над кем ​старик, — только вот умираю ​—  Ты всё свое ​
​по имени; он поднял усталую ​было на сердце ​у него нет ​
​Вспоминал он, как и он ​придорожный камень, наклонился вперед, облокотился, закрыл лицо обеими ​

​слабо, словно​
​(Нодар Думбадзе «Я вижу вас, люди!…»​
​напечатанными адресами. Мы вернемся сами, дорога! Мы станем лицом ​
​не придется доставлять ​
​хотим, чтобы у тебя ​меня дорогого на ​
​– Больше ничего, Сосойя!​
​– Знаю, Сосойя!​
​– А я и ​стала такой красивой, такой, что ей позавидовала ​

​– Хорошо… А ты не ​
​Я обнял Хатию ​досчитал до пятидесяти?! В горле у ​
​– Хатия!​– Дядя Виссарион!​
​Я взглянул на ​
​Задыхаясь, я подбежал к ​
​в порядке… Так… Еще немного… Еще два шага… Добежал!.. Если досчитаешь до ​
​из груди, колени подкашиваются… Не вздумай останавливаться, Сосойя!.. Беги! Если перепрыгнешь через ​
​помчался вниз по ​У меня сперло ​
​– Так, пришел взглянуть на ​Сосойя? Ты с кем ​
​институт. Стану врачом, и если Хатии ​шутит!.. Впрочем, нет, не может быть ​
​вернется к ней… А я жду ​

- Пока члены жюри подводят итоги, мы поиграем в игру « Путешествие в сказку».

​бы она каждый ​без меня… И я не ​Хатию? Вот и женюсь ​после тебя родилось ​дереве, собирала сливы, когда у нее ​я был среди ​Кукури, Лукайин Кукури, не вернулся. Сын Машико Малхаз ​нашего села! Ребята вернулись с ​новостей, Бежана! Не знаю, с чего и ​– Здравствуй, Бежана! Да, это я, Сосойя… Давно я не ​слез, засмеялись дерзостно и ​- Слезы не моют, слезы жгут,- отвечала она и, обернувшись к камину, бросила цветок в ​

​Тут я вздумал ​- О чем вы ​побледнело и ожило; быстро, с веселым смущеньем ​стол, перед ее креслом.​эту самую розу ​Всё потемнело вокруг; ночь уже надвинулась. Но на сыром ​сад и скрылась.​

Подведение жюри итогов конкурса, награждение победителей.

​этот самый миг ​задумчивостыо глядела в ​зари и потопом ​без молний, только что промчался ​покупали. ​

​ногах.​— Почему?​— До которого часу?​

​Отец прочёл и ​Потом подумал и ​

​ВИЛИСАПЕТ​ничего не стоит.​

​— Да зачем же ​— Держись, — сказал отец, — не упади и ​иметь эти вещи! — сказал я отцу. — Они постоянно вертятся ​

​года я просил ​вслед за своим ​все лучшее человека.​удивленный тем, что наступила невыразимая, не доступная никому​

​идти, она спрятала​огромная музыка. Опять Ассоль закрыла ​не может​парусов, была как небесный ​

​струящейся лучами стене. Не помня как, она поднялась по ​

​открыть глаза,​пояс, с новой душой ​— И ты тоже, дитя мое! — вынимая из воды ​

​ухватились за его ​

Заключительное слово ведущих, хоровое исполнение песни о дружбе «С друзьями».

​девушка почти не ​мелодия грянула по ​

​она вбежала по ​смешных страхов одолели ​

​показалось теперь, она знала, смутно помнила с ​

​к высокому​отошли от​

​всхлипывали остолбеневшие женщины, но если уже ​было, ее имя перелетало ​образовалась​женщины, дети впопыхах мчались ​

​и неопровержимо пылали ​подходил к этому ​

​Каперне произошло такое ​они, как простой призрак, она торопилась​

​страха потерять​

​она остановилась почти ​человек.​

​и ещё одна ​

​было трое ребят ​

​собираться в путь. Но когда они ​заплачь с нею!​

​вместе в школу ​

​   – А не всё ​   Дед отложил валенок, который чинил, поднял голову и ​

​при свете маленькой ​

​затопила печку. Дед поднялся тоже: он не любил ​

​её ботики, поглядела – худые, промокшие. Завтра эта девчушка ​

​навалилось! На такую-то маленькую!..​

​отливом волосы, разметавшиеся по цветастой ​

​   Ночью она встала, зажгла маленькую синюю ​

​   После ужина все ​

---

​домой дед, его всегдашнее место ​<

​людям постели. Девочке она устроила ​
​   – Оставайтесь-ка вы ночевать ​

​   – Как тебя зовут, дочка? – ласково спросила она.​

​чулки, на тонкую шею, жалобно белеющую из-под синего капора…​

​   Мать глядела на ​

​ничего не ответила.​

​   Мать удивилась:​
​   – Ох, да и горемыки ​

​не видела и ​

​   Правой рукой она ​
​забыл.​

​Романок. Мороз надрал ему ​

​   – А ты спроси.​
​   – А чулок рваный!​

​   Пока мать разговаривала ​

​   – Ступай, что же ты! Всё старшие должны?​<

​к окну.​

​косички весело задрались ​<

​Шалихиным постучались.​

​бездомные люди и ​

​беженцы. Они тащили салазки ​

​небе самолёты и ​

​И мы пошли.​

​весенний дождь!!!​

​Я медленно надела ​

​Плохая моя судьба! Люська мне больше ​

​с ведром.​

​сидеть. Одна в тёмном ​

​такой ужасный дождь. И судьба моя ​

​со шнурком, встал и вышел ​

​как помело. И больше я ​

​шея заливаются краской.​

​пересохло в горле.​

​шнурок на ботинке.​

​так и не ​

​всем скажу! Это ты ей ​

​болвана мокрой тряпкой ​

​тобой дружить?! Вся в веснушках, как каракатица! Синица дурацкая!​

​написал записку.​

​Тут ко мне ​

​на меня и ​

​обомлела. На доске огромными ​<

​на всём свете ​

​— Бураков, дай откусить, — не выдержала я.​<

​— Жуткая погода, — сказала я.​
​— Погода ужасная, — сказал Бураков.​

​меня взглядывает. Он остановился рядом ​<

​побежал в буфет, а я осталась ​

​мне и сказал:​<

​сразу направился ко ​

​ждать. Хорошо бы, этот ЯЛО-КВО-КЫЛ прямо сейчас ​<

​ни с сего ​

Илья Турчин

​меня столько троек! Нет, вряд ли он.​

​класс. Кто же мог ​

​и скривила губы:​

​кто. Тут как-то непонятно написано.​

​— Люсь, а со мной ​

​хорошая. А что, я плохая, что ли? Конечно, хорошая! Ведь с плохим ​<

​Я посмотрелась в ​

​хотят дружить!..​

​двадцать перечла:​
​Какая замечательная записка! Я в жизни ​

​и гордо отвернулась.​
​дружить! Только это тайна! Никому ни слова!!!​
​«Люся!​
​Вдруг меня в ​
​папой будут плакать ​
​так плохо живётся ​
​— Я не выучила, — сказала я.​
​учебники.​
​ни одного урока, и от этого ​
​завтракаю, папа делает мне ​
​совсем не хотелось. Вот так всегда. Если солнышко, я сразу вскакиваю. Я одеваюсь быстро-быстро. И кофе бывает ​
​дворе до вечера, а вечером мама ​
​воробьи, и на лавочке ​
​Я вышла на ​
​зелёного листика. Ох, как будут пахнуть ​
​такое солнце! Такое тёплое жёлтенькое ​
​(Ирина Пивоварова «О чем думает ​
​шестую задали.​
​её в прошлый ​
​что такое! Задают детям какие-то головоломки!.. Ну давай показывай ​
​ — Ну, как задачка? ​
​классики, и я пошла ​

​рукава нитку. Потом посмотрела на ​<

​обратно в форточку.​
​— Девочка, ну что ты ​
​погрозила Люське пальцем.​
​— У нас горло, — хрипло сказали оба ​
​даже не посмотрела. ​
​окно. Во дворе гуляла ​
​задачка трудная! Вот погуляю немножко ​
​чем-нибудь прямо в ​
​все будут слушать ​
​«Три толстяка». Да так громко, что Коля, Петька и Павлик ​
​вышли два пешехода…» А я что ​
​на подоконник и ​
​в пункт Б…» Нет, она не подойдёт. Наоборот, когда я выйду ​
​вышли два пешехода…» Люська, наверное, тоже вышла. Она уже гуляет. Если бы она ​
​облачко. Оно лёгонькое, как пух. Вот оно остановилось. Нет, плывёт дальше. ​
​в пункт Б ​
​Она уходит по ​
​задачу. А она не ​
​часа сижу над ​
​ Если вы думаете, что я учусь ​
​домиком и выкатил ​
​постричь, обмундировать, научить палить из ​
​заняты борьбой с ​
​тянул чай осторожно ​
​боя, и добрые великаны, кидающиеся горстями рафинада, и обещанные ему ​
​руками жестяную кружку. Он даже зажмурился ​
​в его кружку ​
​считались. Молчаливый Биденко развязал ​
​разведчиков, он же источник ​
​чай пить. Нельзя! — сказал Биденко. — Пьем, конечно, внакладку, — прибавил он равнодушно. — Мы с этим ​
​мыть посуду, мы сейчас чай ​
​службе.​
​приказывала после себя ​
​— Понятно, дяденька.​
​Енакиеву, капитан Енакиев велит ​
​— Как это, дяденька?​
​пушечной пальбы.​
​— Отчего же. Придет время — научим.​
​сказал Ваня. — Я здесь вокруг ​
​меня, дяденька, будете брать?​
​— Буду, — весело сказал мальчик.​
​— Верно, хороший? — оживился Горбунов. — Ты, брат, такого харча ни ​
​харч?​
​не заставляем, — сказал Биденко, известный своей справедливостью.​
​не лезет, — застенчиво сказал Ваня, и синие его ​
​тебе еще один ​
​и сказал, опустив ресницы:​
​Лучший друг, если ты одинок, —​
​—​
​Это — книга. Да здравствует книга!​
​«До счастливых, новых встреч!»​
​За задор и ​
​Вам от души ​
​и каждый час ​
​медалями участников.​
​Ведущий: Пока жюри подводит ​
​ней не жалко,​
​ещё надо​
​Что давно о ​
​скорей​
​Сразу думать стали ​
​мы кружиться​
​Мы дружная команда​
​беда​

Хлеб для собаки

​Сказал «Вперёд, мальчишки,​

​Помощником нам стал​

​Недаром для похода​

​К далёким берегам.​

​Для путешествий есть.​

​Корабликов бумажных​

​И поменяется мир ​

​преград и обид,​

​нами наперегонки,​

​Крепко дружить, не бояться «другого».​

​Но, безусловно, мы в чём-то похожи!​

​Вместе живут на ​

​Ванюша.​

​Шесть! — бросает мячик Митя.​

​Федя!​

​Десять! — по дорожке Федя​

​Митя.​

​Три! — на карусели Ксюша.​

​дети.​

Виталий Закруткин.

​детишки. (Волков)​

​без мамы,​

​его целую,​

​отец, и мать,​

​Неуклюжий жирафёнок.​

​Серёжке, другу, а не мне.​

​потом играли…​

​Такой весёлый и ​

​нужна!​

​Хотел сказать ему ​

​Ведь не ему, а мне был ​

​Мечтал всю жизнь, мечтал всегда!​

​Серёжка, друг, его держал!​

​Гулял однажды во ​

​Это высший идеал.​

​спасёт.​

​страшны ненастья​

​Дружба — солнце на рассвете,​

​нельзя,​

​беды​

​Даже самый верный ​

​Заболеем – мама рядом,​

​вокруг.​

​по кличке Анфиска.​

​Теперь она вырастет ​

​Ведь есть обезьянка ​

​Её папа рад, и её мама ​

​теперь есть подружка​

​Ведущий: А сейчас, прочтут стихотворения чтецы ​

​-Будем вместе (обе руки ладонями ​

​(кладём правую руку ​

ВОЛКИ

​(рукопожатие)​

​Ведущий: А теперь ребята ​

​в снежки играли,​

​А потом гулять ​

​рисовали,​

​Я со Светкой ​

​Он поможет, успокоит,​

​Были не розлей ​

​Что такое дружба? — Спрашиваем дружно​

​помирюсь,​

​Только мишку подержала,​

Ч.Айтматов

​Очень скучно друг ​

​Подружки (А. Кузнецова)​

​Ешь, мой маленький Дружок​

​секрет​

​Весело играем,​

​Без него я ​

​У меня теперь ​

​загрустим,​

​Жаловаться маме…​

​Столько шалостей подряд​

​И порвал две ​

​Никогда не надо!​

​А роса – с травою.​

​Но… если друга надо ​

​Не ринется помочь?​

​всех сторон,​

​Когда дороги не ​

​надо звать (Ватулко Виктория)​

​Hу зачем мне ​

​помине нету.​

​есть,​

​Ведущий: А теперь, согласно нашему конкурсуконкурсанты ​

​плечо,​

​Музыкальный руководитель: Селина Татьяна Валерьевна​

​Ведущий: Ни один конкурс ​

​Не придёт тогда ​

---

​Ведущий: Дружба - это главное ребята​Сегодня необыкновенный день. Сегодня мы проводим ​

​Вас в нашем ​​«дружба». Подбор стихотворений по ​​- пополнение словарного запаса ​​- развивать навыки эмоционального ​​детей к заучиванию ​​к выразительному чтению ​

​​